Сергей Трищенко - Секретная информация (сборник)

Многие относились с пониманием, ведь речь шла об осуществлении человеческой мечты, поэтому подавали неплохо.

Этому способствовал и солидный вид Бик-Шмака. Любой, взглянувший на него, мог сказать: «Да, этот будет неплохо смотреться в кожаном кресле!»

Обильному подаянию способствовал специальный закон о нищенствовании, согласно которому сумма налогов уменьшалась на величину подаяния. Тем более что все в своё время были нищими, и понимали, как это мучительно: годами ждать осуществления мечты.

В тарелку плавно опустилась солидная купюра.

Бик-Шмак поднял глаза. И удивился: перед ним стоял Карт-Фрай.

– О! Это ты! – обрадовался Бик-Шмак. – Как дела? Вижу, вижу, неплохо: такими деньгами разбрасываешься!

Карт-Фрай присел на корточки возле Бик-Шмака.

– Я уже старший дворник, – тихо сказал он. – Избрали на общем собрании. А ты всё копишь на свою мечту? Не думаешь заняться чем-нибудь другим?

– Нет, – покачал головой Бик-Шмак. – Я не меняю своих решений!

– Вот поэтому я и решил тебя поддержать, – Карт-Фрай кивнул на купюру в миске.

– Спасибо! – Бик-Шмак погладил купюру двумя пальцами, как котёнка.

– А чем ты ещё занимаешься? – спросил Карт-Фрай.

– А чем ещё можно заниматься? – удивился Бик-Шмак. – Сижу с утра до вечера, ни выходных, ни отпуска… Ты же знаешь, нам не положено.

– А я картины начал писать, – неожиданно признался Карт-Фрай. – Скоро выставка будет. В Национальной Галерее.

– Это – оттуда? – Бик-Шмак указал пальцем на купюру.

– Нет, – покачал головой Карт-Фрай. – Выставка бесплатная.

– А я думал, ты начал подрабатывать…

– Чисто случайно начал рисовать, – признался Карт-Фрай. – Кто-то выбросил мольберт и краски. Я нашёл и взял себе. Попробовал – получилось.

– Молодец…

Они помолчали.

– Ну, я пойду, – словно извиняясь, произнёс Карт-Фрай.

– Иди… Удачи тебе… на выставке.

– И тебе – в осуществлении мечты.

– Спасибо.

Бик-Шмак провожал взглядом Карт-Фрайя, пока тот не скрылся из виду.

А когда вновь посмотрел на мисочку, в неё планировала вторая купюра, крупнее первой.

Бик-Шмак поднял глаза и обнаружил источник купюры: Барг-Чизгена. Тот широко улыбался.

– Да вы сговорились, что ли! – вырвалось у Бик-Шмака.

– Ты разве не рад? – спросил Барг-Чизген, продолжая улыбаться.

– Рад, конечно, рад! Только что поговорили с Карт-Фрайем. У него всё хорошо, он старший дворник. А у тебя как дела? Всё точишь?

– Точу. Но не только. Я… песни начал писать.

– Песни?

– Да. Шум станка однообразен, хочется чего-то нового. И, когда иду с работы, прислушиваюсь к шуму ветра, шелесту деревьев, пению птиц, стуку шагов, шуршанию шин… И песни слагаются сами собой. Их уже многие поют. Ты разве не слышал?

И он насвистел простенький мотивчик, который, случалось, доносился из окон проезжающих автомобилей или который намычивали прохожие, опускающие монеты в миску Бик-Шмака.

– Это – оттуда? – Бик-Шмак указал на купюру. Две смотрелись в миске намного солиднее одной.

– Нет. За песни пока ничего не платят. Может быть, потом…

– Понятно…

– А ты всё копишь?

– Как видишь. Спасибо тебе. Теперь накоплю быстрее. А потом как-нибудь встретимся, посидим…

– Ну да! Потом у тебя будет другая компания…

– Что ты! Разве я забуду старых друзей!

– Ну, смотри! Ты пообещал!

Барг-Чизген ушёл.

А в миску Бик-Шмака опускалась третья купюра.

