Ольга Чигиринская - Операция «Остров Крым»

Томилин истекал кровью и истек, пока Арт донес его до гаража.

Изначально не было шансов. Советские десантники приняли единственно верное решение в этой ситуации: отвлечение пулеметного огня на атакующих под прикрытием БМД, обход, удар в спину. Это разом сводило на нет все преимущества крымских егерей в позиции и вооружении. Отчаянная схватка закончилась тем, что их отбросили с позиций. Все три «Бовы» разнесли гранатами и ПТУРами. Егеря отступили вверх по склону. И их встретили… наверняка автором идеи был Глеб, все здесь рассмотревший… У него уже не спросишь. Хотя замысел в общих чертах удался. Будь у них здесь больше людей и минометов, можно было бы оставить тыл не на Шэма с заряжающим, а хотя бы на отделение. Можно было бы отразить нападение пулеметным огнем. Гноит душу сослагательное наклонение…

Верещагин отбросил пустой магазин, вставил новый, приложился к узкому окну – чем не бойница – и выстрелил по пятнисто-зеленой фигурке, высунувшейся из-за здания генераторной. Фигурка исчезла. Убит? Ранен? Скорее всего, просто убрался.

Интересно, успеют они спуститься, прежде чем всех разнесут гранатами?

Кашук закрылся в аппаратной, и последний, обрезав веревку, должен будет пробиться к нему. За бронированной дверью, возможно, выйдет отсидеться. Дьявол! Теперь красные закрепятся здесь и продержатся до морковкиных заговен…

Он включил «уоки».

– Вершина вызывает базовый лагерь. Гия, вы скоро?

– Арт, мы летим! Продержитесь еще полчасика!

– Патроны вышли. Мы попробуем уйти. Но на всякий случай – прощай.

– Арт!!!

– Прощай, Князь, – он переключил рычажок. – Кашук! Вы открываете дверь только мне или одному из офицеров капитана Карташова и только если наши возьмут гору. Это приказ.

– Да, сэр…

– Прощайте. – Артем взял рацию за антенну, размахнулся и ударил ею о стенку.

В гараже теперь оставалось трое – Верещагин, Шэм и никитский резервист Ваизов. Должен был остаться один.

– Сэр, – тяжело дыша, просипел Ваизов. – Будем тянуть спички с младшим унтером, кто останется?

– Никаких спичек: младший унтер вас спускает, остаюсь я.

– Сэр! – протестующе крикнул Шамиль.

– Отставить разговоры! Кроме меня, Кашук никого в аппаратную не пустит.

– А если они вскроют аппаратную?!

– Они не убьют нас. Кого угодно – но не нас.

– Кто вам это сказал?

– Ты со мной препираться будешь? – рыкнул Верещагин. – Хочешь спасти мою голову – скорее приведи помощь! Вперед!

Шамиль плюнул на пол и бросил Ваизову конец веревки – обвязаться. Сам вернулся к бойнице.

Времени осталось совсем в обрез.

С дороги долетел взрыв, над обрывом вскинулось пламя и облако дыма – это горящего «Бову» попытались спихнуть в сторону и активировали детонатор очередной пластиковой мины. Тот, кто снабдил их оружием и документами, на эту дрянь не поскупился…

Ваизов обвязался веревкой, Шамиль перекинул ее через вбитый в стену крюк для фонаря и начал протравливать – достаточно быстро, чтобы скольжение рядового не превратилось в падение. Верещагин отстреливался теперь один, но перемещался от окна к окну – трюк старый, но довольно эффективный.

– Сэр! – крик прозвучал ему в спину. Шамиль стоял у окна, держась за веревку. Глаза у него были отчаянные. Он, как и Верещагин, мог спуститься за секунды, на одном жюмаре.

– Сэр, давайте вы.

– Пошел! – крикнул Артем. Шамиль выругался сквозь зубы и выбросился в окно.

