Виталий Вавикин - Шарманщик

– Если будет нужно, то я достану еще, – пообещал Виг. – Все что угодно…

Ночь. Ребенок Зои долго плакал, но потом все-таки заснул.

– Просто режутся зубы, – сказала она встревоженному Джааду.

Он снова стоял возле окна и слушал тишину, разбавленную тихой музыкой крохотного проигрывателя, которая, по словам Зои, помогла ее ребенку заснуть.

Да. Иногда такое случается. Наноклетки в голове дают сбой, электронная чихуахуа тявкает каким-то металлическим голосом, валится на бок, и из ушей медленно начинает подниматься черная струйка дыма.

– Черт! – говорит Бони, поворачивая голову и томно вглядываясь в контуры дымящегося животного. – По-моему, твоя собака сдохла.

– Что? – спрашивает Хэнзард снизу.

– Я говорю… – Бони отрывает его от своих бедер и, держа за волосы, поворачивает его голову в сторону собаки. – Твой чихуахуа издох.

– Как издох? – Хэнзард ползет на четвереньках к питомцу, принюхивается, крутит в руках, как испорченный будильник. – И правда издох, – говорит он.

Бони лежит на кровати, плотно сдвинув ноги и прикрыв руками обнаженную грудь.

– Мы должны его похоронить, – говорит Хэнзард.

– Как похоронить? – кривится она. – Это же почти как тостер. Ты что, собираешься хоронить каждый сломавшийся тостер?

– Это не тостер, – обижается Хэнзард. Он стоит на коленях и гладит сломанного питомца. – В магазине говорили, что они не ломаются. Почти никогда не ломаются… – он хмурится, вспоминая, сохранил ли гарантийный талон.

– Какого черта ты не заведешь живого щенка? – спрашивает Бони.

– Я же говорил.

– Я не помню.

– У меня аллергия.

– Тогда заведи кошку… Живую…

– И на кошек у меня аллергия.

– Черт, а еще говорят, что на правительство работают только лучшие из нас! – Бони встает с кровати, забирает из рук Хэнзарда электронного чихуахуа и выбрасывает в мусоропровод. – Вот и все. И никаких душевных терзаний, – говорит она, возвращаясь в кровать. – Теперь иди ко мне и давай продолжим.

Рабочий день начинается в девять, но никто не приходит вовремя. Никогда не приходит. Хэнзард поднимается на лифте. Многоэтажный дом протыкает небо. Частная квартира с месячной платой ниже среднего. Деревянная дверь. Женщина с рыжими волосами…

– Кто вы? – спрашивает она Хэнзарда.

Он смотрит на нее, спрашивает, как ее зовут, и говорит, что у него есть ордер на обыск в ее квартире. Она возмущается, кричит, что ничего не делала.

– Это всего лишь формальность, – говорит Хэнзард. Он проходит в квартиру. – Вы живете одна?

– Да.

– Понятно, – Хэнзард достает блокнот и делает какую-то пометку. – Могу я узнать, где вы находились семнадцатого ноября с восьми до одиннадцати вечера?

– Этого года? – спрашивает женщина, глупо хлопая глазами.

– Послушайте, Анна, – тяжело вздыхает Хэнзард. – Я совершенно ни в чем не обвиняю вас. Я вообще никого не обвиняю, пока не заручусь неоспоримыми фактами, – он достает фотографию. – Знакома вам эта женщина?

– Нет, – говорит Анна.

– Это жена вашего любовника, – помогает Хэнзард.

– Так он женат?! – возмущается она, и щеки ее предательски краснеют.

Наручники жмут так сильно, что Олег уже не чувствует пальцев. Свет. Какой-то идиот направил лампу ему в лицо и допрашивает, допрашивает, допрашивает…

– Хватит! – кричит Олег.

– Когда вы в последний раз видели свою жену? – не унимается агент Раш. – Почему во время войны вы публиковали ее статьи под своим именем? В каких отношениях вы находились с ее любовником?

От всех этих вопросов вены на висках вздуваются и голова начинает пульсировать. Хочется сжать ее руками, но руки сцеплены наручниками за спинкой стула, на котором сидит Олег.

– Пожалуйста, хватит, – умоляет он.

Раш смолкает. Тишина ласкает уши. Агент закуривает, и Олег просит у него сигарету.

– Если только вы намерены отвечать на вопросы, – говорит Раш.

– Намерен, – говорит Олег и думает о том, что если даже у него не будет ответов, то он их выдумает. Да он даже душу дьяволу продаст, лишь бы выйти отсюда.

Таксист уснул за рулем, и аэрокэб врезался в крышу недостроенной закусочной. Недовольный клиент звонит снова и снова диспетчеру, жалуясь на задержку, а пожарные и коммунальные службы убирают обломки аэрокэба с проезжей части. Диана стоит возле окна, и огонь, пожирающий крышу закусочной, пылает в ее глазах.

– Почему я должна находиться здесь? – спрашивает она Нину.

– Потому что ты хочешь находиться здесь.

– Я хочу находиться возле своей хозяйки.

– У тебя нет хозяйки.

– У каждого копира есть хозяин.

– Ты не копир.

– Я копир, – Диана оборачивается и смотрит на Нину. – Вы должны вернуть меня, если не собираетесь использовать.

– Заткнись! – говорит Нина, закуривает сигарету и бросает пачку к ногам Дианы. – На вот, покури и помолчи. Так будет лучше.

За окном слышатся звуки сирен. Пожарные вызвали дополнительную машину, и теперь она спускается с неба, заливая горящую крышу закусочной белой пеной. Кто-то стучит в дверь, отбивая заранее оговоренную дробь.

– У меня есть две новости, – говорит Сергей, выкладывая еду из пакетов на стол. – Первая плохая – нас ищут. Вторая хорошая – если нас ищут, значит, мы на правильном пути.

Он смотрит на Нину. Она улыбается ему. Диана смотрит на них и спрашивает, с кем она должна будет спать в эту ночь?

– Ни с кем! – говорят ей в один голос Сергей и Нина. И уже более спокойно: – Теперь ты никому ничего не должна.

– Понимаю, – говорит Диана. – Шмидт тоже не хотел, чтобы я спала с кем-то кроме него.

Все кажется каким-то безумным сном. Анна едет в служебной машине Хэнзарда и уже почти ненавидит Олега. Это все из-за него. Это он во всем виноват!

– Дайте мне пару минут, – говорит Хэнзард, паркуясь возле зоомагазина. Он выходит из машины, оставляя ключи в замке зажигания. – Если, когда я вернусь, вас здесь не будет, то это лишь усугубит вашу вину, – говорит он. – Даже больше. Докажет ее.

«Какую вину? – думает Нина. – Что это за игры? Что за психологическое давление? Неужели правительственных агентов учат подобным трюкам? И причем здесь зоомагазин? Может, Фрейд считал, что это подчеркивает или даже усиливает вину преступника в его собственном сознании?» Нина сидит в машине и уверяет себя, что она не хочет сбежать. Она даже не думает об этом! Ну, если только чуть-чуть… Черт! Да зачем ей делать это?! Она нервно одергивает юбку, пряча колени. Сердце учащенно бьется. Хэнзарда нет пять минут, десять… «Он наблюдает за мной, – думает Нина, вглядываясь в окна зоомагазина. – Изучает меня. Хочет, чтобы я запаниковала. Но я же ничего не сделала. Черт!»