Виталий Вавикин - Лики звезд

Темные глаза изучают ее лицо, опускаются ниже. «Нужно было надеть бюстгальтер», – думает Молли, проклиная царящий в галерее холод и предательски затвердевшие соски. Она оборачивается и смотрит на Гликена. «Все хорошо», – говорит его по-отечески теплый взгляд.

– Просто скажи, что думаешь об этом, – говорит Куза глубоким до мурашек голосом.

Ее лицо напоминает Молли угловатые черты замка. Темные краски – смуглую кожу. Туман – голос. Даже идеально ровные линии невольно ассоциируются с подчеркнутым совершенством Кузы – ничего лишнего, ничего недостающего.

– Это ты нарисовала, – говорит ей Молли.

– С чего ты взяла?

– По-моему, очевидно. – Молли чувствует, как Куза сильнее сжимает ее руку. – Ты рисовала не замок. Ты рисовала себя, придавая картине формы и вид соответствующие образу, с которым ты ассоциируешь себя.

– Или это просто ответ на то, какой видят меня люди… – улыбка Кузы получается смазанной. Лишь блеск в глазах выдает азарт и возбуждение. – Разве я не ассоциируюсь у тебя с этой картиной?

– Возможно. – Молли заставляет себя не смотреть ей в глаза. Только картина. Только объективный взгляд.

– Не бойся. – Куза осторожно убирает с ее щеки прядь соломенных волос. – Грейс тоже совершила подобную ошибку. – Тонкие пальцы скользят по лицу Молли. – Гликен рассказал тебе о Грейс?

– Нет.

– Тогда я сама расскажу тебе о ней. – Пальцы Кузы осторожно сжимают подбородок Молли, заставляют ее посмотреть новому покровителю в глаза. – Ты ведь не против?

– Я? – Молли хочет посмотреть на Гликена, но не может оторваться от темных глаз Кузы. – Наедине?

– А тебя это смущает?

– Не знаю. Наверное, нет.

– Значит, договорились. – Куза проводит большим пальцем по губам Молли, смазывая бледно-розовую помаду. – Умная девочка. Умная и талантливая. Никогда не растрачивай эти качества. Никогда.

Утро. Больница. Молли лежит в кровати. Капельница закачивает в вену грязно-желтый раствор.

– Куза… – тихо зовет ее Грейс.

Молли открывает глаза, вглядывается в ее лицо, молчит.

– Болит? – спрашивает Грейс, устремляя взгляд на изуродованную ногу Молли. – Доктор Кезард сказал, что им удалось срастить кости, – она осторожно прикасается к пунцовым шрамам. – Но чтобы избавиться от этого, придется пару раз посетить регенерационную камеру, – Грейс улыбается. – Это не так больно, как говорят. Особенно с новым оборудованием.

– Зачем ты здесь? – тихо спрашивает Молли.

– Я не могла не прийти. – Грейс болезненно поджимает губы. – Знаю, что не должна, но…

– Уходи. – Молли снова закрывает глаза. Лежит, чувствуя на себе взгляд Грейс. Слышит ее дыхание. Чувствует тревогу. – Я не Куза, – говорит она, теряя терпение от этой безмолвной мольбы.

– Но…

– Я не помню, чтобы я была ей. – Молли открывает глаза и пытается выдержать на себе взгляд Грейс. – Я Молли. Молли Эш Кэрролл. Понимаешь? – она видит, как гримаса отвращения искажает лицо Грейс.

– Как ты можешь такое говорить? Как ты смеешь об этом говорить?!

– Прости, но я сама не понимаю, что все это значит. – Молли закрывает глаза, чтобы не видеть, как плачет Грейс. Теплые капли падают ей на лицо.

– Я не оставлю тебя, – шепчет Грейс.

Молли чувствует ее горячее дыхание. Чувствует ее дрожащие губы на своих губах.

– Пожалуйста, – умоляет Грейс. – Не отталкивай меня, – эта боль в голосе сводит с ума, заставляет открыть рот и ответить на поцелуй. – Все будет хорошо, – обещает Грейс, сжимая ей руку.

Молли молчит, мысленно умоляя ее уйти. Она не Куза. Она просто не может быть ей.

– Мы справимся. Ты и я. Вместе, – Грейс снова целует ее. Поднимается. Обещает прийти вечером.

Молли слушает звук удаляющихся шагов. Плачет в каком-то отчаянии, зажимая лицо подушкой. Потом просто лежит и сходит с ума от одиночества.

