Максим Гаркаленко - Внуки Сварога

Ещё пару минут молчания. Допили чай. Горин, Чагатай и Котов внимательно рассматривали подходы к замку.

– Боитесь? – вдруг спросил Велеслав.

– Боюсь, – честно признался Александр. – Боюсь совершить ошибку. Боюсь навлечь гибель на свой Род. Сейчас дорог каждый прожитый день. Иногда думается, что лучше бы было оставить всё, как есть. Прожили бы спокойно два года, пять лет. Может, больше. Но, чувствую, что действуем правильно. И своевременно.

– Правильно чувствуешь, – Велеслав посмотрел из-под кустистых седых бровей. – Нет у Рода людского пяти лет. Может, год, от силы – два. А дети ваши? А дети ваших детей?

– Вот из-за них-то я и пришёл сюда. И завтра зубами буду рвать всякую нечисть! И мне всё равно, будут это люди или нелюди! У меня нет выбора!

– Я это понял, когда набирал войско у себя на Родине, – Чагатай устало смотрел на тлеющие угли. – Кажется, как давно это было… Теперь монголы не одни, братья будут сражаться рядом! Я завтра буду умирать ради своей семьи, своего народа.

– Никогда не говори: умирать. Это всегда успеем, – Котов положил крепкую руку на плечо императора. – Ты завтра будешь побеждать. Мы идём побеждать! Мы не имеем права потерпеть поражение. Просто потому, что другого шанса нам никто не даст. Я завтра иду драться, чтобы у людей всегда было будущее .

Волхвы некоторое время внимательно смотрели на командоров.

– Слава Богу, мы не ошиблись, – Пересвет удовлетворённо кивнул братьям-волхвам.

– Тогда о завтрашнем дне, – Ведагор подвинул карту и постучал пальцем по замку. – Все силы сюда. Вам будет мешать пражский гарнизон. Не трогайте его. Свяжите его вознёй, только не выпускайте из города. Когда пробьётесь к воротам Карлштейна, остановитесь! Появимся мы и распечатаем вход.

– Вы завтра будете с нами? – с затаённой радостью спросил Горин.

– Да. Все мы, – ответил Ведагор. – Это и наша битва. Для этого дня мы и ещё и держимся на этой Земле.

– Запомните одно, – сурово сказал Велеслав. – Храните жизни солдат. Своих и чужих. Ведь мы сражаемся за людей. За всех людей. Любая смерть завтра прибавит Зверю сил.

Волхвы одновременно поднялись, и, едва кивнув, растворились на выходе из штабной палатки. Командоры долго сидели, переваривая слова старцев. Затем Матвей принёс флягу с настойкой. Немного выпили и присели покурить возле очага. Чагатай пересел на дальний конец стола, ближе к выходу, чтобы дым не мешал.

– Ну что, братья, расходимся по шатрам спать? – Монгол первым поднялся и потянулся, хрустя суставами.

– Идём. Надо хоть немного выспаться. – Александр встал и направился к выходу.

– Тут ещё полфляги, – сказал им вслед Котов.

Чагатай и Александр удивлённо оглянулись.

– Нам завтра нужны трезвые головы, Матвей, – сказал ему император.

– Я к тому, что оставшиеся полфляги предлагаю допить послезавтра, в Старом Городе.

– Да послезавтра я выставлю весь оставшийся коньяк! – заулыбался монгол.

– А я его выпью! – хохотнул Александр и мечтательно поднял взгляд. – Прогулка по Старому Городу… Прелесть, люблю Прагу!

На рассвете, пока бойцы объединённой армии сворачивали палатки и шатры, завтракали сухпайком, разведотряды ускакали далеко вперёд. Перед шатром императора собрался весь высший командный состав. Окончательная постановка задач, последние штрихи. Все предельно чётко, без нервов и лишней суеты. Последние минуты перед выступлением истекли. Горин подошёл к монголу и посмотрел ему в глаза. Молча обнял, и, отойдя на пару шагов, выпрямился и отдал честь. За его спиной Крымов и Котов вскинули руки к головам. Шеффер и Дерек отдали честь, ещё и глухо пристукнув каблуками десантных ботинок. Командиры Чагатая, вместе со своим императором, тоже вскинули руки к виску, отдавая воинскую честь братьям по оружию.

Крымов быстро подошёл к командирскому танку, сноровисто забрался на броню и исчез в люке. Танк взревел дизелем и легко выбрался из леса на дорогу, качнув орудием. За ним тронулись остальные бронированные крепости. Шеффер и Дерек уехали на штабном «Хаммере».

Горин и Котов вышли на дорогу. Рядом с УАЗом стоял Уваров. Забравшись в машину, они поехали к своим отрядам.

Чагатай птицей взлетел на своего жеребца. Глядя сверху вниз на сына, впервые за утро улыбнулся.

– Я горжусь тобой, Гуюк. И хочу гордиться в дальнейшем.

Наследник выпрямился, польщённый словами отца, и поклонился, прижимая кулак к сердцу. Затем вскочил в седло и вихрем понёсся к своим воинам.

– Сбереги мне его, Чахур, – Император кивнул своему старому стратегу и поскакал во главу многотысячной конницы.

Через пять часов показалась Прага. Армия шла по потрескавшемуся и заросшему травой широкому автобану. Вернулись конные разведотряды. Впереди в восьми километрах их ждал враг. Шеффер сообщил, что это сборные части, оставленные Бешеным Жакобом, численностью около двадцати тысяч бойцов.

– Через десять минут подходят штурмовики с авианосца, – сообщил Крымов, посмотрев на часы. – Сейчас мы их раскатаем.

– Егор Васильевич, помни, что потерь в живой силе не должно быть, – остудил его Горин.

Крымов кивнул, щёлкнул тангентой радиостанции и передал приказ. За два километра до столкновения со стороны противника ударили системы залпового огня. Услышав вой реактивных снарядов, колонна рассыпалась по обочинам. На несколько секунд автобан превратился в пекло. Ржали раненые кони, кричали люди. Куски асфальтобетона разлетались на десятки метров.

Уваров резко повернул УАЗ, и, проломив ограждение, съехал с дороги. Горело всё вокруг. Шестым чувством, уловив смертельную опасность, Горин повернул взгляд в левое окно. Словно в замедленной съёмке, снаряд врылся в землю, метрах в пятнадцати от машины. У него зашевелились волосы на голове. Рефлекторно Александр резко выбросил руку ладонью в сторону смертельной опасности. Окружающая действительность на мгновение подёрнулась рябью и вздувающийся шар тысяч осколков и высокотемпературного огня, смялся, отлетая назад.

Над автобаном, в сторону противника промелькнули ракеты, выпуская длинный шлейф раскалённых газов. Прогремели мощные взрывы. Через несколько секунд их накрыл рёв. Это два звена штурмовиков низко пронеслось над головами. Над врагом загремели скорострельные пушки.

Уваров обернулся на него, не веря своим глазам. Его руки, вцепившиеся в руль, подрагивали.

– Саныч, что это было? – шмыгнув носом, спросил он.

– Ты, это…, – Котов сам недоверчиво крутил головой. – Не парься. Жив и нормально. Давай, на дорогу выруливай!

УАЗ, ревя двигателем, выбрался обратно на автобан, и, объезжая огромные воронки, двинулся вперёд. За ними двинулась тысяча всадников и остальное войско, оставив раненных на попечении медиков, в несколько минут развернувших походный лазарет.