– Ба! Да это ты! – чуть не заорал он. Не на купюру, конечно, на Чик-Спрайя.

Чик-Спрай задержался в нищих, наверное, дольше всех из четвёрки. Он хотел стать шофёром-дальнобойщиком, а приличный тягач и хорошая фура стоят довольно дорого. Конечно, меньше, чем пост генерального директора крупнейшей корпорации, но всё-таки… К тому же Чик-Спрай хотел возить мороженое и охлаждённые напитки в южные районы, чтобы повидать море, а рефрижератор стоил ещё дороже, чем обычная фура.

– Как дела? – с подозрением спросил Бик-Шмак. – Ты, случайно, романы писать не начал?

– С чего ты взял? – удивился Чик-Спрай. – Шоферю, как прежде.

– Да тут сегодня ко мне подходили Карт-Фрай и Барг-Чизген, – важно протянул Бик-Шмак, – так один картины рисует, а другой песни сочиняет. Вот я и подумал: может, ты детективы писать начал?

– Нет, некогда, – отмахнулся Чик-Спрай. – Целыми днями за баранкой, до писанины ли тут? Песни Барг-Чизгена по радио слышал, знаю. А что Карт-Фрай художником заделался, впервые слышу.

– Сказал, выставка будет в Национальной Галерее.

– Молодец! Надо будет сходить, посмотреть.

– А ты точно ничем не занимаешься? – подозрительно спросил Бик-Шмак.

– Точно, – улыбнулся Чик-Спрай. – Я… города собираю.

– Го-ро-да? – протянул Бик-Шмак.

– Ну да. Я же дальнобойщик. Езжу, смотрю, запоминаю, фотографирую. Города, пейзажи, растения. Увижу что-нибудь интересное – остановлюсь, сфотографирую. А потом размещаю в Интернете.

– А в море искупаться удалось? – вспомнил Бик-Шмак.

– Всего один раз, – с сожалением вздохнул Чик-Спрай. – Пока разгружали рефрижератор. Но ничего, скоро опять на юг поеду, может, ещё разок окунусь.

– Удачи!

– И тебе тоже

Когда Чик-Спрай ушёл, Бик-Шмак задумался: всем удалось осуществить свою мечту. Да ещё и попутные занятия появляются. А чем бы ему заняться, когда осуществится мечта? Бабочек коллекционировать? Или старинные картины? А может, к тому времени и Карт-Фрай в моду войдёт…

Додумать Бик-Шмак не успел: возле него остановился роскошный автомобиль.

Бик-Шмак улыбнулся: сегодня удачный день. Если владелец автомобиля даст хотя бы одну сотую от его стоимости, а такие случаи бывали, мечта Бик-Шмака приблизится ещё на пару дней.

Человек вышел из автомобиля и приблизился. Бик-Шмак, улыбаясь, поднял мисочку и протянул навстречу. Пусть посмотрит, что перед ним не простой нищий, а успешный!

Вон сколько ему сегодня подали! Такой человек, несомненно, достоин того, что написано на тарелочке!

Человек наклонился и посмотрел Бик-Шмаку в лицо. Губы его искривились в странной улыбке.

– Так это ты намереваешься занять моё место? – спросил он. – Ну, ты и наглец! Не бывать этому!

И, не успел Бик-Шмак опомниться, как нынешний генеральный директор крупнейшей корпорации схватил тарелочку с сегодняшним подаянием и высыпал себе в карман.

– Я ухожу, – сказал он. Я не понял:

– Куда?

Но, взглянув на него, замер. Его лицо выражало полную сосредоточенность и отрешённость. Такие лица уже не принадлежат нашему миру.

– Когда? – прошептал я.

Мы были с ним неразлучны не то, что с детского сада – с рождения: мы появились на свет в одном и том же роддоме. Только я на два дня раньше. И поэтому он иногда в шутку называл меня «стариком». А потом – один детский сад, одна школа, один университет. Вот только факультеты разные: он поступил на мехмат, я на психологический. Именно из-за того, что хотел изучить данную проблему. А оказалось, он прикоснулся к ней первым. Теперь он опередил меня. На два дня?