Михаил Сергеев - «The Coliseum» (Колизей). Часть 1

Однако, дисциплинированность и разумность были главным достоинством женщины. Тем единственным, что и вложил в единственное чадо отец – Борис Семенович Метелица.

– Тимур, вы лучший! – Ирина Сергеевна, улыбаясь, подошла и поцеловала гостя в щеку.

Лицо того расплылось от удовольствия.

– А я все-таки болею томным вечером, – не удержалась Людочка, – и мы приглашаем вашу кафедру сегодня в кафе, так?.. – протянула она руку к женщинам, – то самое, у «Художественного».

– Так, так!

Елена, как заведующая кафедрой, просто обязана была сложить пазл до конца:

– Приглашение доставим в письменном виде, так что подготовиться для встречи старшего преподавателя Толстовой время у вас будет.

Под хохот, но уже другого рода, мужчина покинул кабинет.

Вечером в зале бывшего ресторана «Арктика», столь любимого советскими офицерами в прошлом, и вовсе не потому, что русский мороз всегда по-особенному приветлив к подвыпившим лейтенантам, было шумно. Несколько компаний, удобно откинув спины, отмечали примерно одно и то же.

– Дамы и господа! Дорогие гости! – симпатичный парень с гитарой появился на маленьком подиуме. – Разрешите от имени музыкальной группы «Плакучая ива» поздравить ваших, и не очень, женщин… с праздником на душе! Ибо прибыли вы к нам! Пойте, смейтесь и танцуйте вместе с нами! Пардон, я хотел сказать «пейте»… а первое вам устроит чудный баритон! Василий Рампов! Встречайте!

Все зааплодировали.

Откуда-то сбоку появился невысокий худенький мужичонка, побитый уже годами, в красной бабочке наперекосяк, и низко поклонился. Микрофон при этом издал протяжный вой. В зале засмеялись.

– А «Плакучая ива», эт… из «Бриллиантовой руки»? – раздался чей-то пьяный голос.

– Если вам будет угодно, – снова поклонился Рампов.

– Тогда про «зайцев»!

– Извините, баритон желателен…

– А мы нальём!

Зал весело загудел.

Через минуту терпимо монотонный голос озвучивал что-то среднее между ублатнённым историей родины шансоном и незатейливой попсой. Хотя для танцев музыка годилась лишь отчасти, столы значительно поредели.

К знакомой уже нам компании, между тем, добавились Виктор Бочкарев – альпинист, добряк и просто красавец, весельчак Самсонов, а также сравнительно новое лицо – младший научный сотрудник Эдик Птицын. Все уже были под «шафе». Вскоре за столом царила та фаза веселого настроения, в которой мужчины, и не только одинокие, до неловкости долго задерживают взгляд на дамах – ведь поворот головы уже требует усилий.

В нашем случае эту роль взвалил на себя именно Эдик, решив то ли обозначить достойность места за столом, а, может, и в жизни, то ли с какой иной, ведомой известной половине в известном состоянии целью. Он долго поедал Галину взглядом, а затем подсел, спросив разрешения позже, что было также объяснимо:

– Не возражаете?

Женщина кивнула. В это время Самсонов, поднимая очередной тост, оглядел стол ища поддержки:

– Я маленький тщеславный грызунишка науки… – начал он, но кто-то отвлек его.

– О боже! – Галина демонстративно повернулась к соседу, с досадой глянув на пустой бокал.

– Позвольте представиться, – мигом сориентировался тот, – сравнительно новый мэ-нэ-эс кафедры, Эдуард Птицын. Для вас Эдик.

– Великая честь! Думаете, приподниму? – женщина чуть отклонилась и смерила парня взглядом. – А десять галантных слов подряд – не слишком ли много для математика? Простите, я хотела сказать трудно… не слишком трудно для математика?

– А «ирония – оружие беззащитных», сказал кто-то из писателей – чуть напрягшись, парировал молодой человек. – А слов – одиннадцать.

– Ах, мы даже такие! Способны к тому же связно, – Галина Андреевна подняла брови. – Тогда совет: представляйтесь «Эдуард Орлов»! Успех вероятнее. Впрочем, продолжайте, м.н. с, вы на верном пути… вот только куда… я открою чуть позже.

– Предлагаю выпить за вас – одинокую и таинственную!

Птицын, не чуя мышеловки и полагая, что стадия, в которой он находился, позволяла большего – решил идти напролом.

– Ну, вот это ожидаемо. Примерно так, года три назад, начинал Самсонов. Можете заметить – прогресс налицо, – она кивнула в конец стола. – Сколько на кафедре? Вы ведь пришли сразу за Бочкаревым? С полгода?

– Восемь месяцев… упустил ставку, старшего… так как насчет тоста?

– А был?

– Ну, как же… за вас, – легкое смущение пробежало по лицу Эдика. Напор явно упирался в стену.

– Что ж, спасибо за внимательность! – женщина подняла пустой бокал.

Ухажер покраснел и завращал головой в поиске вина.

– Галина! – раздался позади рык. – Давай налью! – Байтемиров с бутылкой красного и уже маленькими глазками стоял не очень уверенно. – Шо за безобразие, черт возьми! Совсем распустили мужиков… Сами пьют, а вам не наливают! Твое здоровье, королева!

– Ой, замечательный тост! Выпью с удовольствием, Тимур Егорович!

– Да, да, ваше здоровье, – поспешил присоединиться Эдик и, ругнувшись про себя, опрокинул рюмку.

Улыбка довольства не сходила с лица женщины ни на мгновение, пока игристое вино не оставило хрусталь. Было видно, что Галина утолила желание не только выпить.

Птицын последние полчаса налегал на водку, причем уже-таки залихватским образом. Видимо, артподготовка, по его мнению, была позади. Однако предмет кандидатской великого Менделеева славится особым качеством – доводить дело до конца. Именно в тот злосчастный момент Байтемиров отошел, а Эдик уже отчаянно решился на проверенный, как утверждал один из коллег, прием, поднимающий статус на небывалую высоту. Он доверительно наклонился к собеседнице, на что, как ошибочно считал, имеет право, и членораздельно, но важно произнес:

– Галина, вы не читали Анри Мюрже «Сцены из жизни богемы»?.. – поднятая бровь, как и пауза, должны были «увесить» значимость вопроса. – Малоизвестный прозаик девятнадцатого века, – добавил он. – М-могу уступить… на время. – Незадачливый ухажер улыбнулся, ожидая того же. И не ошибся.

– Милый Эдик, – улыбка показалась парню обворожительной, – я могу вам устроить такие сцены из жизни, которые напрочь затмят вашу ранимую память о Богеме. Кстати, почему у нее такое пафосное имя?

Обалдевший парень уставился на Галину.

– У к-кого? – выдавил, наконец, он.

– Ну, у кого же, у Богемы, эрудит вы наш, – женщина вздохнула. – Вот видите, мой мальчик, как легко клюнуть на крючок. Сегодня вы опять упустили ставку. Видно, слова женского рода – ваша ахиллесова пята. – Галина вдруг рассмеялась, – даже пята, и та женская! Выползайте! И сторонитесь дам не своего возраста. Правда, один плюс гарантирован – они не замечают конфуза. Вы ищите этот математический знак? Так он в другом – дамы постарше не распространяются о мужских неудачах. Э-э-э? Вы еще реагировать способны?