Валерий Михайлов - Мастера Книги

Это как… взять хотя бы телефонный звонок «не туда». Звоните вы какой-нибудь Варваре Сергеевне, а попадаете к хрен знает кому, и хорошо, если этот ХЗК просто признается в том, что вы не туда попали, а может же и такого наговорить.

Вот и тут, мечтаете вы о деньгах, молитесь, все мысли только о богатстве… Услышав вашу молитву, Фортуна посылает вам золото эшелонами, вот только Коммутатор, искря хреновыми своими контактами, отправляет эти эшелоны каким-нибудь олигархам или, того хуже, аллигаторам или олегофренам, а вас соединяет с чьей-то мечтой о праведной жизни без излишеств или же об усмирении плоти.

Точно также обстоит дело и со злодеяниями. Совершит кто-то нечто такое, за что на него все казни египетские обрушить хочется, Судьба, разумеется, немедленно шлет на него Проклятие, вот только Проклятие это обрушивается на какого-нибудь праведника или просто прохожего, вышедшего в магазин за хлебом.

А бывает и того хуже: решит, например, Судьба одарить людей вином без похмелья или табаком, что б без рака легких, а вместо этого Коммутатор выдает какие-то горящие кусты, скрижали с запретами, а вместо конфет детям на рождество – какую-нибудь чуму или мор, или войну…

И ведь главное поделать ничего с этим нельзя! «Красный пролетарий» тот давно уже разорился, и теперь там китайцы шьют свои пуховики и штампуют компьютеры с телевизорами, а других мастеров не найдешь, да и Коммутатор соединяет вечно не с теми, и перевирает все, в результате вместо электриков появляются какие-то «Свидетели» или того хуже.

Опять же на это можно посмотреть и с другой стороны: для того, чтобы комедия получилась действительно смешной, надо, чтобы сконфузило кого-то из персонажей. К тому же комедии создаются не для персонажей, а для читателей или зрителей. Персонажам же в зрительный зал вход строго запрещен.

Ну а за меня Судьба взялась по всем правилам искусства войны, и в качестве разведки запустила сны.

Первым сном, я о нем уже писал, был сон про поющие булочки: пока ты ее ешь, она тебе поет – настоящий шизофренический мюзик-холл.

Второй сон был еще сюрреалистичней. Я шел по одной из аксайских улиц вдоль пятиэтажной малосемейки, окна первого этажа в которой были настолько низко расположены, что подоконники находились на уровне моей груди. Я шел вдоль дома по тротуару и нет-нет, да и заглядывал мельком в не зашторенные окна. В одном из окон я увидел Алину. Судя по ее домашнему халату и тапочкам и по тому, как она возилась в шифоньере, я понял, что она дома. Так вот значит где ты живешь! – подумал я.

В следующее мгновение рядом со мной уже был мальчик дошкольного возраста.

– Дядя, мне надо домой, – сказал он, – ты поможешь?

Он хотел, чтобы я помог ему влезть в окно, и во сне это было чем-то само собой разумеющимся и совершенно естественным.

За то время, что я разговаривал с мальчишкой, Алина покинула комнату, а вместо нее… По комнате летала птица, больше всего похожая на курицу. Вот только она была чуть более изящной, имела хвост, как у фазана, и могла маневрировать, как колибри. На спине у курицы сидел зверек, похожий на гибрид крысы и кота. Он сидел так, как победитель сидит на белом коне во время посвященного его победе парада: спина прямая, осанка гордая. Так как ни седла, ни поводьев у курицы не было, зверек держал свои руки свободно опущенными вдоль тела.

Засмотревшись на эту чудо-невидаль, я не заметил, как Алина вышла из дома. Зато она заметила меня сразу.

– Эй ты! – крикнула она мне тем вульгарно-пьяным голосом, который обожают возомнившие себя крутыми малолетние шалавы быдлятского сословия. – Какого хера тебе здесь надо, и как ты вообще меня нашел? Ты что, блин, следил за мной, урод?

Повернувшись на голос, я увидел Алину размалеванной и одетой, как это принято у дешевых проституток. Она была настолько пьяна, что еле держалась на ногах. В руке у нее дымилась сигарета, добавляющая к образу Алины еще больше вульгарности. Ее вид, ее вульгарность и грубость выбили меня настолько из колеи, что я только и смог, что спросить:

– Алина?.. Это ты?.. Что ты здесь делаешь?

– Не твое собачье дело, – ответила она, – что хочу, то и делаю, а ты вали отсюда нахрен, чтобы я больше тебя здесь не видела. Ты понял?

Наш разговор прервал телефон, зазвонивший уже наяву.

– Да, – сонно пробурчал я в трубку.

В ответ я услышал мужской голос, который практически не было слышно из-за шумов и помех.

– Это говорит сосед из 17– Ой квартиры, – представился он, – если ты пидораз ебаный не перестанешь срать под моей дверью я… – дальше пошли отборнейший мат и угрозы физической расправы. Короче говоря, «пидораз ебаный» оказались самыми вежливыми эпитетами.

У меня не было соседа из 17– Ой квартиры.

– Ты кому звонишь? – спросил я, но он никак не отреагировал на мои слова, а продолжал функционировать в режиме монолога.

– Сам ты пидор ебучий! Сначала определись, куда звонишь, а потом и пизди! – прервал я его излияния и положил трубку.

– Кого это ты так? – спросила Алина. – Ее тоже разбудил телефон.

– Какой-то мудак обложил меня матом за то, что я якобы сру у него под дверью.

– Наверняка кто-то из малолетних уродов. Сейчас у них приколы такие. Звонят вот так, записывают все на мобильник, а потом выкладывают в интернете.

– В таком случае он прекрасный артист. Видно, ему в самом деле кто-то под дверью срет, а может, крыша слетела.

– Ты лучше скажи, что там у нас на часах.

– Половина третьего.

– Тогда давай спать. А завтра обязательно позвони Олегу.

– Думаешь, это серьезно?

– Ты позвони, а там пусть думает он.

Он заявился ни свет ни заря. Часов в восемь или даже раньше. Может для какого-нибудь селянина или рабочего, чья смена начинается в 7 утра, 8 – это чуть ли не средина дня, но для меня, человека, привыкшего ложиться в два, а то и в три часа ночи, 8 утра – это глубокая ночь. Не радовали ранние визитеры и Алину.

– Ты кого-нибудь ждешь? – недовольным голосом спросила она, когда нас разбудили вопли домофона.

– А ты? – ответил я вопросом на вопрос, вставая с кровати.

Мысленно обложив матом своего раннего гостя, я нажал на нужную кнопку домофона и сонно пробурчал:

– Да, кто там?

– Это я, Паучек (через «е» без точек сверху). Человек со смешной фамилией, – представился он так, словно мне его фамилия должна была что-то сказать.

Так как мне она ровным счетом ни о чем не говорила, я спросил:

– Ну и?

– Вам разве не сообщили? – удивился он.

– Нет. А кто должен был сообщить?

– Мне поручено передать вам посылку. Сказали, вы будете в курсе. Наверно, я рано пришел.

– Наверно, – не стал я с ним спорить.

– Мне зайти позже, когда вам сообщат? – зачем-то спросил он жалобным голосом профессионального нищего вместо того, чтобы просто сказать: я – курьер такой-то, вам посылка. Будьте любезны получить.