Ольга Чигиринская - Операция «Остров Крым»

Времпремьер и генсек завершили переговоры в Женеве соглашением о временном прекращении огня и назначили следующую встречу – в Форосе. Прошли названные Артом пять недель. Крым не бомбили и не обстреливали. Количество мерзости и бреда на советском ТВ и в газетах существенно убавилось, и даже звучали робкие голоса, предполагавшие, что мы, защищая свою страну, может быть, не так уж и не правы.

Советского лидера в Аэро-Симфи встречала трехсоттысячная толпа. Полицейские разрывались, чтобы не допустить столкновений между интеграционистами и изоляционистами, но в общем к Генсеку отнеслись доброжелательно. Он явно был удивлен количеством цветов и приветственных лозунгов. Многие чуть ли не одежды готовы были постилать под колеса «руссо-балта». Не потому что так уж им восторгались – а потому что он привез надежду на мир.

– Провокация, – выпустил с дымом Шевардин. – Я по-другому это не могу называть: провокация!

– Успокойтесь, Дмитрий.

– Я спокоен. Они ведут переговоры за нашей спиной, но я спокоен. Они хотят всех нас сдать снова, теперь уже наверняка, но я спокоен. Я спокоен, едрена вошь!

– Мы еще не знаем, о чем они ведут переговоры, – заметил Шеин. – Мы не знаем, на каких условиях будет подписан мир.

– Вы отлично знаете, что ни на какие другие условия, кроме присоединения к СССР, они не согласятся. И вы отлично знаете, что на присоединение не согласимся мы. Если я не прав, почему в переговорах не участвует никто из командования? Ни Адамс, ни Кронин, ни Берингер… Да перестаньте же вы!

Последнее относилось к Верещагину, который, сидя в кресле с ногами, перебирал самшитовые четки. Костяшки мерно щелкали, соскальзывая по нитке, это и вывело Шевардина из себя.

Какую-то секунду Шеину казалось, что сейчас Верещагин накричит на Шевардина в свою очередь. Но тот спокойно сказал:

– Хорошо, – и отложил четки.

Ждали Кутасова, тот не ехал. А меж тем ночь перевалила за полночь и как-то незаметно начала становиться утром. Шеин в половине второго извинился и заснул в гостевой комнате, заведя наручный будильник на пять утра. Он знал хороший способ легко проснуться вовремя: лечь одетым.

Когда он спустился на веранду, картина не изменилась: Шевардин метался из угла в угол, Верещагин перебирал четки. Если он занимался этим все три с половиной часа, немудрено, что Шевардин взбесился. Впрочем, и манера дроздовца ходить по комнате взад-вперед, на взгляд Шеина, не располагала к душевному равновесию.

– Послушайте, Шеин! – Дмитрий забарабанил пальцами по стеклу. – Кутасова нет, может быть, придется принять решение без него.

– Какое решение? – Шеин сделал вид, что не понимает.

– Вы сами знаете какое.

– Я хочу, чтобы это было сказано вслух…

– Нас предают. – Шевардин слегка ударил кулаком в раму. – Эта победа куплена нашей кровью, а теперь ее продают красным за ломаный грош. Я хочу потребовать сепаратного мира. Взять премьера за его старую задницу, заставить изменить условия мирного договора…

– На здоровье. Потребуйте у премьера показать вам протоколы. Зачем впутывать нас?

– Боже, да перестаньте валять дурака! Мы создали платформу для этих переговоров, и мы должны диктовать условия! Мы, армия! А не кучка политиканов, которые отсиделись под метлой, а теперь корчат из себя правительство. Арт, да скажите же вы ему, почему вы молчите все время?!

– Это пройдет, – сообщил Верещагин.

– Что? – опешил Шевардин.

– Надпись такая была на кольце у царя Соломона. Снаружи было написано: «Это пройдет». А внутри – «И это пройдет».

Шевардин грохнулся в кресло, обхватил руками голову.

