Кен Лю - Бумажный зверинец (сборник рассказов)

Сынок,

Мы не разговаривали так долго. Ты так злишься, когда я прикасаюсь к тебе, что мне становится страшно. А мне кажется, что боль, которую я чувствую всё последнее время, это что-то серьёзное.

Поэтому я решила написать тебе. Я хочу, чтобы моё письмо было в бумажных животных, которых я сделала для тебя и которые так нравились тебе.

Животные не будут двигаться, когда я умру. Но если сейчас я пишу со всем жаром своего сердца, то в этой бумаге, в этих словах, я оставлю частичку себя. И если ты будешь думать обо мне в Цинмин, в день, когда духи умерших могут навещать свои семьи, то ты дашь возможность этой части опять стать живой. Игрушки, которые я сделала для тебя, снова начнут прыгать, бегать и охотиться, и, может быть, тогда ты прочтёшь мои слова.

И так как я пишу сердцем, мне приходится писать тебе на китайском.

Я ни разу не рассказывала тебе историю своей жизни. Пока ты был маленький, я всегда думала, что расскажу её тебе, когда ты будешь постарше, когда ты сможешь понять её. Но теперь, кажется, шанса на это у меня уже не будет.

Я родилась в 1957 в деревне Шигулу, в провинции Хэбей. Твои бабушка и дедушка были из маленьких и очень бедных крестьянских семей. Спустя два года после моего рождения на Китай обрушился Великий голод, во время которого умерло около тридцати миллионов человек. Моё первое воспоминание: я просыпаюсь и вижу, как моя мать есть землю, чтобы набить живот и оставить мне последнюю горстку муки.

Потом дела пошли лучше. Шигулу известна своим умением создавать фигурки из бумаги, джеджи, и моя мать научила меня делать бумажных животных и оживлять их своим дыханием. Для деревенских жителей это была практическая магия. Мы делали бумажных птиц, которые боролись с кузнечиками на наших полях, и бумажных тигров, которые охраняли наши дома от мышей. На китайский Новый год мы с друзьями делали драконов из красной бумаги. Я никогда не забуду, как множество маленьких драконов поднимались в небо, сжимая в лапах нити с взрывающимися фейерверками, чтобы отогнать все плохое, что случилось в ушедшем году. Тебе бы понравилось это.

А потом, в 1966 году, началась Культурная революция. Сосед пошёл против соседа, а брат обернулся против брата. Кто-то вспомнил, что мамин брат, мой дядя, в 1946 году уехал в Гонконг и стал там торговцем. Если ты имел родственников в Гонконге, значит, ты был шпионом и врагом народа, и против такого человека все средства были хороши. Твоя бедная бабушка, она не выдержала оскорблений и утопилась в колодце. Потом несколько парней с охотничьими ружьями увели твоего деда в лес, и обратно он уже никогда не вернулся.

Осталась только я, десятилетняя сирота. У меня оставался единственный родственник, мой дядя в Гонконге. Однажды ночью я пробралась к железной дороге и спряталась в торговом поезде, который шёл на юг.

Несколько дней спустя уже в провинции Гуандон меня поймали, когда я пыталась украсть немного еды с чьего-то огорода. Когда эти люди услышали, что я хочу попасть в Гонконг, они расхохотались. «Сегодня твой счастливый день. Доставка девочек в Гонконг — наша работа».

Они спрятали меня на дне грузовика вместе с другими девочками и контрабандой перевезли через границу.

Нас привели в подвал и сказали, что к приходу покупателей мы должны выглядеть здоровыми и умными. Покупатели делали какой-то взнос товарному складу, а после смотрели и подбирали себе девочку для «удочерения».

В семье Чин, которая выбрала меня, было двое сыновей. И я должна была заботиться о них. Каждое утро я вставала в 4 и готовила завтрак. Я кормила их и мыла. Я покупала продукты. Я стирала и мела пол. Я постоянна была с детьми и выполняла их приказания. А на ночь, на время сна, меня запирали в посудный шкаф на кухне. Если я делала что-то медленно или ошибалась, меня колотили. Если хозяйские дети делали что-то неправильное, меня тоже били. Если меня заставали, когда я пыталась учить английский, мне опять попадало.

«Зачем ты хочешь выучить английский?» — спрашивал меня мистер Чин. «Ты хочешь пойти в полицию? Я расскажу тебе, что делают в полиции с беженцами с материка, которые нелегально живут в Гонконге. Они с радостью посадят тебя в тюрьму».

Я жила так шесть лет. Но однажды старая женщина, у которой я купила рыбу в магазине, потянула меня за собой.

«Я знаю девушек, которые оказывались в такой же ситуации. Сколько тебе лет сейчас? Шестнадцать? Однажды твой хозяин напьётся. Он заметит тебя, начнёт хватать, а потом ты не сможешь остановить его. Его жена узнает это. И твоя жизнь превратится в настоящий ад. Ты должна что-то изменить. Я знаю кое-кого, кто может помочь тебе».

Она рассказала, что многие американские мужчины хотят жён из Азии. Если я буду готовить, убираться и заботиться о моём американском муже, то он сможет обеспечить мне нормальную жизнь. Это была моя единственная надежда. Так моя фотография и ложная информация обо мне попали в каталог, и так я встретила твоего отца.

Я была одинока в Коннектикуте. Твой папа был очень добр и ласков ко мне, и я очень благодарна ему за это. Но никто не понимал меня, и я не понимала ничего.

Но родился ты! Я была так счастлива, когда вглядывалась в твоё лицо и видела в нём черты матери, отца и свои собственные. Я потеряла всю свою семью, всю свою жизнь в Шигулу, всё, что я знала и любила. Но теперь у меня был ты, и твоё лицо было доказательством, что всё это было настоящим. Что я не выдумала всё это.

Теперь у меня был кто-то, с кем я могла разговаривать. Я могла учить тебя своему языку, и вместе мы могли бы восстановить маленькую часть того, что я любила и потеряла. Когда ты первый раз обратился ко мне по-китайски, с тем же акцентом, который был у меня и у мамы, я проплакала несколько часов. Когда я сделала первого джеджи зверя для тебя, и ты засмеялся, я почувствовала, что в мире для меня больше нет тревог.

Ты немного подрос и уже мог помогать мне и папе и разговаривать с нами обоими. И тогда я почувствовала, что я дома. Что наконец-то у меня нормальная жизнь. Я бы очень хотела, чтобы мои родители были здесь, чтобы я могла готовить для них, чтобы у них тоже была нормальная жизнь. Но мои родители уже давно были не со мной. Ты знаешь, в Китае одна из самых ужасных вещей, это когда ребёнок вырастает и хочет позаботиться о своих родителях, а их уже нет в живых.

Сынок, я знаю, что ты не любишь свои китайские глаза, которые и мои глаза. Я знаю, что ты не любишь свои китайские волосы, которые и мои волосы. Но можешь ты представить, сколько счастья мне принесло твоё существование? Ты можешь понять, что я чувствовала, когда ты перестал говорить со мной по-китайски? Я почувствовала, что я заново всё потеряла.