Геннадий Якушин - Волк

— Что это?

— Работа, — усмехается отец. — Как видишь, трудимся всей семьей. Ты прямо с поезда?

— Да, — отвечаю я.

— Пошли, пока мать тебе приготовит что-нибудь поесть, поговорим.

Мы проходим в его кабинет. Он подходит к окну и, стоя ко мне спиной, спрашивает:

— Ты знаешь, что главное для человека? — И сам же отвечает: — Не оскотиниться! В любой, самой сложной ситуации остаться человеком. — Затем резко поворачивается ко мне и жестко спрашивает: — Правда, что ты на хуторе стоял на часах?

— Да, — пораженный странностью вопроса, отвечаю я.

— В тебе, в том шестилетнем мальчике было что-то от одинокого «лесного царя», который охраняет священную поляну день и ночь с мечом в руке. Он охраняет святыню, не представляющую собой никакой материальной ценности. Он обреченно и воистину по-царски несет вахту высшего спасительного одиночества. Последний оплот мира традиций в деградирующей современности.

— Ерничаешь! — злюсь я.

— Нисколько! — говорит батя. — Кончились твои университеты. Я без работы. Правда, друзья меня в беде одного не оставили, предложения есть, но пока без работы. Как видишь, искусственными цветами на хлеб зарабатываем. — Отец снова отворачивается к окну, а заглянувшая было в кабинет мать, зарыдав, убегает.

— Пап, я на целину поеду. Там, говорят, неплохо зарабатывают. Буду вам деньги высылать! — С жаром говорю я.

— Это несерьезно, — охлаждает мой пыл отец. — Если ты хочешь работать на земле, то зачем отдавать свой труд где-то на стороне. Езжай к своему дядьке и работай в его колхозе. Я вообще не могу понять, зачем затрачивать огромные средства для развития земледелия у скотоводов. Казахи всю жизнь занимаются отгонным, кочевым животноводством. Надо поднимать земледельцев центральной России. Здесь кругом разор! Обеспечить бы техникой колхоз Кирилла, платить бы его людям как следует! Кому нужна эта целина? Ты, Ген, городской. Тебе надо идти на завод и приобретать специальность.

— На какой завод идти? — спрашиваю я.

— Ну, положим, на завод Ильича. Я читал в газете, что там набирают учеников токарей, — отвечает отец. — Да, вот еще, — поворачивается он ко мне, — приходила учительница из школы и сказала, что тебе осенью надо пересдать экзамены. Теперь это станет труднее. Надо совмещать подготовку к экзаменам и работу. Справишься?

— Думаю, что справлюсь, — отвечаю я. Да и что другое я могу ответить? Сказать, что я никогда толком не учился? Зачем? Он и так знает.

И вот я на заводе. Мастер подводит меня к длинному ряду металлических шкафов и, раскрыв один из них, говорит:

— Этот твой. Спецовку получишь на складе. Пока поработаешь подсобным. У нас токарно-револьверный участок. Мы главным образом делаем болты и гайки. Работают в основном женщины. Твоя задача подавать и заряжать пруты соответствующих размеров и граней. Детально все объясню тебе на месте. — И пропадает.

Почти час ищу я склад, а когда нахожу, то выясняется, что пришло время обеда. Кладовщица, крепко сбитая девушка с очень светлыми волосами, собранными в «конский хвост», какое-то время вглядывается в меня так, что я невольно одергиваю свой пиджачок. А потом строго, но и заботливо спрашивает:

— Ты обедал?

— Нет, — отвечаю я как-то глухо.

— Пошли в столовую. — Это приглашение, но звучит оно почти как приказ.

Я отмечаю про себя, что она очень хороша собой. Красота у нее вызывающая. В ней есть что-то породистое, тонко очерченный нос, несколько удлиненный подбородок и большие голубые глаза.

