Виталий Вавикин - Мир, где приносят в жертву планеты

– Я уже вижу, как это будет! – возбужденно сказал Феликс, вскакивая на ноги.

Безим Фрашери сокрушенно вздохнул, но Феликс не заметил этого. Сейчас главным было то, что он снова хотел снимать, хотел работать – впервые за последние годы.

– Это будет фильм-надежда, – сказал Феликс, заглядывая в глаза Безима Фрашери, словно он сейчас олицетворял целый зрительный зал, каждого человека, кто посмотрит будущий фильм. – Людям ведь нужна надежда, верно?

Феликс замер, задумался, увидел своих зрителей, большинство из которых вскоре должны покинуть планету. Нужна ли им надежда, что Земля исцелит себя, что жизнь вернется в затянутые льдами территории? Нужен ли им этот дивный мир, который они никогда не увидят? И чем это обернется для тех, кто должен будет улететь отсюда: надеждой или отчаянием?

– Ничего не выйдет, – помрачнев, сказал Феликс.

– Что не выйдет? – по-отцовски мягко спросил Безим Фрашери.

– Все, – сказал Феликс и уставился на Фрашери, словно только что увидел его.

Какого черта этот высокий изысканный гомосексуалист вертелся возле него в последние месяцы? Зачем? Почему? Разве он не знал, что Феликсу нравятся только женщины, о которых он, правда, почти не вспоминал в последние годы. Может быть, именно поэтому Безим Фрашери и вертелся возле него, разбавляя эти странные ухаживания бесконечными разговорами об искусстве?

«Да, наверное, так оно и есть», – подумал Феликс и тут же вспомнил, как еще пару минут назад Безим Фрашери держал его за руку. Отвращения не было, только растерянность. «Такими темпами я бы оказался с Фрашери в одной постели и не заметил этого», – подумал отрешенно Феликс. И снова никакого отвращения. Феликс вспомнил свое видение – лотерея, будущее, таяние ледников, детский смех. Он мог поклясться, что чувствовал свежесть летнего ветра, которым дышали молодые лиственные леса. Чувствовал, в то время как Безим Фрашери держал его за руку. Феликс вспомнил его ладонь – теплую, мягкую, нежную, вспомнил свои чувства. Нет, не чувства. Отсутствие чувств. Он ничего не чувствовал – искал сюжет для своего фильма, жил этими поисками, совершенно забыв о реальности. И этот детский смех… Он был таким же ненастоящим, как и видения излечившейся планеты. Пять лет… Пять долгих лет потрачены на поиски иллюзий, мифов.

– Что случилось, друг мой? – спросил Безим Фрашери, увидев напряженную растерянность на лице Феликса. – Что тебя напугало? Если ты думаешь, что будут проблемы с финансированием твоего фильма, то, уверен, мы сможем решить их.

– Какого фильма?

– Ты говорил, что хочешь снять о том, какой будет Земля после исцеления.

– Не думаю, что те, кто участвует в Великом переселении, заинтересуются этим фильмом.

– Зато есть те, кто останется.

– Но я ведь не останусь здесь с ними. Мне придется жить с теми, кто покинет эту планету навсегда.

– Лотерея – странная штука.

– Я не верю в удачу.

– Говорят, можно будет продать свой билет. Правда, цены, чтобы остаться, немаленькие, но учитывая состояние твоих родителей…

– Я не хочу оставаться, – Феликс выдержал пристальный взгляд Безима Фрашери, хотя так и не понял смысл этой пристальности. – Дело не в тебе, – сказал он на всякий случай, хотя и сам не понял, почему боится обидеть друга, который недавно так осторожно, но так чувственно держал его за руку. И сейчас так вкрадчиво смотрит ему в глаза. – Ты видел светящуюся рыбу в озере за моим загородным домом? – спросил Феликс, решив, что необходимо сменить тему разговора, а заодно избавиться от повисшей неловкости этих вкрадчивых взглядов. – Мои друзья специально приезжают туда ближе к ночи, чтобы увидеть это.

– Ты никогда не приглашал меня в свой загородный дом на ночь, – сказал Безим Фрашери.

– Вот как? – Феликс фальшиво изобразил удивление, понял, что сыграл отвратительно, и тут же примирительно улыбнулся. – Тебе обязательно нужно увидеть это.

Тогда Феликс еще не знал, но именно на озере, когда над головой будут пролетать, выпрыгивая из воды, светящиеся крохотные рыбы, а за бортом, задевая лодку, размеренно будут кружить поднявшиеся со дна гигантские мутанты с огромными, словно у китов, плавниками, у него появится идея снять фильм об абсорберах.

«Мутанты, – решит Феликс, – вот что свежо в этом мире. Не шокирует. И выглядит нейтрально, чтобы его приняло все человечество. Хороший фильм о мутантах. Качественный, информативный. Документальная драма. Или нечто приближенное к этому. Но для начала нужно будет подготовиться. Собрать материал, пообщаться с реальным абсорбером, а лучше с группой. Узнать о клиниках, где у людей забирают негативные воспоминания. Как живут абсорберы? Что думают об их способностях их семьи? И как далеко зайдет природа в своей мутации? Что если абсорберы только начало? Или просто очередной виток эволюции? Меняется мир. Меняется природа. Меняются животные. Что особенного в человеке? Почему он должен оставаться неизменным? Можно будет встретиться с представителями атараксиков и узнать, было ли в их истории нечто подобное. Ведь они утверждают, что люди очень похожи на них. Или же здесь что-то другое? Главное – избежать теории заговоров: это ни к чему не приведет, лишь превратит фильм из драмы в паранойю. Да и хватит этому миру теорий заговоров. Сначала вахи, затем атараксики. Потом экологическая катастрофа, которую устроили ученые. Великое переселение. Слишком много случайностей, чтобы поверить в их спланированную закономерность».

Абидеми Бэрнар был третьим в длинном списке абсорберов, с которыми планировал встретиться Феликс Денсмор. Третьим и последним – Феликс отправил свой список в топку сразу, как только удалось разговорить Абидеми. Разговорить почти спустя месяц после их первой встречи, но с другими абсорберами у Феликса получилось еще хуже. Один из них стер ему часть воспоминаний об их встрече, и Феликсу после этой процедуры больше недели снились кошмары, что из его жизни забрали не тридцать минут, а несколько лет. «С этими мутантами напором ничего не решить», – понял Феликс, и когда настал черед встретиться с Абидеми, зашел настолько издалека, насколько это было возможно. Параллельно с этим Безим Фрашери подал ему идею обратиться в частное сыскное агентство, чтобы там «прощупали» прошлое Абидеми.

– Если мне снова сотрут часть воспоминаний, то в этом будешь виноват ты, – сказал Феликс не то в шутку, не то всерьез Фрашери.

Агента сыскного агентства звали Владислав Гржимек, и он пугал Феликса не меньше чем абсорберы – последние могли забрать воспоминания, первый мог легко свернуть шею. Высокий и крупный, с доверчивыми глазами, которые, казалось, могут пустить слезу в любой момент. У него были ухоженные полные руки, мягкий голос, хорошие манеры, но… Либо Феликс совершенно не разбирался в людях и жизнях, что для режиссера было смерти подобно, либо этот добродушный великан пустил кровь уже не одному человеку за свою жизнь. Что-то за этой плюшевой маской было зловещего. Но работу свою он делал хорошо.