Катерина Кюне - Пожизненный найм

А вот отец, видимо, в какой-то момент заподозрил неладное, потому что наши кухонные разговоры о будущем сошли на нет. Зато по ночам он теперь подолгу сидел за монитором, сочиняя маме длинные письма. Не знаю, о чем была их переписка, но с ним начали происходить странные перемены. Однажды в субботу он встал ни свет ни заря и помыл всю грязную посуду, стопки которой высились на кухне, как мамины китайские небоскребы. Когда я, зевая, вышел из своей комнаты, я увидел отца в мамином розовом фартуке в белый горошек, – одним стенам известно, как ему удалось вытащить его из-под древних руин, – он стоял у плиты и тефлоновой лопаткой переворачивал румяный… блин! Всё это выглядело настолько невероятным, что я забыл сказать «доброе утро». Рядом с высокой фигурой отца, плита выглядела какой-то низкой, а половник и сковорода, которые в маминых руках казались большими, в папиных смотрелись несерьезно, как будто он решил поиграть в дочки-матери и вытащил их из кукольного набора.

На столе стоял ноутбук и по открытому кулинарному видео-блогу можно было догадаться, как папа освоил науку блиноделия. В этот день мы ходили в зоопарк, а потом в дизайн-бюро, где выбирали розовые обои в мелкий цветочек и светло-зеленые занавески. А на следующий – варили суп и делали уборку. Вечером папа как бы невзначай спросил меня, не хочу ли я позвонить маме, чтобы рассказать, как мы провели выходные…

В тот самый день, когда рабочие закончили ремонт, отец вернулся с работы сияющий. Он объявил мне, что звонил маме, и она прилетит в следующие выходные, то есть всего через девять дней! Я побежал в свою комнату и в настенном электронном календаре пометил этот день розовым. А отец, необычно возбужденный, метался по квартире, хватаясь то за одно, то за другое дело и на тумбочках, стульях и диванах оседали лампочки, шурупы, отвертки, журналы, провода…

Накануне розового дня я не смог уснуть. Я старался изо всех сил, потому что не хотел заснуть после обеда и украсть эти часы у нашего с мамой первого дня. Утром папа велел мне сходить в кондитерскую за круасанами, а сам уехал в аэропорт. Увидев из окна, у которого я стоял уже второй час, как к подъезду подъезжает наша машина, я уже хотел бежать к лифту. Но открылась дверца, и из неё вышел мой отец. Только он один.

Этот изъян, о котором я говорил, эта особенность появилась у меня именно тогда. Когда выяснилось, что мама хотела сделать нам сюрприз и специально назвала отцу более поздний рейс. Она планировала сесть в такси и позвонить в дверь как раз тогда, когда мы только проснемся, чтобы ехать её встречать. Но по дороге из аэропорта, такси подрезал «броневик» очень влиятельного чиновника…

Я долго-долго не мог произнести «мама умерла». Мне на язык наступала немота, такая вяжущая, как мякоть неспелой хурмы, она сводила челюсти, и я не мог открыть рот. Я научился говорить эти два слова только года три спустя. Но ещё долго я произносил их как во сне, словно для того, чтобы мне не парализовало челюсть, нужно было затуманить мозг.

А вот и изъян. С того самого розового дня до сегодняшнего момента я ещё ни разу не улыбнулся. Мой звонкий детский смех также оказался очень хрупким. Мама говорила, что у меня внутри лампочка. Когда я улыбаюсь, она загорается, а когда мрачнею – гаснет. И когда я бывал не в настроении, она начинала меня щекотать, а потом щелкала воображаемым выключателем. Я, конечно, смеялся. Возможно, в розовый день эта лампочка непоправимо перегорела или выключатель сломался. Когда я приходил на собеседования, менеджеры по персоналу, эти привратники храмов, один за другим признавали меня профнепригодным. «Спасибо за проявленный интерес, мы вам обязательно перезвоним». И это несмотря на мой диплом кибернетика.

Их логика была проста – своим внешним видом я сею пессимизм, мрачность и депрессняк, поэтому для компании я вреден. А, изучив моё личное дело, за годы школьной и университетской учебы заметно опузатевшееся, они признавали меня подозрительным и неблагонадежным. Дело в том, что во всех моих характеристиках, начиная с десятилетнего возраста, была запись о том, что я скрытный и замкнутый. Мрачный, скрытный, замкнутый, с детской травмой, которая наверняка повредила психику – разве это хороший работник? И мне всюду отказывали. Меня никуда не хотели брать. В сущности, мне ничего другого не оставалось, кроме как стать тем, кем я стал.

***

…Всё началось в год белой свиньи. Мой гороскоп предсказывал, что белая свинья принесет мне большие хлопоты, которые, правда, закончатся моей женитьбой. Значилось также, что невеста будет особой крайне оригинальной и встречусь я с ней в рабочее время… Не мудрено, в нерабочее-то я почти не вылезаю из дома… Теперь я с подозрением всматривался в каждую встречную женщину – уж не та ли это, на которой я должен буду жениться? Когда мой начальник, который раньше обходился своими силами, неожиданно нанял секретаршу, у меня началась паника. Это была кичливая, помешанная на своем (правда довольно стройном) теле, брюнетка. Первым делом она поставила на свой рабочий стол зеркало, чтобы иметь возможность любоваться собственным лицом каждое свободное мгновение. Она частенько что-то роняла и наклонялась поднимать, манерно произнося при этом нечто вроде «ах, я такая рассеянная!». Но я был уверен, что у неё под столом установлено ещё одно зеркало и она постоянно лезет туда, чтобы поглазеть в него на свои ноги. С ужасом я представлял себе, что уже женился на этой сумасшедшей. Стены, потолок и даже пол нашей квартиры покрылись зеркалами. Мы выбросили мою любимую керамическую посуду и купили зеркальные тарелки. Когда мы ложимся спать, моя жена не выключает свет и не накрывается одеялом – говорит, что хорошо засыпает, только когда глядит на своё отражение на потолке… Она не помнит, как я выгляжу, потому что бросает на меня беглые взгляды только если я мелькаю в зеркале рядом с ней самой, то есть в самых исключительных случаях… В общем, кошмар.

Но вскоре произошло событие, которое отвлекло меня от нелепых мыслей о секретарше. Исследовательская группа Копенгагенского Университета сделала сенсационное заявление. После многолетних исследований им удалось разработать технологию дешевого и экологически безопасного альтернативного топлива. «Больше не нужно подсчитывать, на сколько лет нам хватит нефти, – хвастливо заявили они. – Теперь от нефти можно отказаться вовсе!». В ответ на это заявление цены на акции нефтяных компаний поползли вниз. Шокированные страны ОПЕК, пытаясь хоть как-то спасти своё положение, попытались играть на понижение. В результате нефтяные компании подешевели ещё больше. Цены на нефть упали до 15 долларов за баррель. В России началась паника. Выглядело так, словно влиятельнейшие страны договорились и действительно началась энергетическая революция, что это продуманный, давно запланированный ход – начало конца нефтяного века. Разразился кризис, который в прессе так и окрестили – «нефтяной».