Павел Парфин - Гемоглобов (сборник)

– Это вторично.

– Что, идеи?!

– Нет, источники идей. Мы надыбаем их как-нибудь.

– Назови хоть один такой источник.

– Что ты придолбался ко мне, Эрос?!.. Ну, хорошо. Взять хотя бы то же вино, табак… Сознание своей избранности.

– Вино, табак – не уверен. Все это уже было до нас. Много, очень много раз. Я даже не уверен, помогут ли здесь книги и музыка…

– Так что же, Эрос, у нас нет ни единого шанса? Знаешь, мне твой скептицизм не близок. У меня свой взгляд на эти вещи.

– Как всегда?

– Да, как всегда. Лучший источник идей, побудитель идей – это воля. Моя воля. Твоя воля. Наша с тобой воля сгенерирует любую идею, породит любой миф!

– Ошибаешься. Воля – инструмент в достижении цели, источник идей – это нечто иное. Скорей соглашусь, что таким источником – пусть и самым примитивным – могут быть вино, книги, самоощущения, чем голая, безыдейная воля… Да как я мог забыть про него?! Душевный, откровенный разговор, разговор без условностей и правил – вот что возбуждает во мне мысленную энергию! Подвигает меня на идейные подвиги!..

– Угу. А ты так и не рассказал, о чем вы тогда говорили с отцом.

– Да, очень кстати ты вспомнил тот наш разговор… Но должен тебя разочаровать. Если честно, ничего особенного в нем не было. Остались лишь смутные, обрывчатые воспоминания и несколько ощущений, которые я не забуду никогда. Главное впечатление от того разговора, которое меня потрясло больше всего, – это ощущение счастья.

– Не удивительно. Ведь ты говорил с отцом, с которым видишься очень редко. Я своего практически и не помню… Но мне плевать! У меня есть мать! Она в сто раз дороже любого отца!

– Неужели ты ни разу не откровенничал с ней?

– Блин, ты опять за свое!

– А знаешь, что сказал мне отец в нашу последнюю встречу? Можешь, конечно, не верить этому…

– Ладно, не тяни. Нам пора. Официант, принесите счет!

– Отец высказал любопытную мысль: будто о судьбе человека лучше всего расскажут три вещи, которые случайно окажутся в его кармане.

– Не понял. Что ты имеешь в виду?

– Ну, давай сейчас и погадаем. Вынимай, что там у тебя в карманах?

– Блин, нашел время! Я ж сказал: нам пора!

– Кондрат, неужели тебе неинтересно, что ждет тебя сегодня?

– Да фигня это!.. Ладно, черт с тобой… Черт! Вот видишь, я пролил из-за тебя остатки вина! Блин, никогда нельзя идти ни у кого на поводу. Даже у лучшего друга.

– Извини. Возьми вот платок.

– Не надо. У меня свой есть… Ну и что? Что будет сегодня со мной?

– Так ты достал только платок. Еще два предмета…

– Вот ключи от машины. Больше ничего.

– Проверь еще. Должен быть третий предмет.

– Да что ты привязался?! Я же сказал: только платок, который я по твоей милости испачкал, и ключи от мамкиной «дэу».

– А чего на брелке эмблема «порше»?

– Потому что эта наша с матерью любимая марка… Ты давай зубы не заговаривай. Выкладывай, что будет со мной… Хм, хоть соври теперь.

– Ну-у… Ключи к приключениям, возможно, погоня будет. А платок… Пятна красного вина ассоциируются со следами крови. То есть твое приключение может принять драматический оборот…

– Ладно, Глоба недоделанный, хватит гнать пургу! Не напугал ты меня, понял?!

– Да я и не собирался пугать! Тем более третьего предмета не достает. Вероятней всего, он ключевой: объяснил бы причину твоих приключений и откуда могли бы взяться пятна крови на платке…

– Сплюнь три раза, понял?! Вина, а не крови! У меня щас важная встреча с одним пацаном, а ты мне про кровь каркаешь!

– Остынь, все будет ништяк. Встреча прямо сейчас?

– Да нет, через 40 минут.

– Так куда мы спешим? Давай еще по бокалу красного? Расслабишься.

– Довольно! Мне нужно быть в форме!.. А волнуешься больше ты, чем я. С чего бы это?

– Давай тогда сходим в музей?

– Чего?! Какой еще музей? Эрос, у тебя сегодня полный сдвиг по фазе! От одной крайности к другой. Вино я еще понимаю, но музей!..

– Ты не прав. Музей – естественное место для релаксации. Представь себе: полнейшая тишина, в залах ни души (даже смотритель где-то мирно дремлет), от экспонатов веет древностью и покоем. Твое сознание поневоле придет в норму, все до единого улягутся сомнения и волнения… К тому же там не наши, а какой-то заезжий музей гастролирует.

– Восковых фигур, что ли?

– Почти угадал. Лазерно-восковых.

– Это как?

– А кто его знает. Вроде как со специальной подсветкой – лазерной… Не важно. Главное, тема какая прикольная: «Бог и злодеи». Не детская, правда?

– Недетская?! Да ты что, парень?! Нашел с кем сравнивать! Да ты наших деток совсем не знаешь! Блин, да они хуже любого злодея!

– Кондрат, чего ты разошелся-то? Какая собака тебя укусила?

– А ты глянь, нет, ты посмотри на тот столик! А?! Да не туда! Вон, где пацанчик в розовой курточке. Вот тебе и наглядный пример: безбашеный сыночек обмазывает мороженым родную мамочку! А мазе хоть бы хны! Сидит, как чучело. Даже не дрогнет. Твой музей просто отдыхает, Эрос!

– С чего ты взял, что это его матушка? Может, он – сыночек крутых родителей, а она – его нянька?

– Ну да, стала бы чужая деваха терпеть над собой такие издевательства! Вот ты… Представь себя на ее месте: какой-то сопляк вымазывает тебя, как куклу, мороженым. Ты стал бы терпеть?

– He-а, что ж я, дурак?

– Вот видишь! А она терпит. Дура!.. Хотя фигурка еще ничего. Ладно, поехали в твой восковой мавзолей. Глянем, все ли там такие злодеи, как этот розовый садист…

К четырем дня снега выпало уйма. Снегоочистительные машины захлебывались манной небесной, которую Господь просыпал явно ненароком или, наоборот, с одному Ему ведомой целью. Шаленому подарку неба радовались только дети, зарываясь с головой в мягких мокрых сугробах. Сколько заразительного обаяния, счастливой энергии заключено было в их щедрых жестах и движениях! С разогретыми до красна щеками, задорно хохочущие, крикливые, словно галки, пятнистые от снежков дети светились, заряженные от первого снега. Остальные будто бы и не рады были снегу: ворчали, топтали его, пинали; дворники чертыхались, увязая лопатами в белой стихии; старики громко вздыхали… и вдруг игриво вспоминали снежную свою молодость, хрупкое, счастливое начало жизни. Хорошо! Сердце оживало, глядя в лицо нестрашной, отзывчивой смерти – зиме.

Эрос радостно завизжал, нарочно провалился в снежное богатство, дурашливо хватая ртом бессахарную ледяную вату. Крякнув, Кондрат покрутил пальцем у виска. Рукавом смахнул снежные папахи с крыши и капота своей «Lanos», завел движок. Пока тот неторопливо разогревался, слепил тугой снежок и, дико выпучив очи, влепил его между лопатками Эроса. Друг, вскрикнув, немедля ответил… Зима похоронила грязную, промозглую осень, зима, будто Господь, воскрешала убитые серостью души людей.