Рэй Брэдбери - Тени грядущего зла

— Этого достаточно, чтобы заставить старого редактора газеты держать ушки на макушке, — сказал дедушка, обводя всех взглядом. — Вот взять хотя бы молоденькую мисс Ларсон, что жила по ту сторону оврага. Три дня назад ее нашли мертвой, и непонятно от чего. Только все ее тело было разрисовано какими-то диковинными татуировками. А выражение на лице застыло такое, что и сам Данте содрогнулся бы. А та молодая женщина, как ее звали? Уайтли? Она так и не вернулась домой.

— Такие вещи происходят сплошь и рядом, — сказал мистер Бритц, механик из гаража, пережевывая что-то. — Вы заглядывали когда-нибудь в Бюро по розыску без вести пропавших? У них там вот такой список исчезнувших людей. — И показал какой. — Кто скажет, что с ними со всеми стряслось?

— Кому еще добавки? — спросила бабушка.

Дуглас смотрел и думал о том, что у цыпленка теперь два вида потрохов: те, что сотворил Бог, и те, что добавил человек.

Как насчет третьего вида?

А?

Почему бы и нет?

Разговор теперь шел о загадочной смерти того-то и того-то; да, а на прошлой неделе , помните, от сердечного приступа умерла Марион Барсумян, но, может, это не имеет отношения к тем смертям? Или имеет? Да вы с ума все посходили! Хватит об этом. Зачем вести такие разговоры за обеденным столом! Ну, вот и хорошо.

— Ума не приложу, — сказал мистер Бритц. — Может, у нас в городе завелся вампир?

Мистер Коберман перестал жевать.

— И это в тысяча девятьсот двадцать седьмом-то году? — воскликнула бабушка. — Вампир? Да бросьте!

— А что тут такого? — продолжал мистер Бритц. — Их приканчивают серебряными пулями. Или вообще любым серебряным предметом. Вампиры серебро на дух не переносят. Я как-то в книжке одной вычитал.

Дуглас смотрел на мистера Кобермана, который ел деревянным ножом и вилкой, а в кармане держал одни только новенькие медные пенсы.

— Так не годится, сразу наклеивать ярлыки, — сказал дедушка. — Откуда нам знать, что такое гоблины или вампиры, или тролли. Это может быть все, что угодно. Их по полочкам не разложишь, и никто тебе не скажет, чего от них ждать, а чего нет. Это было бы наивно. Они — те же люди. Люди, которые способны выкидывать разные штуки. Да. Я, пожалуй, так бы их определил: это люди, которые выкидывают разные штуки.

— Прошу прощения, — сказал мистер Коберман, встал из-за стола и отправился на свою ночную работу.

Звезды, луна, ветер, тиканье часов, отсчитывающих ударами время до рассвета, восход солнца, вот и наступило новое утро, новый день, вот и мистер Коберман вышагивает по тротуару, возвращаясь с ночной смены. Дуглас держится от него на почтительном расстоянии, он как маленькая машинка, которая жужжит и внимательно наблюдает своими глазами-микроскопами.

В полдень бабушка отправилась в бакалейную лавку за продуктами. И, как уже повелось, когда бабушки не бывало дома, Дуглас поорал целых три минуты перед дверью мистера Кобермана. И как обычно, ни звука в ответ. Стояла зловещая тишина.

Дуглас сбежал вниз по лестнице, взял ключ, серебряную вилку и три осколка разноцветного стекла, которые он сохранил от разбитого окна. Вставил ключ в замочную скважину и тихонечко толкнул дверь.

Шторы были опущены, в комнате стоял полумрак. Мистер Коберман лежал поверх покрывала в ночной сорочке и мерно дышал: вдох, выдох. Он не шевелился. Лицо его было неподвижно.

— Эй, мистер Коберман!

Размеренное дыхание эхом отлетало от бесцветных стен.

— Мистер Коберман, эй!

Дуглас подошел ближе, ухнул об пол шар от гольфа. Закричал. Опять никакого ответа.

— Мистер Коберман!

Дуглас склонился над мистером Коберманом и прямо у него перед носом принялся играть на зубцах серебряной вилки.

Тут мистер Коберман тяжко застонал, задергался в судорогах.

Отозвался-таки! Отлично! Замечательно!

Дуглас достал из кармана осколок синего стекла. Посмотрел сквозь него и очутился в синей комнате, в мире синевы, который был совсем непохож на знакомый ему мир. Так же, как был непохож и красный мир. Синяя мебель, синяя кровать, синие стены и потолок, синяя столовая утварь из дерева на крышке секретера и мрачное синее лицо мистера Кобермана, синие руки, синяя грудная клетка ровно дышит, то поднимается, то опускается. А…

В широко раскрытых глазах мистера Кобермана зияла хищная тьма.

Дуглас отпрянул. Оторвал от глаз синее стеклышко.

Глаза у мистера Кобермана закрыты.

Посмотришь сквозь синее стекло — глаза открыты. Уберешь стекло — закрыты. Посмотришь опять сквозь стекло — снова открыты. Уберешь — закрыты. Вот это да! Дуглас экспериментировал с дрожью в коленках. Через синее стеклышко Дугласу казалось, что из-под опущенных век мистер Коберман пожирает его своими кровожадными глазищами. Без синего же стекла веки мистера Кобермана были плотно смежены.

А вот туловище мистера Кобермана…

Его ночная сорочка растворилась. Тут все дело было в синем стекле. Или, может, в самой одежде, или в том, что она была надета н а мистера Кобермана. Дуглас вскрикнул.

Сквозь стенки желудка мистера Кобермана было видно, что там у него внутри!

Внутри он был весь сплошной. Или почти весь, потому что, приглядевшись, можно было разобрать очертания каких-то странных фигур.

Ошеломленный, Дуглас простоял в раздумье минут пять, на ум пришли синие, красные, желтые миры, которые существовали бок о бок, подобно разноцветным стеклам, окаймлявшим большое белое прозрачное стекло на лестничной площадке. Цветные стекла, бок о бок, разные миры. Так вот почему он разбил окно.

— Мистер Коберман, просыпайтесь!

Молчание.

— Мистер Коберман, где вы работаете по ночам? Мистер Коберман, где вы работаете?

Потянуло легким ветерком, затрепетала синяя занавеска.

— В красном мире? Может, в зеленом или в желтом, а, мистер Коберман?

Все было подернуто синей стеклянной тишиной.

— Я сейчас, — сказал Дуглас.

Он спустился на кухню, вытянул большой скрипучий ящик стола и достал самый большой и самый острый нож.

Сжимая его в руке, Дуглас прокрался в прихожую, снова поднялся на второй этаж, тихонечко открыл дверь в комнату мистера Кобермана, вошел и прикрыл ее за собой.

Бабушка была занята тем, что пробовала пальцем корочку пирога, когда Дуглас вошел на кухню и положил на стол нечто.

— Бабуль, это что?

Она посмотрела поверх очков.

— Не знаю.

Нечто было квадратное, вроде коробки, и упругое. Ярко-оранжевого цвета. Из него торчали четыре трубки квадратного сечения. От него шел странный запах.

— Ты когда-нибудь видела такую штуковину, ба?

— Нет.

— Так я и думал.

Дуглас оставил предмет на столе и вышел из кухни. Через пять минут он вернулся и принес еще что-то.

— Ну, а вот это?

И положил на стол ярко-розового цвета цепь с лиловым треугольником на конце.