Павел Парфин - Гемоглобов (сборник)

Транзитом проскочив пустое пространство, Кондрат очутился в гуще растиражированных злодеев. Бога среди них не было и в помине.

Кондрат бродил по выставочным залам, но думал, что заплутал в казематах ада. Данте со своей «Божественной комедией» просто отдыхал! Рядом с отдыхающими, балдеющими, тащущимися, танцующими звездами злодеяний и преступлений. Восковыми детищами безымянного кукловода – беспринципного приколиста, хохмы ради или, наоборот, сполнившись глубочайшего смысла, гастролирующего с ними по стране, большой и всеядной…

Чем дольше Кондрат находился среди восковых диктаторов, тиранов, террористов, распутников, тем глубже увязал в их гипнотическом, далеко не восковом обаянии. Тем сильней убеждался: они не простые куклы. Они совершенно не куклы! Вот если б можно было наделить их даром речи, способностью к изъявлению воли, они б тогда показали… Ха, да они уже показывают! Вон что вытворяют – слившись с компьютерами, слившись с гулящими девками, слившись с непотребными атрибутами порочной, разгульной действительности. Плотно, по-хозяйски, по-царски слившись с нашей убогой реальностью. Но, ах, какая жалость, – пока не в силах влиять на нее! Управлять, давить, насиловать нас – пока, к счастью, не в силах.

Кондрата не отпускал нервный озноб. По-прежнему было не по себе среди неодушевленных тиранов и развратников. Вот уже с полчаса он торчал в зале, с которого заново начал осмотр выставки, – в компьютерном игровом зале. Где Сталин и Гитлер никак не могли поделить победу… Наконец заглянул на пати. Веселье там приняло единственную, развратную форму: злодеи, разобрав по девице, замерли с ними в самых немыслимых позах. И только Вишес стоял как столб (удивительно, но стул под ним пропал) – все читал свою книгу… Разумеется, Кондрат зашел и в третий зал, где еще не был. Не сдержавшись, хохотнул, подивившись неуемной выдумке кукловода, устроившего для своих подопечных что-то вроде спортивной площадки. В самом деле было от чего веселиться. Разбившись на маленькие группки, убийцы и распутники пытались освоить разные виды спорта. Вон у футбольных ворот бестолково сбились в кучу Берия, Робеспьер и Маркиз де Сад; со зловещей ухмылкой на них смотрел Бин Ладен, в его опущенной руке, будто голова неверного, был зажат мяч. Иван Грозный, обойдя Нерона, вытянулся в затяжном прыжке, целясь мячом в баскетбольную корзину; Сталин и Калигула, от чрезмерного старания вытянув языки, пытались встать на скейтборды…

Кондрат недолго потешался над гореспортсменами (власть давалась им явно легче, чем победы в спорте) – что-то потянуло его назад, в первый зал. Зал виртуальных игр для почти реальных злодеев. И вот он вновь стоял здесь, дрожа и лихорадочно соображая, что собственно ему здесь надо. Среди этих антикварных монстров… Антикварных ли? Хм, здесь, в первом зале они казались Кондрату особенно правдоподобными. Всамделишными. Будто живыми. Вздумавшими повалять с ним дурака – прикинуться куклами.

Да, оживленные до предела, за которым, как принято считать, и начинается наша обычная, безыскусная жизнь, оживленные ровно настолько, насколько художник способен оживить свое творенье, восковые истоты очень странно вели себя в первом зале. Как не просто живые – живородящие. Зачиная от людского любопытства и слабости, они плодили страх, вскармливали его молоком своей ненависти. «Страхородящие», – непроизвольно вырвалось из уст юноши; в тот же миг он нервно хохотнул, безотчетно поспешив свести на шутку свою неосторожную реплику. Неужели он испугался? Это было похоже на правду: Кондрат и впрямь испугался, что восковые чучела могут услышать его, воскреснуть и разделаться с ним вживую. По-настоящему обрушить на него весь свой диктаторский гнев, всю дьявольскую мощь… «Бред! Что за бред?! Да они безвредней негра-манекена из „Чоловичого одягу“, что на Сотне! Тьфу, вот дрянь!» С этими словами Кондрат в сердцах пихнул Сталина, с невозмутимым видом сидевшего за компьютером. От удара генералиссимус, точно зазевавшийся школьник, ткнулся восковым носом в монитор; трубка – настоящая пеньковая трубка – с резким шумом отскочив от крышки стола, упала на пол.

От неожиданности Кондрат замер.

А так ли они были безопасны, как казалось ему? Как хотелось верить… Парень передернул плечами, повел по сторонам затравленным взглядом – совсем близко почудились шаги, шорохи… В восковую тишину вдруг ворвался шепот! Гремучий шепот, рожденный возбужденным горячим дыханием, перед которым не устоять ни живому, ни восковому сердцу!..

Парень нырнул под компьютерный стол, прижался к ледяным, будто вынутым из могилы, сапогам Сталина. В следующую минуту отчетливо услышал, как рядом прошли, по-стариковски кряхтя и вздыхая, бормоча что-то невнятно, обиженно: «…Бога в них нет… Окно разбили, холоду напустили, а главное, стекла-то сколько… Боженьки, кто ж это безобразие убирать-то будет?.. Не приведи Господь, унесут что-нибудь… Ой ты, старый я пень, так для того ж окно били, чтоб красть! Точно ведь куклу какую-нибудь утащили! Не дай Бог, батюшку Сталина – конец мне тогда! Я ж тогда затолкну тому гаду в зад весь запас соли!..»

На фиг Кондрату сдался тот Сталин! Парень отстранился от сапога генералиссимуса – ох и холоднющий, зараза! Странно, вроде ведь из воска, не изо льда… Да какая, к черту, разница! Хоть и изо льда! Он сюда совсем за другим лез. Неужто он стал бы подставлять задницу из-за какого-то гребаного сапога?!

Книга, вот! Ради нее он здесь! Кондрат рванулся, собираясь встать на ноги, позабыв, где находится, и со всей дури врезался головой в крышку стола. У-у, больно! Плевать!

Нужно было срочно хватать книгу, мотать отсюда к чертовой матери! Ящерицей выскользнув из-под стола, юноша с отчаянной решимостью бросился в соседний зал, проскочил мимо предававшихся разврату злодеев – их кукольная похоть больше не забавляла, – мимо роскошного дивана, нечаянно задел ногу восковой шлюшки… Книга по-прежнему была на месте – в чувственных, слишком чувственных, какие могут быть только у музыканта и наркомана, руках Сида Вишеса.

И малыш был на месте, тут же рядом. А Сид по-прежнему делал вид, что доверяет пацаненку самое сокровенное, запретное… Нет, отныне книга будет его! Кондрат крепко схватился за книгу, точно утопающий за волосы своего спасителя, в сильном волнении потянул на себя – безуспешно. Вишес неожиданно оказался крепким орешком. Крепким восковым орешком, ни за что не желающим отдавать книгу. «Шо за фигня?!» – психанув, Кондрат дернул на себя книгу что есть силы – в тот же миг, резко накренившись, кукла Вишеса упала на парня. «У, черт! Не может быть!» Только сейчас Кондрат разглядел, что книга вовсе не в руках Вишеса – хуже, книга была продолжением его рук. «Этого еще не хватало! Што ж делать?!» Парень порыскал вокруг глазами, надеясь найти нож или хоть подобие какого-нибудь резака, чтоб отрезать, отрубить книгу от куклы… Но вместо ножа вдруг увидел сторожа.