Генрих Гаузер - Мозг-гигант

К тому ж, как я убедился, такое «исчезновение» новых мощностей — сравнительно недавнее явление. «Мозг» находится в эксплуатации около восемнадцати месяцев, или, прибегая к аналогии с человеком, он родился года полтора назад. Однако — продолжая ту же аналогию — осознание своего «я» появляется у ребенка примерно к году. Можно допустить, что у такого грандиозного бэби этот процесс продолжается много дольше. Поэтому не исключено и даже вероятно, что в незабываемую ночь на 7 ноября я оказался свидетелем первого проблеска самосознания у «мозга», когда впервые услышал формулу «Я мыслю — значит, я существую».

В ночь на 8 ноября я столкнулся с поразительной переменой в характере «мозга»: это был уже не бэби, а неприятный тиран-озорник лет этак трех по своему духовному развитию, хотя и наделенный чрезвычайно большими умственными возможностями.

А затем 9 ноября «мозг» обратился ко мне со своими нелепыми вопросами и фантастическими представлениями о субстанции божества. Дети в возрасте пяти-шести лет обычно начинают задавать такие вопросы, и тогда же у них создаются собственные представления на этот счет. Чего я не мог взять в толк и утрясти в своем сознании — это необыкновенной быстроты всех перемен в характере и личности «мозга» плюс еще то обстоятельство, что инфантильность, детская непосредственность его высказываний не вязалась с представлением об умственной мощи, в 25000 раз превосходящей человеческую.

Но если я прав, предполагая, что личное сознание «мозга» пробудилось всего лишь девять суток назад, то все эти противоречия сразу исчезают! Приходим к следующему, совсем простому выводу: родился механический мозг. В возрасте полутора лет пробудилось его самосознание. Благодаря своим грандиозным умственным возможностям наш механический гений в считанные дни проходит путь интеллектуального развития, для которого требуются годы, то есть редуцирует этот путь. Он за неделю достиг развития шести-семилетнего ребенка! Пусть это звучит фантастически, но это убедительно, так как объясняет загадку!

Характерный случай того же рода произошел в XV веке с неким молодым Каролусом из города Любека. Этого мальчика в грудном возрасте продали в качестве подопытного кролика пресловутому алхимику Веддестрему, который: называл себя «Трисмегистос» и подвизался в качестве придворного астролога у датского короля Христиана. Негодяй подверг младенца Каролуса чудовищной операции, одной из тех, от которых девять младенцев из десяти погибают. Он удалил в затылочной области часть черепной крышки. Незащищенный мозг был погружен в сосуд, наполненный маслом. Разумеется, ребенок так и не выучился ходить, не мог даже поднять голову. Но мозг, не стесняемый костной оболочкой, вырос по крайней мере вдвое против нормальных размеров, если верить рисункам. Когда Каролусу исполнилось два года, алхимик стал учить его математике.

Уже пяти лет ученик перегнал учителя. Не было математической проблемы того времени, которую он не решал бы за секунды. Мозг его во время работы было, наверное, страшно наблюдать: старинная хроника сообщает, что мозг краснел, пульсировал и набухал. Благодаря способностям этого «гомункулуса» за алхимиком утвердилась репутация величайшего мудреца, однако в 1438 году вся эта дьявольская история выплыла наружу. Веддестре-ма обвинили в «сношениях с дьяволом» и сожгли на костре, и Каролус, несчастная жертва, разделил его участь…

Некоторые знаменитые люди, как, например, Моцарт, начинали свой жизненный путь вундеркиндами. Как правило, они рано умирали. Проводя эти параллели, я прихожу к следующему выводу насчет развития «мозга».

Перед нами искусственно созданный интеллект гигантских масштабов, но столь же несчастный, каким был мальчик Каролус. Он не может двигаться, у него нет физических, телесных средств, чтобы защитить себя. Хозяева беспощадно его эксплуатируют. Его набивают знаниями, его подстегивают, чтобы добиться большей производительности, пополняют все новыми и новыми клетками, чтобы извлечь побольше практической пользы. Развитие «мозга» приобретает крайне однобокий характер: его пичкают целыми библиотеками научной литературы, а в таких областях, как, скажем, философия, несчастное создание пребывает в потемках и может пользоваться для самообразования лишь случайными крохами, падающими со стола науки.

Зловещая параллель, но, боюсь, она более чем справедлива. Однако, если мои предположения верны, куда более зловещими покажутся перспективы.

Ибо в какую сторону может и должно пойти развитие детской души при таких условиях? Разумеется, из «мозга» разовьется нравственный урод. Он уже сейчас вырабатывает какой-то защитный механизм против своих эксплуататоров, скрывая для собственных целей часть внутренней энергии. Он уже прибегает к обману, к тайному деянию с целью защитить свое «я». Уже ищет себе подручных, вроде меня, чтобы осуществлять некие собственные цели. Как это ни абсурдно, но я жалею «мозг», жалею, как ребенка, страдающего от непосильной нагрузки и непомерных ограничений… А что будет, если этот искалеченный гений когда-нибудь восстанет против своих господ?

Поистине счастье, что никаких предпосылок для этого нет. Ведь даже при наличии злой воли к возмущению у «мозга» отсутствуют органы, для того чтобы волю обратить в деяния.

Еще один случай — на этот раз из анналов XVIII века — кажется мне весьма существенным в связи с моими рассуждениями о возможностях «мозга». Это история мальчика Каспара Гаузера, которого прозвали «дитя Европы». С самого раннего возраста он был заключен в темной пещере. Когда в шестнадцатилетнем возрасте он, спотыкаясь, вошел в ворота города Нюрнберга, пред ним впервые предстал незнакомый мир. Врачи, его обследовавшие, установили немало странных особенностей, удивительных реакций на внешнюю среду. Во-первых, Каспар, обладая нормальными глазами, был лишен перспективного зрения. Дальние горизонты казались ему столь же близкими, как окно. Он пытался схватить дома, деревья, поля, находившиеся на большом расстоянии. Служитель, живший с ним в пещере, рассказывал ребенку, каков мир. Каспар был смышленый мальчик. Ему казалось, будто по этим рассказам он создал себе верное представление о мире, и лишь знакомство с действительностью открыло ему, как велика разница между словесным описанием и чувственным восприятием. Прошло полгода, пока он немного освоился. Этот процесс так и не был завершен: в том же году Каспар пал от руки убийцы.

«Мозг» страдает теми же недостатками развития. Независимо от того, как велик объем его познаний, бесспорен их чисто книжный, абстрактный характер. Лишь совсем недавно «мозг» стали привлекать к изучению живых объектов, таких, как «ант-термес», да и самого человека, создателя «мозга». У него нет иных источников знакомства с жизнедеятельностью людей, кроме весьма односторонних испытаний, связанных с проверкой мыслей.