Ольга Чигиринская - Операция «Остров Крым»

Едва я узнала про «Красный пароль», как вспомнила, что он сказал при расставании, что меня так выбесило. «Я собираюсь хладнокровно убить несколько человек, а потом развязать на Острове кровавую баню». И остров уже ночь как умывается кровью, и будет еще кровь… Что он знал? Что он задумал? Что он сделал? Я не решалась даже спросить, где он.

Нас ознакомил с боевой задачей сам командир дивизии. В кабинете находился еще один военный – полковник Кронин. Старик, потерявший сына в спровоцированном красными инциденте…

– И помните: вы для нас ценны, – сказал Адамс напоследок. – Не рискуйте понапрасну.

Кронин вздохнул.

– Пока мои парни не слышат, скажу: лучше я потеряю взвод, чем одну вашу машину.

– Такая машина при хорошем экипаже стоит больше взвода, – наершилась Рахиль. – И мы вам это докажем.

– И что у нас получается? – Князь вгляделся в карту. – Получается, что там вот-вот завяжется драка, и мы как раз в нее встрянем. Отлично. Просто лучше не бывает.

– Вдарим сзади. И – смерть врагам, – командир взвода резервистов Василий Хрисанопуло впечатал кулак в ладонь, показывая, как это будет.

– Sure, – после короткой и мрачной паузы согласился Берлиани.

Относительно этого боя, кроме общего плана, у него был и свой собственный план.

Шамиль, лежавший с биноклем на вершине холма, скатился-сбежал-слетел вниз.

– Едут, – сказал он.

– Действуем, как договорились, – напомнил Князь офицерам-резервистам.

Говорят, нет ничего хуже, чем ждать и догонять.

Они ждали. Ждали, затаившись в холмах чуть севернее Лакки, нервы на взводе и пальцы на спусковых крючках. Один батальон с небольшим «довеском» – против полка.

Новак проснулся от тычка в бок. Он сам попросил солдата-резервиста разбудить его наименее церемонным и наиболее эффективным способом. Отказать себе в удовольствии поспать хоть полчаса он не смог.

– Авангард, – сообщил резервист, татарин из Бахчисарая, хозяин табачной лавки. – Три БМД.

– Пропустим, – решил Новак.

Колонна бронетехники показалась на дороге. Ползла вперед цепочка панцирей защитного цвета – правда, здесь этот цвет не был защитным, в Крыму камуфляж имел серо-желто-бурую расцветку. Темно-зеленый был чужд здешним холмам, выбеленным солнцем гранитным обрывам и высоким сухим травам.

Рядовой Костюченко, покерный долг которого за время ожидания увеличился еще на сорок пять тичей, поднял гранатомет на плечо.

– Стрелять, когда я скажу, – предупредил унтер. – Не раньше.

Он приник к биноклю. Нужно, сказал капитан Замятин, дождаться момента, когда зенитки поравняются с ориентиром – дорожным знаком «возможны оползни». И тогда…

– Огонь! – скомандовал он.

Костюченко нажал на спуск – и головная машина колонны проломила ограждение и скатилась, дымя, в кювет.

Плохо. Нужно остановить колонну, перегородить дорогу.

Костюченко и Андронаки перезарядили гранатомет – а в холмы уже ударили первые очереди. Советские десантники пока еще не могли понять, кто в них стреляет и откуда, поэтому те, кто сидел на броне, просто соскочили и лупили наугад по окружающим кустам и вершинам холмов.

Второе попадание из гранатомета было более удачным – БМД встала как раз поперек дороги, десантники посыпались из нее, как горох. Новак прижал к плечу приклад М-16 и открыл огонь по этим камуфляжным комбезам, ненавистным с 68 года.

На несколько секунд им пришлось залечь – их засекли, и их каменный гребень оказался под жестоким автоматным огнем. В ответ из лощины ударили «Кесари».

И в россыпи огней инфракрасных ловушек над дорогой пошли вертолеты…

Новак заменил уже второй магазин. Андронаки со снайперской винтовкой делал свою работу: офицеры, операторы ПЗРК, пулеметчики.

Вертолеты   развернулись   и   полетели   параллельно   дороге, укладывая снаряд за снарядом в удивительно уязвимые БМД.

Единственное, что могли сделать покинувшие машины и уцелевшие десантники – это кинуться в отчаянную атаку на враждебные склоны холмов.

И они это сделали.

Ужасно обидно умирать, когда уже видно, что ты победил.

Новак лежал, прижимая ладони к горящему животу. Бедром он чувствовал, какая мокрая под ним земля. Кровь уходит быстро. Слишком быстро. Хесс не успеет привести медика.

Ниже по склону кто-то метался в траве и стонал. Наверное, тот хитрый сукин сын, который успел-таки бросить гранату, уничтожившую половину его отделения. Хесс так и не получит с Костюченка свои деньги.

Удивительно, какие глупости лезут в голову перед смертью. Он должен бы подумать о Магде… Они расстались не в добрых чувствах, и этого уже не поправишь.

Он обещал Ивану роликовую доску… Хотел научить Стефана каратэ. Мальчишки вырастут без отца – паршиво…

Но если бы ты мог выбрать, спросил он себя, если бы можно было вернуться на сутки и выбрать – пойти ли за капитаном и сдохнуть здесь, на этом склоне, или остаться в вонючем лагере и отправиться в другой вонючий лагерь куда-нибудь в Казахстан – что бы ты выбрал?

Он не успел ответить.

Я видела горящего «Бову» и фигурки, срезанные автоматными очередями, и твердила себе: «Это не он».

Очередь за очередью в грязно-зеленую колонну: с каждым выстрелом уменьшается число врагов, увеличиваются шансы ребят внизу и лично его шансы.

Мы, пилоты, – белая кость войны, мы не сидим в окопах, не мерзнем в засадах и не обливается пóтом на марше, мы делаем чистую, как многим кажется, работу. Грохот взрывов, свист пуль, кровь, крики, рвущаяся ткань жизни – все это там, внизу, и даже белый хвост «Стрелы» кажется совсем неопасным, если, конечно, она летит не в тебя, и не твоя машина, выходя из повиновения, грянется оземь… Но эта возможность – часть работы, и где-то в углу сознания – дело привычное.

Рахиль поднялась чуть повыше, осматривая поле сражения.

– Два взвода драпают! Пятая, за мной!

Я бросила «Ворона» в погоню за уходящей группой.

Один раз было по-настоящему страшно: когда выпущенная «Стрела» поймала ловушку слишком близко от вертолета. Машина чуть не завалилась набок, я еле удержала.

Колонна беглецов налетела на другую, неизвестно откуда взявшуюся крымскую часть. Всего где-то рота. Надо ребятам помочь. Свести численное превосходство советских десантников на нет. Чем их меньше – тем больше шансов у егерей. Пусть хоть у кого-то будет больше шансов. Я сделала заход вдоль колонны, следом за Рахилью. Развернулась, пошла в обратную сторону.

«Ворон, ворон, что ты делаешь?» – вспомнилось, запелось: – «Рою ямку! – На что роешь ямку?» Хорошая такая песня. Женская.

Вертолет резко ухнул вниз, нас резко тряхнуло. Томительно долгие доли секунды гравитации не было, машину начало крутить. Еле восстановив контроль над взбесившейся машиной, замедлив падение до скорости посадки, я поняла: «Стрела» – и какая удача, что не в двигатель, а в хвост! Что-то было повреждено, винты теряли обороты, машина раскачивалась из стороны в сторону… Все, полетали. Садимся. Вон на тот холмик, и дай Бог, чтобы повезло мордой к дороге – еще постреляем…