Дэн Шорин - Большой космос (сборник)

Пауза получилась шикарная. Тишина пятном сгустилась вокруг хроноскафа, обнимая экипаж «Диптиха». Она напомнило Инге гиперпрыжок, момент, когда корабль переходит в квазисостояние: нахлынувшее молчание, внутренний шок, смятение. Потом Инга, отстранившись от Константина, фальцетом спросила:

— Это правда?

Что слова Константина истинны, экипаж «Диптиха» убедился уже на следующий день, когда стартовавший с хроноскафа небольшой коптер и обнаружил чужой звездолёт. Когда «Диптих» достаточно снизился, чтобы можно было разглядеть место катастрофы, экипажу открылась изумительная картина. Приплюснутый диск неземного происхождения лежал у подножия холма, большим тёмным пятном выделяясь на фоне буйной тропической флоры.

— Лет десять с момента падения, — прикинул Константин, изучая деревца, успевшие вырасти вокруг звездолёта. — Как думаете, кто-нибудь остался в живых?

— Вряд ли, — не задумываясь, ответила Инга. — Он выглядит заброшенным.

— Девушка права, — согласился Фёдор Игнатьевич. — Насколько нам известно, звездолёты чужих имеют просто потрясающие возможности по самовосстановлению. Держу пари, этот корабль готов стартовать прямо сейчас. Если бы в живых остался кто-нибудь из инопланетян, он бы давно улетел, а мы наблюдали бы живописную воронку, заполненную водой.

— С вероятностью 97,3 % на инопланетном звездолёте отсутствует разумная жизнь, — не упустил возможности вставить слово Мурзик.

— Вероятность внушает уважение, — хмыкнул палеоисторик. — Коллега, не поделитесь методикой определения её численного значения?

— Воспользовался вашей методикой, уважаемый коллега. На глазок, — не меняя выражения морды сообщил Мурзик.

Инга, при этих словах громко хмыкнула, даже всегда серьёзный Константин не смог удержаться от улыбки.

— Где будем садиться? — Фёдор Игнатьевич сделал вид, что не заметил шпильки. — Хотелось бы поближе к чужому звездолёту, но опасно — как бы не зацепить защитные системы.

Константин вопросительно посмотрел на Ингу, потом на кота.

— Лучше сесть от него подальше, — сообщила Инга. — Мне так кажется.

— Мяу! — Мурзик не стал утруждать себя использованием динамиков, изобразив пантомиму «ты здесь капитан или мышей половить вышел?» Сейчас он был похож на обыкновенного рыжего кота: тощий, грациозный, с надломленным у основания правым ухом.

Константин кивнул:

— Приземлимся чуть в стороне, не хочу рисковать «Диптихом».

Двигатели хроноскафа сменили тональность урчания, и аппарат мягко опустился на грунт.

— Мы его нашли, — выдохнул Константин, всё ещё не верящий в реальность происходящего. — Мы нашли настоящий чужой звездолёт. По возвращению домой, нам отольют памятники из чистого золота.

— Бери выше — из платины, — восхищённо прошептал Фёдор Игнатьевич.

Мурзик, уже воплощённый в монументе, скромно промолчал, а у Инги просто не нашлось слов.

Грбыру хотелось есть. Дающее-сытость-быстроногое-мясо три луны назад откочевало к северу, а вызывающие-изжогу-маленькие-шустрые-ушастики проявляли завидную бдительность, в результате чего Грбыр был ужасно голоден. Ещё Грбыру хотелось женщину. Его согревающая-ночами ушла вместе с племенем, оставив на скале прощальное письмо. Грбыр был изображён в нём отсечённым-от-племени-придумывающим-слова-неудачником, а сама согревающая-ночами держала в руке не скребок-для-разделывания-шкур, а летящую-в-еду-острую-палку, а у её ног лежала поверженная гора-мяса-с-хвостом-на-морде. Грбыр уже два солнца подряд размышлял о том, насколько этот мир несправедлив и даже придумал слово «феминизм», обозначающее согревающих-ночами-мнящих-себя-охотниками. На охоту Грбыр идти опасался, прошлой ночью он встретился с мохнатым-убийцей-на-мягких-лапах, от которого чудом унёс ноги, и теперь осторожничал. Впрочем, голод всё сильнее давал о себе знать, и Грбыр, опираясь на летящую-в-еду-острую-палку, для которой он придумал звучное название «копьё», выбрался из пещеры. Неподалёку кочевали горы-мяса-с-хвостом-на-морде, но охотиться на них можно было только всем племенем, да и то результат охоты был непредсказуем. Поэтому Грбыр, тяжело вздохнув, отвернулся от добычи-наполняющей-рот-слюной и отправился на поиски другой пищи.

Вблизи звездолёт напоминал скалу, поросшую коричневой травой. Вот только идеально ровные ростки намекали, что это палеофлора, а высокотехнологичное покрытие, защищающее корабль от разрушения. Команда несколько раз обошла махину в поисках двери, но сплошная поверхность не оставляла им никакой надежды. Когда солнце уже начало клониться к закату, а в воздухе появились большие слепни, раз в пять превышающие своих далёких потомков, доживших до XXIII века, экипаж вернулся на «Диптих».

— Итак, что мы имеем? — спросил Константин.

— Шиш с маслом, — сообщил Фёдор Игнатьевич.

— Коллега, вот уж не ожидал от вас… — Мурзик сделал театральную паузу, а потом эффектно добавил: — столь точной формулировки. Обычно вы всё ходите вокруг да около, стесняясь признать своё поражение.

— Своё поражение? — Фёдор Игнатьевич изогнул бровь. — А, может, всё-таки наше общее поражение, коллега? Или вы, как обычно, припрятали туза в рукаве?

— У меня нет рукавов, — сообщил Мурзик, и демонстративно принялся вылизывать тощие рыжие лапы. Впрочем, это не мешало ему продолжать издеваться над коллегой — язык кота не имел ни малейшего отношения к его речевому аппарату. — Но пока вы, господин палеоисторик, кружили вокруг аппарата, восхищаясь цветочками да бабочками, я пытался размышлять.

— И как, понравилось?

— А вы, Фёдор Игнатьевич, хоть раз в жизни попробуйте заняться этим весьма полезным делом, может, тогда вы отучитесь задавать дурацкие вопросы.

— А вам не кажется, что столь пренебрежительно относясь к одному из ведущих учёных, вы бросаете вызов земной науке в целом?!! — не сдержался палеоисторик.

— Мне кажется, что под «земной наукой в целом» вы подразумеваете научных функционеров, не способных даже на малейший полёт мысли, зато весьма плодотворно вручающих друг другу научные степени и выделяющие на тупиковые исследования фантастические гранты.

— Мы летаем к звёздам! — выдал свою коронную фразу пожилой учёный.

— И какое отношение палеоистория имеет к этому, несомненно, выдающемуся факту? — хмыкнул Мурзик.

— Я сейчас говорю за всю земную науку.

— Вы хоть и летаете к звёздам, но делаете это настолько медленно, что невольно становится стыдно за вид homo sapiens.

— Вы, милейший felis sapiens, знаете кого-то, кто летает быстрее?

— Они, — кот повернул мордочку в сторону чужого корабля. — Они летают быстрее.

— Это очевидно, — вмешался в разговор Константин. — Более совершенная технология подразумевает большую скорость межзвёздных полётов. Но если именно об этом ты думал, пока Фёдор Игнатьевич «восхищался цветочками и бабочками», то я вынужден заметить, что он провёл время с большей пользой.