Филип Дик - ВАЛИС. Трилогия

— Как зовут вашего сына? — спросила доктор Гаррет.

Она сидела в древнем плетеном кресле, отклонившись назад и сцепив руки, ее глаза медленно закрывались. Она начала дышать ртом, как тяжелобольные. Ее кожа походила на цыплячью, с редкой порослью волос, крохотными пучками, напоминающими чахлые, почти не поливаемые растения. Комната и все в ней теперь перешли в растительное состояние, совершенно лишившись жизненности. Я почувствовала себя осушенной и осушаемой, я лишалась внутренней энергии. Возможно, такое впечатление у меня создавал свет или недостаток света. Я не нашла это приятным.

— Джефф, — ответил Тим.

Он сидел настороженно, сосредоточив взгляд на докторе Гаррет. Кирстен достала из сумочки сигарету, но не закурила. Она просто держала ее и пристально рассматривала доктора Гаррет, явно чего–то ожидая.

— Джефф вышел к далекому берегу, — сообщила доктор Гаррет.

Прямо как в газете, сказала я себе. Я ожидала от нее долгой преамбулы, дабы подготовить декорации. Я ошиблась. Она взялась за дело сразу же.

— Джефф хочет, чтобы вы знали… — доктор Гаррет умолкла, словно прислушиваясь. — Вы не должны чувствовать вины. Вот уже некоторое время Джефф пытается связаться с вами. Он хочет сказать вам, что прощает вас. Он испробовал один способ за другим, чтобы привлечь ваше внимание. Он втыкал булавки вам в пальцы, он ломал вещи, он оставлял вам записки… — Доктор Гаррет широко открыла глаза. — Джефф очень взволнован. Он… — Она внезапно замолчала. — Он совершил самоубийство.

Да ты выбиваешь тысячу, [97] Выражение из бейсбола, где достижения отбивающего выражаются трехзначным числом после запятой, обозначает абсолютно невозможное, число теоретическое достижение. подумала я ехидно.

— Да, совершил, — подтвердила Кирстен, словно заявление доктора Гаррет было открытием или же неким потрясающим способом подтвердило то, что до этого момента лишь предполагалось.

— И жестоким образом, — продолжала доктор Гаррет. — У меня ощущение, что он воспользовался пистолетом.

— Это так, — сказал Тим.

— Джефф хочет, чтобы вы знали, что ему больше не больно. Ему было очень больно, когда он лишил себя жизни. Он не хотел, чтобы вы знали. Он страдал от глубочайших сомнений относительно ценности жизни.

— А что он говорит мне? — спросила я.

Доктор Гаррет открыла глаза, чтобы определить, кто это сказал.

— Он был моим мужем.

— Джефф говорит, что он любит тебя и молится за тебя. Он хочет, чтобы ты была счастлива.

Давай–давай, подумала я, толки воду в ступе.

— Есть еще кое–что. — объявила доктор Гаррет. — Очень много. Все это идет сплошным потоком. Вот это да! Джефф, что ты пытаешься нам сказать? — Какое–то время она молча прислушивалась, на ее лице отразилось смятение. — Человек в ресторане был советским… кем? — Она снова широко открыла глаза. — Боже мой! Агентом советской полиции.

Господи, подумала я.

— Но беспокоиться не о чем, — сказала затем она, выказывая облегчение. Она откинулась назад. — Бог проследит, чтобы его наказали.

Я вопросительно посмотрела на Кирстен, пытаясь поймать ее взгляд. Я хотела знать, что, если уж на то пошло, она рассказала доктору Гаррет. Кирстен, однако, пристально смотрела на старуху, явно потрясенная. Так что, казалось бы, я получила ответ.

— Джефф говорит, — продолжала доктор Гаррет, — что он испытывает огромную радость от того, что… что Кирстен и его отец вместе. Для него это величайшее утешение. Он хочет чтобы вы знали это. А кто здесь Кирстен?

— Это я, — ответила Кирстен.

— Он говорит, — объявила старуха, — что любит тебя. — Кирстен ничего не ответила. Но она слушала с большим напряжением, нежели я когда–либо видела прежде.

