В. Галечьян - Четвертый Рим

Потрясенный юноша сел на кровать и молча, тяжело дыша, обвел комнату изучающим взглядом. Кроме скомканной туники и следов крови на простыне, впрочем, старых, почти черных, в спальне, казалось, ничего не изменилось. Он медленно встал, обошел ложе, встряхнул одеяло, и из-под него выпала маленькая фигура, вырезанная из черного камня. Скульптурка изображала задрапированное в ткань человекоподобное существо с тремя лицами, причем одно из них ангельской красоты было украшено венцом, другое обезображено рогами, а третье принадлежало старику с горящими глазами.

Мрачная скульптура, несмотря на малые размеры, производила ужасное впечатление законченностью деталей и линий и той невероятной жизненной силой, которую вдохнул в нее древний художник. Опасаясь за жизнь брата, Луций, перебарывая страх, овладевший им с новой силой, побрел из комнаты, руководствуясь ночным сном Василия. Все оказалось точь-в-точь, как рассказывал брат, и через несколько минут спуска Луций застыл перед дверью, на которой сияла цифра ноль, выведенная золотой краской на белом фоне. Из-за двери раздавались глубокие, хотя и негромкие звуки музыки, и юноша после некоторого колебания открыл ее. Следующая кованая черная дверь в окончании крохотного коридорчика была открыта. Перед Луцием вырисовалось громадное, уходящее вдаль помещение, внутри которого юноша разглядел в тусклом свете толпу тесно прижавшихся друг к другу людей. Чад зажатых в их руках факелов ел глаза, но люди этого не замечали. Факелы не могли разгореться, как и людям, им не хватало воздуха. Увидев, что все окружающие его фанатики босиком, юноша сообразил снять туфли и сунул их в карман.

Цементный пол сразу остудил ноги. Луций оглянулся. Путь назад уже был закрыт прибывающими по двое, трое людей. Он пробрался к стене, чтобы укрыться за одной из колонн. Пока на юношу никто не обращал внимания. Холодное черное изображение у него в руке вдруг потеплело и, казалось, вздрогнуло. Посереди залы Луций увидел статую с ангельским ликом. Точно такую, которая была у него в руке, только во много тысяч раз больше. Все взгляды были устремлены на статую. Ее взгляд притягивал собравшихся, гипнотизировал и заставлял беспрекословно повиноваться.

Луций вжался в нишу, чтобы уйти, оторваться от сверлящих его глаз, но не мог. Раздался шум, верующие раздвинулись и пропустили молодого мужчину с пластичными движениями рук и красивым чуть накрашенным лицом. Он пробежал по инерции несколько шагов и повалился лицом вниз к ступеням, ведущим к стопам божества. Потом вскочил и замер, вглядываясь куда-то за гудящую и аплодирующую толпу.

— Я чувствую трепетный шаг великой и могучей праведницы! — истерично крикнул он в толпу.

Гул утих. Ассистент жрицы вслушивался в ее приближающиеся шаги, и зал напряженно следил за ним. Когда он склонился, фанатики последовали за ним, приветствуя жрицу. Она подняла их движением руки и застыла на ступеньках.

Жрица была боса. Ее черные волосы небрежно рассыпались по грубому короткому платью. Высвечивающее из лохмотьев точеное тело было украшено замершей на груди ниткой крупного жемчуга, такие же сережки сверкали в ушах. Удлиненными широко раскрытыми глазами женщина гордо лицезрела присутствующих, и они бессознательно сдвинулись к ней. Их остановил высокий голос жрицы.

— Многие меня считают целительницей. Но все прекрасно знают, что своими слабыми руками, — она протянула верующим ладони и показала их, — я не могу вылечить даже комара. Но я никого не обманываю. Я посланница нашего великого демона-искупителя. Он сейчас здесь, среди нас. Кто он?

— Иблис! — заревела толпа. — Бог зла, снизойди к нам!

— Жертву! — крикнула жрица. — Жертву Сатане! Мы найдем ее среди нас, среди тех, кто под маской веры скрывает страх, кто не возлюбил дьявола, как любим его мы. Они могут притворяться сколько угодно, но всевидящее око нашего владыки разыщет их.

Прислушайтесь, — продолжала она, — в вас входит чувство единения со всем мировым злом от вашего подземного отца!

Протянутые к верующим руки звали принять слова жрицы. Даже Луций, испытавший внезапный ужас при мысли о еще не найденной жертве, ощутил против своей воли легкие, чуть заметные робкие толчки. Постепенно они становились настойчивее, тверже, и уже не толчки, волны теплоты накатили на него, успокоили, обласкали, проникли в душу и больше не отпускали. Они наполнили юношу, и он уже не разбирал, где лицеист, пришедший спасать брата, а где жаждущий крови фанатик.

— Ты растворяешься в лучах Бога-Сатаны, — продолжала нашептывать жрица, — сливаешься с ним, уходишь от гнетущей реальности, забываешь близких и воскресаешь к великой жизни во Зле. Вот она — встреча с прекрасным, вдохнувшая в каждого из нас чудовищную силу. Я и сама чувствую, — закончила жрица, и голос ее зазвенел, будто полетел вниз ручеек серебряных монет, — готовность на великие подвиги во славу его.

Ассистент подвел к жрице незрячего мужчину.

— Один из наших ослеп, — проговорил он. — Чужой бог наказал его за любовь к нашему Богу.

Жрица взяла голову слепого в ладони и кивнула головой:

— Да, он точно один из наших. Попробуем ему помочь.

Она плюнула на пальцы, провела ими по закрытым глазам мужчины и повелела открыть их, но слепой медлил. Он боялся разочарования, если вдруг чудо не произойдет. Зал подбадривал несчастного, и он решился. Его веки судорожно дернулись, и в зрачки ударил поток света.

— Вижу, о Сатана! — закричал ошеломленный мужчина и, несмотря на резкую боль в глазах, бросился к ногам целительницы.

— Воздай дьяволу! — решительно отвергла она благодарность.

Мужчина поцеловал ступени пьедестала и, оторвавшись от них, обвел зал широко открытыми, прозрачными, как у невинного ребенка, глазами. Издав радостный клич, он бросился в пляс и в полном безумии пригласил жрицу разделить его радость в танце, посвященном злому богу. Она опустилась на колени, поцеловала прах перед ступнями ангелоподобного бога и что-то увлеченно горячо зашептала, но ноги ее уже не выдерживали. Ее охватила мелкая ритмичная дрожь.

— Выйди к нему! Выйди! — скандировал зал. В такт танцу начали сжиматься и разжиматься пальцы жрицы. Иногда она склоняла набок голову, и тогда длинные волосы захлестывали разгоряченное лицо, и приходилось вновь и вновь отбрасывать их движением головы. И вот, сметая мелодию, ритм движения, в танец включилось все полуобнаженное гибкое тело. Жрица бросилась в зал, и верующие в силу великого бога потянулись, чтобы удержать ее; она отступала, как бы опомнившись, но руки взметались вновь и вновь, чтобы обнять ее и прижать к себе.

Музыка становилась все оглушительнее и бравурнее. Опьяненные вином и музыкой верующие, срывая с себя одежду, выделывали самые немыслимые телодвижения. Через несколько минут во всем громадном мрачном зале были слышны лишь сладострастные звуки, стоны и прерывистое дыхание. Это верующие занимались любовью прямо на полу. Извергнув семя, некоторые мужчины бросались к алтарю Сатаны и оскопляли себя на его ступенях, возбуждая еще не насытившихся чужой плотью.