Настало время выметаться и Верещагину – последняя автоматная обойма расстреляна, а от административного корпуса он будет отрезан, едва на площадку въедет первая БМД. Шамиль был уже внизу – самому Артему этого времени хватило бы спуститься три раза. Он отцепил карабин – тот рыбкой сверкнул в проеме окна и исчез. Артем остался в гараже один против всех. У него была «беретта» и был «стечкин», и было примерно полминуты на то, чтобы пробиться в административный корпус.

Он перекрестился, взял по пистолету в каждую руку и кинулся наружу.

Площадка простреливалась уже насквозь, пули щербили бетон за спиной капитана – он упал на живот и пополз… Наткнулся на какое-то препятствие. И понял, что это – Глеб. Капитан Асмоловский, которого он думал, что убил.

Под Глебом натекла лужа крови. Кровь пузырилась на его губах, и Арт знал, почему – кровь скапливалась в плевральной полости и не давала дышать. Нужен был дренаж, и быстро – счет шел на секунды. На те самые секунды, за которые Артем рассчитывал добежать до аппаратной.

Он проклял все на свете, подхватил Асмоловского за подмышки и поволок к гаражу.

– Credo in unum Deum, Patrem omnipotentem, – по ним не стреляли.

Арт очень надеялся, что его видели – это давало хоть какие-то гарантии на то, что красные предложат сдачу вместо того, чтобы забросать гранатами.

– Factorem coeli et terrae, visibilium omnium, et invisibilium.

Верещагин положил Глеба на пол, разрезал комбез и тельник.

– …Et in unum Dominum Jesum Christum, Filium Dei unigenitum, et ex Patre natum ante omnia saecula…

Обычно он молился по-русски, но сейчас латынь, холодная и чистая, как горная вода, успокаивала бешено колотящееся сердце. Он обтер рану салфеткой и разорвал зубами пакет с дренажной системой.

– …Deum de Deo, lumen de lumine, Deum verum de Deo vero. Genitum, non factum, consubstantialem Patri per quem omnia facta sunt…

Руки тряслись. Верещагин весь собрался в кулак, чтобы сделать все правильно. Он с десяток раз повторял эту нехитрую операцию с резиновой куклой, но – это было совсем иначе. Тут не подкрашенная водичка, а кровь, и настоящие, а не пластиковые ребра нужно считать, пока они ходят ходуном…

– …Qui propter nos homines, et propter nostram salutem, descendit de coelis. Et incarnatus est de Spiritu Sancto ex Maria Virgine; et homo factus est.

Слух донес рокот БМД, нарастающий, переходящий в рев – он уже не слышал собственных слов.

– …Crucifixus etiam pro nobis, sub Pontio Pilato passus, et sepultus est…

Кровь пошла в пакет. Положить бы Глеба повыше, но некуда и нет сил. Теперь высыпать прямо в рану порошок гемостата. Все. Перевязка. Он проверил, как плотно держится на ране салфетка, наложил пакет и перехватил бинтом…

– Et resurrexit tertia die, secundum Scripturas. Et ascendit in coelum; sedet at dexteram Patris…

Пот заливал глаза. Он попробовал вытереть лоб – и размазал кровь Глеба по своему лицу.

Хриплое, сбивчивое и судорожное дыхание раненого выровнялось. Асмоловский дышал и жил.

– Et iterum venturus est cum gloria, judicare vivos et mortuos; cujus regni non erit finis.

Звук моторов стих, зато площадка наполнилась выкриками и топотом ботинок. К гаражу пока никто не подходил – боялись стрельбы. Артем не мог сдвинуться с места, не мог поднять руки – казалось, все силы его оставили. Теперь, в относительной тишине собственный шепот казался ему оглушительно громким.

– Et in unum Spiritum Sanctum, Dominum et vivificantem; qui ex Patre Filioque procedit…

Страх появился позже, когда немного отпустила усталость. В тот момент страха не было – было просто сомнение относительно своей способности встать и что-то сделать. Он чувствовал себя оловянным болваном на морозе: тронь – рассыплешься.