По рельсовому пути мы идем мимо рядов станков. Затем поднимаемся на второй этаж, где расположена столовая. За столами, покрытыми цветными клеенками, обедают рабочие, обслуживая их, суетятся официантки. Через пару минут одна из них находит нам свободные места. И тут же на столе появляются борщ, котлеты с картофельным пюре и квашеной капустой, граненые стаканы с компотом из сухофруктов.

— Ты пользуешься здесь большим авторитетом, — отламывая кусочек хлеба, говорю я кладовщице, чтобы как-то снять затянувшееся и не очень приятное мне молчание.

— Если у этой девушки, — указывает она на официантку, — стол окажется пустой, а кто-то из рабочих не успеет пообедать вовремя, она лишается премиальных. Хотя авторитет у меня тоже есть. Я комсорг цеха. Звать меня Света, а тебя? В накладной на спецовку только твоя фамилия.

— Геннадий, — отвечаю я.

— Комсомолец? — аппетитно уминая борщ, спрашивает она, не поднимая глаз.

— Не успел. Ты, кажется, не на допрос, а на обед меня пригласила? — сквозь зубы цежу я. Меня уже злит ее манера обращения со мной.

После обеда я получаю спецодежду, и на этом, как мне тогда казалось, мои отношения со Светланой должны закончиться. Но не тут-то было…

После первой получки, в конце рабочего дня, ко мне подходит парень:

— Меня звать Мирон. Я с товарищами работаю в соседней бригаде. Хотим с тобой поближе познакомиться.

— Хорошо, — соглашаюсь я. Через раздевалку и душевую мы идем в самый конец цеха и по металлической лестнице спускаемся в небольшое помещение. В центре его верстак с четырьмя тисками по бокам. С краю на широком вафельном полотенце бутылка водки, стаканы, буханка черного хлеба, крупно порезанная селедка, пара луковиц и с десяток сарделек. На скамье, придвинутой к верстаку, разместились трое мужчин. У старшего по возрасту на лбу шрам. Жестом он приглашает меня сесть с ним рядом. Я сажусь. Мирон, разлив водку, поднимает свой стакан.

— Выпьем за знакомство. Меня ты знаешь. А это Игорь Николаевич, — указывает он на мужчину со шрамом. Мы еще под стол пешком ходили, а он уже воевал. Вот Слава, — поворачивается Мирон к молодому человеку с несоразмерно большими руками и ступнями. — И наконец Федор, — кивает он в сторону белобрысого парня.

— Геннадий, — представляюсь я и как все беру стакан, но не пью.

На верстак возвращаются четыре пустых стакана и мой с водкой.

— Ты это что? За знакомство ведь. Не обижай товарищей, — давит на меня Федор.

— Нет, пить не буду, — отвечаю я.

— Уважаю людей, которые могут сказать твердо нет, — говорит Игорь Николаевич. — Не хочешь пить — не пей, но от закуски не отказывайся.

— Спасибо, — благодарю я и делаю себе бутерброд с селедкой.

— Мы тупорылые скоты и нам не нравятся человеческие лица, — продолжает свою мысль Игорь Николаевич. — Но если ты, Геннадий, поработаешь здесь год-полтора или более, то тоже станешь скотом. Суть в том, что эти существа, — кивает он в сторону своих приятелей, — не имеют будущего. Я тоже его не имею, хотя и закончил войну в звании лейтенанта. Образования не хватает. Солдат поднимать в атаку образования хватало, а пришел на завод — аут! Хотел в техникум поступить, куда там. Жена шум подняла. И правильно. Детей настрогал, значит, кормить надо. У меня их трое. Вкалываю в две смены. А что касается Мирона, Федьки и Славки, то им по линии образования война вообще кислород перекрыла. Понятно, кто к чему-то в жизни серьезно стремится, вечернюю школу заканчивает, потом вечерний институт. Уважаю их и завидую. Высокие, сильные люди, рукой не достать! Ты как по части образования?