– Вы что, не понимаете? Или не хотите понимать? За что мы воевали? За что мы дрались, Арт? Помните ту ночь на первое мая, когда вас чуть ли не волоком притащили в Главштаб? Ну неужели вас купили так дешево: полковничьими погонами? Так их очень быстро с вас снимут! Еще раз вспомните ту ночь: вы для них ничто!

– И что же вы предлагаете? Конкретно.

– Господи воззвах к тебе… Хорошо, будь по-вашему, все равно Кутасова нет. Я предлагаю объявить боевую тревогу нашим дивизиям. Сместить премьера, выгнать с Острова этого коммунистического бонзу…

– Понятно. И вашему конвою опять нужен Резиновый Утенок? – Арт почесал левую руку, где на сгибе локтя крепился никотиновый пластырь. Шеин на секунду посочувствовал: сам он бросал курить несчетное количество раз, пользовался в том числе и этими нашлепками – все впустую.

– Я нахожу эти аллюзии неуместными.

– А я – вполне уместными. Потому что Корниловская дивизия сейчас еще не в том состоянии, чтобы представлять собой какую-то военную силу. Но вы с одиннадцати вечера обрабатываете меня, а не полковника Шеина.

– Да. Потому что вы один в некотором отношении стóите больше, чем вся ваша дивизия.

– Ну что ж, слово наконец-то сказано, – проговорил Шеин. – Нас позвали на эту чудесную загородную виллу, чтобы уговорить на путч.

– Я не понимаю, что вас так беспокоит, полковник, – скривился Шевардин. – Вроде бы вы один раз уже участвовали в мятеже.

– Минутку! Это не был мятеж. «Форсиз» восстановили законное правительство.

– Вот! Мы восстановили – а где благодарность? Я уж не говорю о чести – буржуа это слово неведомо; где элементарная порядочность?

– Давайте остановимся на житейском здравом смысле, – предложил Верещагин. – Вы возьмете власть, выгоните партийного бонзу – что дальше?

– Дальше? Дальше мы перестаем быть азиатским аппендиксом и присоединяемся к цивилизованному миру.

– Что вы имеете в виду, говоря «цивилизованный мир»? – поинтересовался Шеин, заправляя кофеварку. – North Atlantic Treaty Organization?

– Да! И нас признают как независимое государство. И нам оказывают военную помощь, которая будет такова, что СССР носа в Черное море не покажет!

– Я не люблю таких маниловских прожектов на голом месте, – сказал Шеин. – Вы что, получили какие-то гарантии?

– Да.

– От кого же?

Шевардин назвал имя. Шеин присвистнул.

– И это значит, что мы должны будем разместить на своей территории «першинги», – тихо сказал Верещагин.

– А вы что предпочитаете – «сатану»? – Дроздовец снова выскочил из кресла.

Верещагин шумно вздохнул.

– Поеду я, – сказал он.

– Куда?

– Домой.

– Постойте, Арт… Погодите! Ну послушайте же вы меня, вы тут самый здравомыслящий человек, пораскиньте немного мозгами, что нам всем дает мое предложение.

– Это не ваше предложение. Это предложение, умело внушенное вам сами знаете кем. Я слушал вас шесть часов, послушайте и вы меня: если бы ваше предложение действительно открывало какие-то возможности, я бы ни секунды не колебался. Но это – тупик, который может кончиться ядерным кризисом. Вас смертельно обижает, что переговоры ведутся без вашего участия? А вы не подумали, что сам по себе приезд советского лидера фактически во враждебную страну – случай из ряда вон? Вы не подумали, скольких усилий это могло стоить нашей разведке? В кои-то веки мы обзавелись таким агентом влияния в СССР – а полковник Шевардин предлагает гнать его обратно! Вы думаете, ко мне не подъезжали на этой козе? Кстати, не вы ли говорили, что проект «Дон» – предательство и плевок в лицо армии?