Оскар Уайльд - Саломея. Портрет Дориана Грея

– А я был бы рад поменяться с любым человеком на свете! Не смейтесь, Гарри, я вам правду говорю. Злополучный крестьянин, который убит только что, счастливее меня. Смерти я не боюсь – страшно только ее приближение. Мне кажется, будто ее чудовищные крылья уже шумят надо мной в свинцовой духоте. О господи! Разве вы не видите, что какой-то человек прячется за деревьями, подстерегает, ждет меня?

Лорд Генри посмотрел туда, куда указывала дрожащая рука в перчатке.

– Да, – сказал он с улыбкой, – вижу садовника, который действительно поджидает нас. Наверное, хочет узнать, какие цветы срезать к столу. До чего же у вас нервы развинтились, мой милый! Непременно посоветуйтесь с моим врачом, когда мы вернемся в город.

Дориан вздохнул с облегчением, узнав в подходившем садовника. Тот приподнял шляпу, смущенно покосился на лорда Генри и, достав из кармана письмо, подал его хозяину.

– Ее светлость приказала мне подождать ответа, – промолвил он вполголоса.

Дориан сунул письмо в карман.

– Скажите ее светлости, что я сейчас приду, – сказал он сухо. Садовник торопливо пошел к дому.

– Как женщины любят делать рискованные вещи! – с улыбкой заметил лорд Генри. – Эта черта мне в них очень нравится. Женщина готова флиртовать с кем угодно до тех пор, пока другие на это обращают внимание.

– А вы любите говорить рискованные вещи, Гарри. И в данном случае вы глубоко ошибаетесь. Герцогиня мне очень нравится, но я не влюблен в нее.

– А она в вас очень влюблена, но нравитесь вы ей меньше. Так что вы составите прекрасную пару.

– Вы сплетничаете, Гарри! И сплетничаете без всяких оснований.

– Основания для всякой сплетни – вера в безнравственность, – изрек лорд Генри, закуривая папиросу.

– Гарри, Гарри, вы ради красного словца готовы кого угодно принести в жертву!

– Люди сами восходят на алтарь, чтобы принести себя в жертву.

– Ах, если бы я мог кого-нибудь полюбить! – воскликнул Дориан с ноткой пафоса в голосе. – Но я, кажется, утратил эту способность и разучился желать. Я всегда был слишком занят собой – и вот стал уже в тягость самому себе. Мне хочется бежать от всего, уйти, забыть!.. Глупо было ехать сюда. Я, пожалуй, телеграфирую Харви, чтобы яхта была наготове. На яхте чувствуешь себя в безопасности.

– В безопасности от чего, Дориан? С вами случилась какая-нибудь беда? Почему же вы молчите? Вы знаете, что я всегда готов помочь вам.

– Я не могу вам ничего рассказать, Гарри, – ответил Дориан уныло. – И, наверное, все – просто моя фантазия. Это несчастье меня расстроило, я предчувствую, что и со мной случится что-нибудь в таком роде.

– Какой вздор!

– Надеюсь, вы правы, но ничего не могу с собой поделать. Ага, вот и герцогиня! Настоящая Артемида в английском костюме. Как видите, мы вернулись, герцогиня.

– Я уже все знаю, мистер Грей, – сказала герцогиня. – Бедный Джеффри ужасно огорчен. И, говорят, вы просили его не стрелять в зайца. Какое странное совпадение!

– Да, очень странное. Не знаю даже, что меня побудило сказать это. Простая прихоть, вероятно. Заяц был так мил… Однако очень жаль, что они вам рассказали про это. Ужасная история…

– Досадная история, – поправил его лорд Генри. – И психологически ничуть не любопытная. Вот если бы Джеффри убил его нарочно, – как это было бы интересно! Хотел бы я познакомиться с настоящим убийцей!

– Гарри, вы невозможный человек! – воскликнула герцогиня. – Не правда ли, мистер Грей?.. Ох, Гарри, мистеру Грею, кажется, опять дурно! Он сейчас упадет!

Дориан с трудом овладел собой и улыбнулся.

– Это пустяки, не беспокойтесь, герцогиня. Нервы у меня сильно расстроены, вот и все. Пожалуй, я слишком много ходил сегодня… Что такое Гарри опять изрек? Что-нибудь очень циничное? Вы мне потом расскажете. А сейчас вы меня извините – мне, пожалуй, лучше пойти прилечь.

Они дошли до широкой лестницы, которая вела из оранжереи на террасу. Когда стеклянная дверь закрылась за Дорианом, лорд Генри повернулся к герцогине и посмотрел на нее в упор своими томными глазами.

– Вы сильно в него влюблены? – спросил он.

Герцогиня некоторое время молчала, глядя на расстилавшуюся перед ними картину.

– Хотела бы я сама это знать, – сказала она наконец.

Лорд Генри покачал головой.

– Знание пагубно для любви. Только неизвестность пленяет нас. В тумане все кажется необыкновенным.

– Но в тумане можно сбиться с пути.

– Ах, милая Глэдис, все пути ведут к одному.

– К чему же?

– К разочарованию.

– С него я начала свой жизненный путь, – со вздохом отозвалась герцогиня.

– Оно пришло к вам в герцогской короне.

– Мне надоели земляничные листья.

– Но вы их носите с подобающим достоинством.

– Только на людях.

– Смотрите, вам трудно будет обойтись без них!

– А они останутся при мне, все до единого.

– Но у Монмаута есть уши.

– Старость туга на ухо.

– Неужели он никогда не ревнует?

– Нет. Хоть бы раз приревновал!

Лорд Генри осмотрелся вокруг, словно ища чего-то.

– Что вы ищете? – спросила герцогиня.

– Шишечку от вашей рапиры, – отвечал он. – Вы ее обронили.

Герцогиня расхохоталась.

– Но маска еще на мне.

– Из-под нее ваши глаза кажутся еще красивее, – был ответ.

Герцогиня снова рассмеялась. Зубы ее блеснули меж губ, как белые зернышки в алой мякоти плода.

А наверху, в своей спальне, лежал на диване Дориан, и каждая жилка в нем дрожала от ужаса. Жизнь внезапно стала для него невыносимым бременем. Смерть злополучного загонщика, которого подстрелили в лесу, как дикого зверя, казалась Дориану прообразом его собственного конца. Услышав слова лорда Генри, сказанные с такой циничной шутливостью, он чуть не лишился чувств.

В пять часов он позвонил слуге и распорядился, чтобы его вещи были уложены и коляска подана к половине девятого, так как он уезжает вечерним поездом в Лондон. Он твердо решил ни одной ночи не ночевать больше в Селби, этом зловещем месте, где смерть бродит и при солнечном свете, а трава в лесу обрызгана кровью.

Он написал лорду Генри записку, в которой сообщал, что едет в Лондон к врачу, и просил развлекать гостей до его возвращения. Когда он запечатывал записку, в дверь постучали, и лакей доложил, что пришел старший егерь. Дориан нахмурился, закусил губу.

– Пусть войдет, – буркнул он после минутной нерешимости.

Как только егерь вошел, Дориан достал из ящика чековую книжку и положил ее перед собой.

– Вы, наверное, пришли по поводу того несчастного случая, Торнтон? – спросил он, берясь уже за перо.

– Так точно, сэр, – ответил егерь.

– Что же, этот бедняга был женат? У него есть семья? – спросил Дориан небрежно. – Если да, я их не оставлю в нужде, пошлю им денег. Сколько вы находите нужным?