В. Галечьян - Четвертый Рим

Василий вышел на тротуар и огляделся. Слева от него текла довольно широкая река, по всей видимости Мойка. Впереди, вдоль высокой железной ограды начинался какой-то гигантских размеров желтый дом, может быть, и дворец. Сжимая в руках футляр с «Кремлем», Василий пошел вперед, высматривая, у кого бы спросить, тот ли он нашел дворец. Пройдя несколько шагов, он наткнулся на парочку, которая мирно обнималась посреди общей суеты. Когда Василий проходил мимо, молодой человек, одетый, кстати, в маскировочный костюм десантника, бросил на него проницательный взгляд, вовсе не свойственный влюбленному. Почему-то Василий ничего не захотел у него спрашивать, а просто прошел вперед. Метрах в десяти от входа во дворец его остановил высокий молодой парень с азиатским разрезом глаз, таких он в Москве не встречал, и грубо попросил предъявить документы. Прочитав пропуск, он вдруг сделался очень вежлив, выразил сожаление, что не может проводить его непосредственно в церемониальный зал, где все уже собрались и теперь только ждали приезда регента.

Едва от него отойдя, Василий снова был остановлен, и причем весьма грубо, солдатами в форме интернациональных войск ООН. Именно такие солдаты составляли личную охрану регенту о чем Луций еще утром его предупреждал. Тотчас футляр с бутылкой был вырван у мальчика из рук, имя Пузанского и пропуск, столь чтимый в Санкт-Петербурге, не сыграли для дикарей в касках никакой роли. Внимательно оглядев Василия, похлопав его по карманам брюк и даже заставив снять ботинки, солдаты принялись тормошить футляр. Они осторожно сняли верхнюю крышку и замерли, пораженные красотой миниатюрной копии кремля.

— Вот это класс! — произнес над ухом Василия твердый старческий голос. — Мальчик, откуда это у тебя?

Василий поднял глаза и увидел перед собой пожилого мужчину с бритым надменным лицом и небольшой аккуратно подстриженной бородкой.

— Отвечай регенту, — ткнул его в шею солдатский кулак.

— Это подарок моему учителю, господину Пузанскому, — пролепетал Василий, — от друзей. Мы с ним приехали из Москвы, а вообще-то там водка, — добавил он на всякий случай.

— Честный мальчик, — услышал он сквозь смех окружающих довольный голос регента. — Должно быть, в Москве еще не перевелись порядочные люди. Пропустите мальчика, и пусть он передаст подкрепительное письмо моему другу, который сегодня проходит церемонию посвящения. Мне кажется, капелька водки из такой вот посудины ему сегодня не повредит.

— А он капельками не пьет, — сказал Василий, — он из стакана пьет…

Тотчас чья-то рука зажала ему рот, и Луций быстренько оттянул брата в сторону от регента. Тот, сопровождаемый блестящей придворной свитой, улыбаясь, что-то еще сказал страже и наконец скрылся за оградой дворца.

— Сейчас не время, но потом я тебе устрою капельку водки, — пробурчал Луций, увлекая мальчика за собой. — Где ты шляешься, черт тебя побери! Я уже начал беспокоиться! — И он сердито ущипнул Василия за нос.

«Тебе скажи, так ты совсем озвереешь», — подумал Василий, и им овладело желание избавиться от футляра, который уже отягощал ему руки.

— Тут учителю подарок, — упрямо заявил он и посмотрел с надеждой на суровое лицо Луция, — можно я передам? Меня так просили.

— От кого подарок? — запоздало спросил Луций, но брат исчез, вприпрыжку сбежав с лестницы в полуподвал, куда начали уже собираться приглашенные. Войдя после света в громадный полутемный зал, усеянный по стенам тускло горящими свечками, Василий стал вертеть головой, ища Пузанского, точнее, соображая, как именно передать ему подарок, чтобы не попасться. Он нашел учителя мирно стоящим на коленях наравне с другими, более пожилыми и заслуженными членами ордена. Регент стоял рядом с ним, чуть склонившись к обитому черным столу, на котором лежали вещественные доказательства легитимности новой ложи. Тут был присланный из Великой ложи Востока талисман, означающий вечную жизнь его обладателя.

Луций остался в вестибюле дворца и задумался. Все слышанное им в Москве о масонах сводилось к тому, что это таинственная и почти террористическая организация. Представить себе, что он сам внезапно станет ее членом, было невозможно. Теперь же, стоя на пороге масонской ложи, он понял, как мало он знает о братстве вольных каменщиков. Натура Луция была устроена так, что он не любил ничего делать вслепую. С раннего утра он пытал Пузанского, желая выкачать из него побольше сведений о масонах, но тот с девяти часов принимал разных посетителей, а к двенадцати изволил принять несколько рюмок коньяку и войти в замечательное настроение. Луций так ничего от него и не добился, хотя в порыве злости не раз порывался объявить, что не собирается вступать в масонское общество с закрытыми глазами в прямом и переносном смысле и с ним не поедет.

Юноша не мог знать, что накануне Пузанскому сделали чрезвычайно лестное для него предложение возглавить Московское отделение Северной ложи в качестве Великого коммодора. Кроме всего, это означало, что он становится влиятельной в Москве фигурой и вновь может вернуться на политическую сцену. Поглощенный мыслями о будущей своей деятельности, Пузанский как-то проглядел «бунт на корабле» и был в полной уверенности, что Луций сам с радостью примет посвящение. Он уже решил по возвращении сделать Луция главой молодежного отделения ложи и начать прямо с лицея. Его почему-то не останавливал тот факт, что во времена Римской империи масонов не существовало в природе. Там, правда, и своих сект хватало.

Ничего об этом не зная, Луций решил дождаться присланного за ним масона и объявить, что не собирается становиться свободным каменщиком. Однако все получилось не совсем так, как он планировал. Он еще глядел с беспокойством в сторону, куда скрылся брат, как прямо перед ним возникла мощная фигура ритора и в одно мгновение на глазах его очутилась черная повязка. Вслед за ней он почувствовал, как мягко спадают на пол части его одежды. Как-то неудобно было сопротивляться, и Луций целиком отдал себя в опытные руки. Его взяли за руку и аккуратно повели по нескончаемым ступеням вниз. Юноша чувствовал, как по его ногам пробежал холод. Они были в подвале, правда, не в том, где в то же самое время проходил обряд самого высокого класса.

— Сейчас я тебя оставлю, — предупредил ритор, — но знай, что ты имеешь право снять повязку, лишь когда уже не слышен будет звук шагов.

Подождав, когда шаги ритора стихнут, Луций сорвал повязку с глаз и оглянулся. Он находился в небольшом, кубической формы помещении, в котором ни окон, ни дверей не было видно, так искусно все было замаскировано.