Игорь Поляков - Доктор Ахтин. Бездна

Виктор, не обращая внимания на своего клиента, говорит:

— Этой ночью надо быть острожными. Придется по очереди дежурить, чтобы поддерживать костер и охранять нас от волков.

— Что? — Валентин чуть не подпрыгивает на месте. — Дежурить? Нет, я не могу.

— А я и не собирался это тебе предлагать, — спокойно говорит Виктор, — мне совсем не хочется доверять тебе свою жизнь.

Нахохлившись от обиды, Валентин быстро съедает свою кашу, выпивает чай и уходит в палатку.

Допив чай, Виктор смотрит на звездное небо. Наверное, он думает о том, чтобы предложить мне первому дежурить у костра.

— А ты почему ушел из города? — спрашиваю я, чтобы начать разговор. Думаю, что пришло время узнать его проблему.

Виктор с недоумением смотрит на меня.

— Мне кажется, — говорю я, — что ты тоже не так просто спрятался от человеческого общества. И если бы не деньги, то ты не водил бы людей по лесу.

— И откуда ты такой проницательный, — тихо говорит Виктор.

Пожав плечами, я жду ответа. Думаю, что он и сам давно хочет рассказать кому-нибудь о том, что случилось в его жизни. И оказываюсь прав.

— Знаешь, Михаил, иногда я думаю, что сделал что-то неправильно, но понять не могу — что? Есть у меня какое-то нехорошее предчувствие, что пошел по дороге, где на каждом шагу коровьи лепешки, и куда бы ни наступил, я каждый раз вступаю в дерьмо.

Он говорит тихим голосом, короткими фразами, медленно рассказывая часть своей жизни.

— Сам я деревенский. До восемнадцати лет жил на природе. Потом служба в Армии. Афган. Что-то после него надломилось во мне. Мотался по стране, нигде подолгу не задерживался, жил, как перекати-поле. Однажды решил попробовать пожить на одном месте. Устроился на работу. Вроде, всё складывалось хорошо. Потом девушка появилась, — в один прекрасный миг я вдруг понял, что жить без неё не могу. Она отвечала взаимностью. Дело двигалось к свадьбе. Впервые в жизни я пребывал на седьмом небе от счастья.

Виктор, задумчиво заглянув в пустую кружку, спрашивает:

— Там еще чай остался?

Я наливаю ему напиток, и он продолжает:

— А потом неожиданно всё развалилось. С одной стороны, я никакой вины со своей стороны не вижу, а с другой — у меня ощущение, что она исчезла, потому что решила, что это я виноват.

— Проблема-то в чем? — уточняю я.

— В этом.

Виктор достает из внутреннего кармана упакованный в пластиковый пакет документ. Неторопливо открывает его, извлекает маленький клочок бумаги и протягивает мне. Я с интересом смотрю: бланк анализа на микрореакцию на сифилис.

Аверкиева Т.В. Реакция положительная. Подпись и дата.

— Она оставила вместе с анализом записку, в которой обвинила меня в том, что это я заразил её сифилисом. И потом она просто исчезла. Я пытался найти её, но — у меня ничего не вышло. Я пошел в венерологический центр и сдал анализы на сифилис. На СПИД, на гепатиты, в общем, на все, что можно.

— Ничего не нашли? — понимающе уточняю я.

— Угу, — кивает Виктор, — здоров и чист. Я подождал около месяца, а потом, когда всё совсем обрыдло, уехал из города. И вот теперь я каждый день думаю — что это было? Мы же любили друг друга, я уверен в этом. Я видел и чувствовал эту любовь, я верил словам и глазам. Как такое могло случиться, что у меня нет сифилиса, а у неё есть?

Я возвращаю анализ Виктору и говорю:

— В некоторых случаях результаты анализов бывают ложноположительными. Нельзя поставить диагноз только по одной положительной микрореакции. Твоя девушка поторопилась, и ей никто не объяснил, что надо просто пойти к венерологу и сдать развернутый анализ на сифилис, так называемую реакцию Вассермана.

— А ты откуда знаешь?

— Я врач, — говорю я просто.

Виктор задумчиво смотрит на огонь.

— Врач, — повторяет он тихо, — мне от этого не легче.

— Бывает еще один случай, когда микрореакция бывает положительной при отсутствии сифилиса.

— Какой?

— Беременность.

Виктор, вздрогнув, поворачивается ко мне. Он молчит, но я знаю, что он ждет моих объяснений.

— У беременных такое иногда случается, — даже в развернутой реакции Вассермана можно увидеть положительный результат. Этих женщин все равно приходится обследовать у венерологов, но если они ничего не находят, то мы говорим, что это специфические изменения в организме беременной женщины приводят к положительным реакциям в анализах на сифилис.

— Ты хочешь сказать, что Тамара была беременна?!

Наконец-то я узнаю имя девушки. Я смотрю на округлившиеся глаза Виктора и киваю. Конечно же, нельзя быть уверенным на сто процентов, но мне хочется дать ему надежду и желание жить. Впрочем, скорее всего я прав.

— Я думаю, что ты совсем немного не дождался свою девушку. Наверное, она куда-нибудь уехала из города. Потом, когда она поняла, что беременна, пошла к доктору. Может, она хотела прервать беременность, может, хотела сохранить, — тут уж я ничего не могу сказать. В любом случае, было проведено стандартное обследование и получены отрицательные результаты анализов. Думаю, ей объяснили, что она была не права. Она вспомнила о тебе и о том, как несправедливо обвинила, вернулась в город и — не нашла тебя.

Я высказываю Виктору свои умозаключения. Он смотрит на меня и молчит. Забытая кружка с чаем стоит в стороне. Мне хочется, чтобы он сам пришел к правильным выводам, поэтому я замолкаю.

Проходит минут пять, и только после этого Виктор говорит:

— Это что же получается, Тамара могла выносить моего ребенка и родить. Или она не нашла меня и сделала аборт.

— Ну, мне кажется, что случилось первое, потому что если женщина действительно любит, то она обязательно сохранит плод любви. Возможно, сейчас где-то растет твой ребенок, а ты, как неприкаянный, шарахаешься по лесам.

Виктор поворачивает голову к костру, долго смотрит на огонь, а потом говорит:

— Мне надо подумать. До трех часов ты присматриваешь за костром.

Он протягивает мне ружье, встает и уходит в палатку, не дожидаясь ответа от меня.

Я подбрасываю хворост в костер и смотрю на танец огня. В этом неутомимом буйстве движения сейчас сосредоточена вся моя жизнь. Я чувствую тепло, которое дает мне огонь. И я вижу ответы на многие вопросы, которые я еще не задал. И самый первый из них — я сделал всё правильно, попытавшись вернуть Виктора к жизни. Мне бы хотелось, чтобы Виктор очень сильно захотел выйти к людям, потому что кроме него никто меня не выведет из леса.

Хотя, может, я придаю этому слишком большое значение. У меня есть Богиня, которая вывела меня из болота. Она же выведет меня из тайги.

И есть еще третий вариант.

Остаться в лесу на некоторое время.

Ночная тишина. Темно-красные угли горят голубоватым огнем. Ветра нет, — ни малейшего дуновения от реки. Вода в реке бежит тихо. В лесу тоже все замерло, словно затаившаяся ночь ждет, кто первый испугается и в панике помчится прочь, сломя голову.