Евгений Лукин - Педагогическая поэма второго порядка

Ответа так и не последовало. Клара Карловна вздернула подбородок, взор ее устремился куда-то вдаль, и Славику почудилось, будто на его глазах случилось мгновенное включение в игру. Несомненно, завуч уже стояла на трибуне перед огромной незримой толпой. Нет, она не переходила на крик, она даже голоса не повысила, но слова теперь произносились словно бы в микрофон.

— Выпасть из игры — все равно что выпасть из общества… Из коллектива! Как можно этого не понимать? Классик сказал: «Что наша жизнь? Игра!» — Тут Клара Карловна запнулась, сообразив, что ссылка на классика по нынешним временам звучит несколько неуместно, и резко сменила направление удара: — Вот, посмотри! Славик Савельев… Гордость нашей школы!..

Славику стало совсем неловко. Однако податься было некуда.

— Он бы тебе многое рассказал! Как оно было во времена Кирдыка. Как на ролевиков полицию бросали с дубинками и водометами. Как самим приходилось хайратники делать, из маминых занавесок прикиды шить, помоечный дюраль молотком выстукивать — для доспехов… А сейчас! Нет, ты сравни, сравни, Петров! Все ведь у вас есть, все готовое, все покупное, играй — не хочу!.. Не хотят, — как бы извиняясь, обернулась она к Славику. Вздохнула, подошла к единственному в застенке окну, сняла верхнюю из конфискованных книжек. — Замков для вас настроили, крепостей всяких… На, Петров, забери. И чтобы больше я посторонних книг в школе не видела! Это хорошо, что ты на досуге увлекаешься Лесковым. Но всему свое время, Петров, всему свое время!

«Байдана и мисюрка…» Ну какое, скажите, отношение имеют они к Средиземью? У Профессора и слов таких в заводе не было! Байдана — крупнокольчатая броня, не спасающая от колющих ударов, зато спасающая от рубящих, а мисюрка — круглый шлем, напоминающий тюбетейку. И то, и другое исконный древнерусский антураж. Впрочем, много ли с нынешних райигротехов возьмешь — сплошь бывшие военкомы. Им что рыцарские доспехи, что эльфийские…

Боевой прикид в хозяйстве у Славика был, причем по нынешним временам уникальный — собственноручно снизанный из канцелярских скрепок, но как представишь, во что он скомкался в кладовке и сколько все это теперь распутывать… Ну на фиг! Казенный выдадут. А не выдадут — еще лучше. Отбудем налегке…

Призванных на переподготовку олдовых собрали в актовом зале поздним вечером. Оглядевшись, Славик обнаружил, что прочие тоже пожаловали в цивильном. Доспехов ни на ком не видать. Это хорошо. Значит, когда выстроится очередь в каптерку, станем в хвосте.

Вскоре все расселись, и за лекционной кафедрой вырос игротех. На полигон приказано выехать в ночь, а пока инструктаж.

— Тяжело в ученье — легко в игре, — начал с афоризма бывший военком. — Как говорится, игра — это вам не игрушки…

Сидящий рядом Моя Прелесть Веня протер платочком очки и достал книжку.

— Что читаем? — полушепотом поинтересовался Славик.

Замредактора показал обложку. «Гарри Поттер».

— Ты чо, сдвинулся? — искренне спросил репортер.

Веня отлистнул страничку и предъявил истинное содержание. Салтыков-Щедрин. «Губернские очерки». Вот оно что! Берем, стало быть, и переплетаем заново… Неужели собственноручно?

— Слушай, так ведь с электронной читалкой проще! Удобнее… Кнопочку нажал — и вот тебе нужный текст на мониторе. И переплетать не надо.

Очкастое рыльце стало печально-мечтательным.

— Нет… — промолвил со вздохом Веня. — Не понимаю я этих ваших читалок. Все-таки бумажную держишь в руке и чувствуешь — книга…

Поправил очки и с тихой улыбкой углубился в чтение. Однако Славику было уже не до замредактора. Перед внутренним взором его возникли узенький стеллажик и два «Властелина Колец» на нем. Один настоящий, а вот что, интересно, было в другом, исчезнувшем? Нет, но каков Боромир Святославович! Тихоня-тихоня, а гляди, что учудил… И второй вопрос: где взял? Ну не сам же в конце концов переплел!.. Славик попытался припомнить прочтённые им корявые циничные фразы, но вспомнил только одну: «Что есть война? — Убийство»… А не попросить ли у Борьки эту самую книжицу? Тайком от Кристины, понятно…

— Участились случаи землячества в среде цивилов, — зудел тем временем райигротех. — Ваша прямая обязанность — такие рецедивы реала пресекать…

Временами в зудение это встревал шелест переворачиваемой Веней странички. Больше нигде ничего не шуршало, потому что у остальных читалки были электронные. Зато мерещились призраки мелодий — некоторые сидели в наушниках и нагло слушали музыку, а то и смотрели фильм. Не догадавшийся запастись чтивом Славик снова оглядел актовый зал и обнаружил во втором ряду еще одну тоскливо озирающуюся личность. Ею, представьте, оказался бывший классный руководитель Славика Савелий Павлович. А этот-то как в олдовые попал, позвольте спросить? Ах да, он же сейчас в министерстве… По чину положено.

В отличие от Клары Карловны экс-преподаватель литературы пострадал от возраста куда сильнее. Волосики поредели, бороденка исчезла вовсе. Прежними остались лишь глаза, недоуменные глаза великомученика, да беззащитно выпуклый лоб, по которому всегда хотелось чем-нибудь стукнуть.

Надо будет после инструктажа подойти поздороваться. Однако инструктаж, похоже, кончаться не собирался.

— Игровая подготовка превосходит военную уже в силу своей универсальности, — не унимался игротех, — поскольку предполагает освоение не только современного, но и исторического оружия.

Славик помаленьку начинал клевать носом. В полудреме соткался перед ним стенд «Страна Хоббитания», только вот заповеди на нем были какие-то не совсем знакомые: «Юный хоббит самолюбив», «У юного хоббита деревянные нервы». Хотел удивиться, но в следующий миг всхрапнул. Вздрогнул, вскинулся — и, как выяснилось, очень вовремя: вокруг зашевелились, захлопали откидными сиденьями и, не снимая наушников, подались всей громадой на выход.

Поздороваться с Савелием Павловичем так и не удалось.

Колонна армейских грузовиков выползла из города на шоссе и с церемониальной неторопливостью двинулась в сторону поймы. Сорок километров в час, быстрее — ни-ни! Ограничение скорости было предписано в прошлом году, когда ролевая землеройная машина протаранила мирный «мерседес». Устроившись у бойницы, Славик отдраил металлическую заслонку и от нечего делать созерцал окрестный ночной пейзаж. Моросило. Колыхались полотнища белого света. Зернисто посверкивал асфальт. Зловещим видением проплыл завалившийся в придорожную канаву тупорылый дракон на базе гусеничной самоходки. Над поверженным чудовищем скорбно склоняли головы трое в эльфийских непромокаемых плащах. Послышалось сдавленное восклицание, причем отнюдь не на квенье (она же — высокая речь). Даже не на синдаринском.