— Он понимает что это было неправильно. Он говорит, что сожалеет об этом… но он ничего не мог поделать. Он чувствует свою вину за это и просит вашего прощения.

— Он прощен, — вставил Тим.

— Джефф говорит, что не может простить себя. Он также гневался на Кирстен за то, что она встала между ним и его отцом. Из–за этого он чувствовал себя оторванным от него. У меня складывается впечатление, будто его отец и Кирстен уезжали в длительную поездку, поездку в Англию, бросив его. Ему было очень плохо от этого. — Старуха снова умолкла. — Эйнджел не должна больше курить наркотики, — наконец сказала она. — Она курит слишком много… Что, Джефф? Я не могу разобрать. «Слишком много косяков». Я не знаю, что это означает.

Я не смогла сдержать смех.

— Teбe это что–то говорит? — спросила у меня доктор Гаррет.

— Да вроде, — ответила я как только можно короче.

— Джефф говорит, что он рад твоей работе в магазине пластинок. Но… — Она засмеялась. — Тебе мало платят. Ему больше нравилось, когда ты работала в… каком–то магазине. В винном?

— В адвокатской конторе и свечной лавке, — ответила я.

— Странно, — озадаченно произнесла доктор Гаррет. — «В адвокатской конторе и свечной лавке».

— Это было в Беркли, — объяснила я.

— Джефф хочет сказать нечто очень важное Кирстен и своему отцу. — Ее голос вдруг ослаб, едва ли не до скрежещущего шепота. Как будто исходящего с громадного расстояния. Идущего по невидимым проводам между звездами. — У Джеффа есть ужасная новость, которую он хочет сообщить вам обоим. Именно поэтому он так хотел связаться с вами. Поэтому и были булавки, поджоги, поломки, беспорядки, пачкания. У него есть причина, ужасная причина.

Воцарилась тишина.

Наклонившись к Тиму, я сказала:

— Это мое личное решение, я хочу уйти.

— Нет, — покачал он головой. На его лице застыло горестное выражение.

Что за странная смесь чуши и жути, думала я, пока мы ожидали от почтенной доктора Рейчел Гаррет продолжения. Упоминание Фреда Хилла, агента КГБ… Упоминание неодобрения Джеффом моего увлечения травкой. Явные вырезки из газет: как Джефф умер и его вероятные мотивы. Люмпенский психоанализ и мусор из желтых газетенок, да еще вставленный то там, то сям литературный отрывок, словно непонятно откуда взявшийся крохотный осколок.

Вне всяких сомнений, доктор Гаррет без труда могла узнать большинство сведений, которые она огласила, но все равно оставался некоторый жутковатый осадок, определяемый как «нечто остающееся после проделывания определенных выводов», [98] Определение нз словаря Уэбстера. это правильный термин, и у меня было много времени, годы, чтобы поразмыслить над этим. Обдумывать–то я обдумывала, но так и не могу ничего объяснить. Откуда доктор Гаррет узнала о ресторане «Неудача»? Даже если она знала, что Кирстен и Тим первый раз встретились именно там, откуда она узнала о Фреде Хилле или что мы предполагали о нем?

То, что владелец «Неудачи» в Беркли является агентом КГБ, было поводом для бесконечных шуток между мной и Джеффом, но этот факт нигде не публиковался. Об этом никогда не писали, разве только, возможно, в компьютерах ФБР и, конечно же, штаб–квартиры КГБ в Москве. Как бы то ни было, это было лишь предположение. Касательно моего пристрастия к травке, это могло быть прозорливой догадкой, поскольку я жила и работала в Беркли, а как известно во всем мире, все в Беркли действительно регулярно обдалбываются и в общем–то даже злоупотребляют этим. Обычно медиумы полагаются на попурри из подозрений, общедоступных фактов, ключей, бессознательно предоставленных самой публикой, предоставленных неумышленно, а затем ей же и возвращенных… и, конечно же, обычной чуши вроде «Джефф любит тебя», «Джеффу больше не больно» и «Джефф испытывал большие сомнения» — общие фразы, на которые при знании подоплеки способен каждый и в любое время.