Сергей Трищенко - Секретная информация (сборник)

Становясь Хищником, человек неизбежно глупеет: он вынужден заниматься одним и тем же: воровством дичи из силков, угоном скота или убийствами. Он не может создать ничего нового, а только потребляет. Но, единственно потребляя, изо дня в день, не включая мозг на созидание, неизбежно деградируешь.

Я сделал этот вывод на основе долгих размышлений. Хищник становится даже примитивнее жителюдей. Те хотя бы циклично выполняют привычные действия: пашут, боронят, сеют, убирают урожай; или готовят сети, забрасывают их, выбирают добычу, затем сушат… Происходит переключение с одного вида деятельности на другое, а это как-то разнообразит жизнь.

Любые повторяющиеся действия смещаются на уровень инстинктов, когда перемен чрезвычайно мало. Но и сбои иногда случаются: скажем, Водные не успевают пригнать к извечным местам ловли косяки съедобных червей, и ловцам приходится ждать несколько дней. Или Воздушные не успевают быстро справиться с особо крупным ледяным облаком и лёд выбивает посевы… Но тогда можно попросить Кротов, чтобы они подвели к поверхности земли поток лавы, и на тёплой почве попытаться вырастить второй урожай. И голода не будет. Но просят жителюди сами, я в их дела не вмешиваюсь.

У Хищника же не бывает и таких непредвиденных обстоятельств. У него одна забота: поиски добычи. А добычей является всё, что движется.

Хищник начинает понимать, что те, кого он презирал, жителюди, становятся умнее его самого. И, может быть, именно поэтому и начинает на них охотиться…

Опасность подстёгивает его угасающее сознание, заставляет вспыхивать Искру, заставляет искать что-то новое: новые укрытия, новые уловки, новую добычу…

Но умнеют и жителюди, особенно потому что среди них есть охотники, а тем порой бывает необходимо очень далеко уходить от Деревни в поисках диких зверей. А очень далеко от Деревни может встретиться всякое…

Люст поступал умнее, чтобы дольше сохранить Искру. Интуитивно ли он это понял, или придумал, пока не стал Хищником, не ясно. Но он открыл новую тактику действий Хищника.

Люст устраивал перерывы в набегах на Посёлок, причём разной длительности: долгие и короткие. Такие долгие, что жителюди, собравшиеся в облаву на Хищника и просидевшие в лесу в засаде несколько дней, возвращались по домам. А короткие – когда вслед за одним нападением сразу следовало второе. Можно было подумать, что в окрестностях Деревни бродят два Хищника: никогда один Хищник не делал два нападения подряд. Охотники сбивались с ног.

Уходил ли Люст, скрываясь в дальних лесах, или прятался где-то поблизости – неизвестно: он никогда не обращался ко мне. Я перестал быть ему нужен, едва произошло Превращение.

Чем он питался, прячась, неизвестно. Наверное, плодами и ягодами. Или же собирал съедобных червей в многочисленных ручейках, пробегающих по лесу. А может быть… но нет, предполагать такое просто страшно. Да и разве может Хищник нападать на бывшего сотоварища, кем бы тот ныне ни стал?

Хотя… что я знаю о Хищниках, если никто из них никогда не обращается ко мне? Разве что в момент смерти… И то, может быть, только для того, чтобы причинить мне последнюю боль.

Как хорошо, что Хищники появляются не каждый год!

Но однажды случилось страшное.

Ученики, ментально изучающие окрестности, прибежали ко мне с печальной вестью: они обнаружили в лесу неподвижное тело Эска. А вскоре старшие принесли и его самого.

Эск выглядел чрезвычайно бледен, но пока дышал.

Осмотрев тело Эска внешне, я не нашёл никаких изменений. Но вот сознание… Было похоже, что его рвали острыми зубами. Месиво, каша. И в нём отдельные точки памяти.

Я отшатнулся и внутренне застонал, когда увидел, во что оно превратилось. Порой легче увидеть истерзанное тело, чем кровоточащую душу.

Я не смог ничего сделать, лишь спросить его, что произошло.

– Я… я встретил в лесу Люста, – прошептал Эск.

– Что… что он с тобою сделал? – чуть ли не закричал я.

– Он – ничего, – попытался улыбнуться Эск. – Я… я хотел его вылечить. У меня не получилось…

Эск умер на следующий день.

Мы похоронили его, как самого обычного мальчика, на общем кладбище. Ведь он ещё не успел завершить учёбу, не совершил Превращение, не стал Целителем. Но свой Выбор он успел сделать.

Никогда мне не приходилось заниматься подобными вещами. Старшие смотрели угрюмо, младшие таращили глаза, но все молчали. Из них никому и никогда не случалось принимать участия в столь печальных событиях.

Лишь когда мы уходили с кладбища, самый маленький, Крис, спросил:

– Почему он умер?

– Потому что поторопился, – горько ответил я. – Ему надо было сначала научиться всему, а уже затем браться за такое трудное дело…

Люста никогда бы не поймали, если бы не Подземные.

Он долго кружил вокруг Деревни и Посёлка, воровал всяческую живность, убивал жителюдей, потом скрывался на несколько недель или месяцев, вновь возвращался – и продолжал убивать.

Подземные вырыли для него ловушку. Вырыли заблаговременно, а потом долго ждали, когда он появится в этом месте. Обычную ловчую яму, которую отрывают охотники, он бы учуял. Поэтому, я думаю, Подземные вырыли не одну ловушку. Хотя им не составило бы особого труда выследить его из-под земли, ведь они всегда хорошо улавливали вибрации почвы, проистекающие от чьих-либо шагов.

Сейчас, обдумывая происходящее, я предполагаю, что они могли выследить его, а затем мгновенно отрыть ловушку прямо под ним. Но тогда, пожалуй, он смог бы ускользнуть: реакция у него была чудовищной. А вот когда на привычном месте, где не ощущается никаких недавних изменений, вдруг разверзается земля, первой мыслью может быть и та, что ты угодил в старую, заброшенную рудокопами штольню.

Почему Кроты помогли жителюдям? Ведь Люст был, по сути, одним из них, одним из… Необычных? Но как я могу судить о том, что обычно, а что необычно? Может, пустота в глазах жителюдей более необычна, чем парящая в небе Птица?

А потом появились Белые Звери.

И я понял, для чего нужны Хищники.

Белые Звери появились непонятно когда, и неизвестно, откуда. Передвигались они абсолютно бесшумно. Так передвигаться не могут, наверное, и Хищники. Поэтому и обнаружили их поздно: среди жителюдей немало искусных охотников, способных услышать топот муравьиных ножек в глубине гнезда, а уж о моих учениках и говорить не приходится. И если они не заметили Белых Зверей раньше, это что-то да говорит об особых свойствах этих тварей.

Сначала их никто не видел. Они не летели густым облаком, подобно саранче, сжирающей по пути всю растительность, не шли плотной стаей, словно кабаны или лисы, нашествия которых случаются в наших местах один раз в три-пять лет. Не перемещались и выводками, как обыкновенные волки, которые лишь в брачный сезон допускают присутствие рядом чужаков из других стай.