Шлифовальщик - Безальтернативная история

— Дежурный по бригаде спит, — шепнул спаситель. — А вы пока в каптёрке посидите. У меня ключи…

— Почему вы нас спасаете? — шёпотом спросил Виктор.

Мужчина не ответил. Он, проведя путешественников между длинными рядами неструганых нар, подвёл их к обитой железом двери, возле которой стояла раскалённая печка-«буржуйка», застрекотал ключами и впустил напарников в комнату, набитую чистыми портянками и ящиками с мылом.

— Посидите здесь пока, — шепнул спаситель. — А я разузнаю, что к чему.

Дверь захлопнулась. Путешественники перевели дух.

— Ад, говоришь? — удостоверился Холодов у ассистента. — Думаю, ты прав на этот раз.

— Сам же видишь, — отозвался тот. — У потенциариума тоже есть антипотенциариум, — добавил он без всякой связи и, не дождавшись ответа, прокомментировал:

— Антипотенциариум — хранилище невозможных судеб. А антимемориум — хранилище того, что люди не помнят.

— А антиконтинуум? — рассеянно спросил Виктор, оглядывая единственное окно на предмет возможного побега. Окно было слишком узким даже для головы.

— Сам мог догадаться. Раз континуум — форма существования бытия, то антиконтинуум — небытие.

— Лучше бы сказал, что нам делать, — проворчал Холодов, размышляя о своей нелёгкой судьбе. — Про небытие и я рассуждать умею…

Впечатление, что Бурлаков специально их подставляет под удары, усилилось. Если следующий пропос будет православным, Виктор нисколько не удивится, увидев себя в чалме и изаре. Как будто полковник специально чинит препоны, чтобы путешественники вместо поимки Малыгина, бегали по новому пропосу от местных.

— Нам боятся нечего, — улыбнулся ассистент и похвастался: — У меня есть пульт управления хистусилителем. Я его сам измыслил.

— Что за пульт? — скривился Холодов, не сильно доверяя изобретательским способностям бывшего обитателя фриковой альтерны.

Тот слегка растерялся:

— Любой ведь хистприбор можно измыслить, если хорошо представить его устройство и принцип действия, — пробормотал он. — Вот я и решил управлять хистусилителем дистанционно. Придумал пульт управления, подключил его к нашему усилителю, и готово! Теперь можно прямо из мемориума управлять.

— Погоди! Так мы сейчас можем хистусилителем воспользоваться? — дошло, наконец, до Виктора.

— Я ж про это и толкую! — покраснел от непонятливости собеседника Юшечкин. — Только одно плохо, — помрачнел он, — один раз можно воспользоваться.

— Почему?

— Вычислят моментально, — терпеливо пояснил ассистент. — И хистусилитель заблокируют. Он ведь у профессора на кафедру стоит. Значит, до него уже Мемконтроль добрался.

— Дела… — протянул Холодов. — Как в сказке о Золотой рыбке. Только желание у нас одно вместо трёх.

— Положение у нас не очень. Давай-ка я попробую им воспользоваться…

— Погоди пока, не трать желание, — осёк ассистента Виктор.

Он уже давно заметил, что в каптёрке есть внутренняя дверь, ведущая в другую комнату. Заглянув туда, Холодов тихонько вскрикнул от радости — смежная комната была заставлена стеллажами, на которых лежали новенькие робы. Виктор схватил с края пару комплектов, вернулся к ассистенту и швырнул ему на колени один из них.

— Переодевайся!

Юшечкин, сообразив, тоже обрадовался. Напарники мигом переоделись, их хипстерскую одежду Холодов отнёс в смежную комнату и запихал под стопку роб на самом дальнем стеллаже. Затем он начал оглядывать каптёрку, и судьба снова улыбнулась ему. В каптёрке был стол с выдвижными ящиками, в которых хранились какие-то бумаги. Начав в них рыться, Виктор нашёл пачку незаполненных бланков с заголовком «Предписание о явке на работу». Откопав в ящике ручку, Холодов умостился за столом и заполнил два бланка. На немой вопрос Юшечкина, он оптимистично ответил:

— Может, прокатит. На всякий случай.

Едва Виктор успел закончить с бланками, за дверью каптёрки раздались голоса.

— Дневальный! Где тебя черти носят?!

— Я здесь, товарищ дежурный по бригаде!

— Почему полы не вымыты?

— За растопкой ходил, товарищ дежурный…

— Почему зубных щёток в умывальнике не хватает?

— Петров себе одну забрал…

— Он, что, капиталист, собственник?! Забыл, что у нас при коммунизме всё общее?!

Молчание.

— А где каптёрщик?

Путешественники напряглись.

— Уехал на центральный склад. Там для каптёрщиков субботник организовали.

— Ключи оставил от каптёрки?

— Э… никак нет!

Напарники вздохнули и расслабились. Но тут же снова напряглись, когда дежурный спросил:

— Видеонаблюдение в каптёрке работает?

— Никак нет, товарищ дежурный. Отключено, — Путешественники поняли, что расслабляться пока рано.

— А почему?! — заревел дежурный. — А вдруг там произойдёт акт хищения коммунистической собственности? — выдал он канцелярско-юридическую фразу.

— Не могу знать, товарищ дежурный, — бодро отбрехивался спаситель. — Комиссар трудового десанта велели отключить во избежание замыкания.

— Давай полы мой, — смягчился голос дежурного. — Сейчас парткомиссия придёт. Если полы будут грязными, и с нас снимут переходящее знамя, я буду драить пол твоей башкой, а потом расстреляю тебя как врага народа. У меня есть такое право. Ты понял?

— Как не понять, товарищ дежурный.

Виктор наклонился к Юшечкину и вполголоса спросил:

— Как ты думаешь, почему этот дневальный нам помогает?

Ассистент пожал плечами:

— Может, местный диссидент какой…

— Не нравится мне это, нутром чую, что тут нечисто.

— Давай хистусилителем воспользуемся?

— И что ты собираешься сотворить? — хмыкнул Холодов. — Ковёр-самолёт?

— Есть одна идейка. Надо расшатать этот пропос, а дальше он резонировать начнёт.

— Чего?

Юшечкин с удивлением посмотрел на напарника.

— Ты же меморист по образованию! Вы изучали боевую социологию?

Виктор из этой дисциплины помнил ровно столько, сколько из школьного английского. Поэтому он неопределённо пожал плечами.

— Ну и зря! — упрекнул его Юшечкин. — Тебе, как… практику, это бы пригодилось. Я вот чего хочу…

Ассистент понизил голос и быстро зашептал:

— В любой социальной группе, включая и целую страну, и всё человечество, можно найти точку противоречия, которая делит эту группу на две противоположные части, или больше. Если на эту точку нажать хистусилителем, то группа пойдёт в разнос.

— В смысле?

— Господи! Ну, возьмём капиталистическое общество начала двадцатого века. Точка противоречия — собственность на средства производства, которая делила общество на две части, два класса — буржуазию и пролетариат. А разнос системы — Октябрьский переворот.

— Похоже, боевую социологию используют наши патриоты в предвыборной гонке, — догадался Виктор.