– Я Молли, – шепчет она как молитву, – Молли Эш Кэрролл. Молли. Молли…

Обед. Гликен входит в палату, бесшумно закрывая за собой дверь. Накинутый поверх костюма больничный халат выглядит крайне идиотски. Молли заставляет себя улыбнуться. Пожимает протянутую руку, видит свою смуглую кожу и мрачнеет.

– Можете называть меня доктор Гликен, – слышит она знакомый голос. Вглядывается в знакомое лицо. – Ваша сестра просила меня поговорить с вами, – говорит Гликен.

– Сестра? – Молли закрывает глаза, чувствуя, как смысл происходящего снова ускользает от нее.

– Грейс, – напоминает Гликен. – Вы ведь помните Грейс?

Молли кивает. «Я и тебя помню», – хочет сказать она, но сил уже нет доказывать что-либо. Ни сил, ни желания.

– Она ведь верующий человек, так? – спрашивает Гликен.

– Грейс? – Молли устало пожимает плечами. – Я не знаю.

– А вы? – мягкий голос Гликена успокаивает. Темные глаза смотрят как-то по-отечески заботливо. Впрочем, как и всегда.

– Я? – Молли отчаянно сдерживает слезы. – Наверное, нет.

– Хорошо. – Гликен сплетает между собой толстые пальцы рук. – Теперь скажите мне, как вы думаете, что с вами случилось?

– Авария, – тихо и в какой-то прострации говорит Молли.

– И у вас на семнадцать секунд остановилось сердце.

– Я слышала.

– Получается, что вы перенесли клиническую смерть.

– Получается.

– И вы знаете, что это?

– Кровь не циркулирует. Мозг не обогащается кислородом. – Молли пытливо, даже с надеждой вглядывается в глаза Гликена. «Скажи, что все это шутка!» – умоляет она его своим взглядом, но он лишь кивает головой. Просто кивает.

– Иногда сердце удается запустить, но мозг остается мертвым, – говорит Гликен.

– Мой мозг не мертв, – настырно качает головой Молли.

– Но ваша сестра сказала, что вы называете себя другим именем?

– Молли. – Она вглядывается ему в глаза. Ничего. Никакой реакции. Лишь скромный молчаливый вопрос.

– Мы можем поговорить об этом.

– Зачем?

– Чтобы понять, как с этим бороться.

– Я не хочу с этим бороться.

– Но ведь это ненормально.

– Это была моя жизнь! – кричит Молли и съеживается, испугавшись собственного голоса. – Я не сумасшедшая… – тихо шепчет она, тая под пристальным взглядом Гликена.

– Конечно, нет, – говорит он, дав ей время успокоиться. – Просто все по-разному переносят клиническую смерть. Проще всего тем, кто верит в рай и неисповедимость путей господних.

– Да, – соглашается Молли. – Так намного проще.

– Конечно проще! – говорит с порога доктор Кезард. – Особенно в вашем случае.

– Почему?

– Ну как же?! – разводит он руками. – Жизнь после смерти и все такое. Вы видели, например, тоннель?

– Нет.

– Отлично! Хорошо запомните то, что вы сказали мне сейчас, иначе впоследствии вас убедят в обратном. – Доктор Кезард убирает с ног Молли одеяло, разглядывает шрамы. – Хотите, я расскажу, как это происходит на самом деле? – его холодные пальцы поднимаются от голени к коленным чашечкам. – Сначала происходит нарушение деятельности центральной нервной системы, низкое артериальное давление, расстройства дыхания. В результате наступает кислородное голодание тканей. Организм начинает задействовать различные компенсаторные механизмы. Продолжительность этого процесса может составлять несколько часов, затем наступает агония. Остановка дыхания, исчезновение роговидных рефлексов, – пальцы доктора поднимаются еще выше. Он награждает Молли плотоядным взглядом. – Твой организм пытается регулировать свои возможности, стремясь сохранить жизнь. Появляется дыхание, начинают пульсировать артерии. Однако агония длится недолго. После дыхание и сердечные сокращения прекращаются и наступает клиническая смерть. Симптомы, которые наблюдаются в организме за это время, можно приравнять к действию кетамина на центральную нервную систему. Отсюда и всевозможные видения, – он как-то разочарованно вздыхает, возвращая одеяло на место. – Так что, Куза, не забивайте себе голову семнадцатью секундами.