Сергей Снегов - Экспедиция в иномир (сборник)

— Не вмешиваться! — повторил я.

Два ладаря атаковали голубого Яи. Вырвавшиеся из конусов пронзительные лучи скрестились на теле вариала. Яи превратился в клубок пламени, не успев даже вскриком слабенькой трансформации позвать на помощь. Неподалеку синхронно взорвался второй вариал, хотя на него не нападали. «Сопричастные особи», — сообразил я.

В сутолоке сражения мы потеряли опекавших нас И. Николаю почудилось, что Иу в начале нападения скрылся в городе. Появление Иу, спасавшегося от группки ладарей, было для нас неожиданно.

Иу бросился к Николаю, судорожно борясь с уносившей наверх силой отталкивания. И бег на этот раз не состоял из сотен нелепых бросков. Иу мчался так целеустремленно, словно позабыл, что он в дзета-мире. Он моляще трансформировался на бегу, мы и без дешифратора разобрали призывы: «Спасите! Спасите!».

Николай рванулся к Иу. Зеленое полупрозрачное облачко обволокло человека, теперь они были единым телом — человеческая фигура и призрачно мерцающий вариал.

Набежавшие ладари впились в Иу десятками хвостатых рук, мгновенно оторвали, мгновенно скатали во что-то круглое и кинулись наутек с добычей.

Николай молча глядел, как гигантски увеличиваются уносящиеся похитители. О преследовании нельзя было и думать — ладари с трофеем исчезли в куполе.

Вокруг реяла реденькая толпа не успевших скрыться вариалов. Битва закончилась сразу, как похитили Иу.

У Николая дергалось лицо, вздрагивали пальцы.

— Казимеж, ты опытен, ты мудр, — сказал он охрипшим внезапно голосом. — Ты командир, я обязан выполнять твои приказы… Так вот, чтобы ты знал: я отныне — воюющая сторона!

Долгую минуту я всматривался в Николая. Ни Жак, ни Артур не вмешивались. Но и по огорченному, почти скорбному лицу Жака, и по пылающему гневом лицу обычно спокойного Артура было ясно, что оба на стороне Николая. Я хмуро усмехнулся.

— Бунт на корабле — так это называлось в прошлом…

— Пока еще не бунт! — с вызовом отозвался Николай.

Я старался говорить спокойно и иронично:

— Что ж, не дожидаясь открытого восстания и подчиняясь воле коллектива… Вы этого от меня ждете?

— Не надо, Полинг! — с болью воскликнул Жак. — Чудовищно то, чему мы были зрителями! Чудовищно, что мы были только зрителями!

— Да, чудовищно! И мне, как и вам, горько, что мы были только зрителями. И если мы еще не воюющая сторона, то, во всяком случае, и не безразличная…

Жак выговорил с обегчением:

— Значит, пойдем на выручку бедного Иу!

— Посоветуемся с Правым. Этот славный парень, так похожий на шарманку, кажется, специально заведует общественными конфликтами.

Правый еле пульсировал. Дешифратор преобразовал трансформации бруска в глухой скорбный голос. Над обществом вариалов, тяжко пострадавшим от светового бедствия, ныне нависла угроза распада. Он, Правый, сражался самоотверженно, его беззаветно поддерживали сопричастные Левые — Прямой, Обратный, Верхний и Нижний. Им удалось взорвать Яи, самопроизвольно распался сопричастный вариал. Этим грустным поступком удалось предотвратить еще горшую беду — их пленение. Но исчезновение Иу — катастрофа, результатов ее не преодолеть объединенными усилиями всех Правых и Левых. Вариалы на краю гибели.

Я переглянулся с друзьями. Мы ничего не понимали. После светобури Правый держался гораздо спокойней.

— Может быть, вы разъясните, как пленение одного сочлена способно так повредить?.. Или он хранитель секретной информации, которая теперь в руках… простите, в силовых полях врагов?

— Ах, — простонал Правый. — Проклятые ладари похитили… Я содрогаюсь всеми своими полями, когда помыслю о такой утрате! Мы потеряли идею дружбы.

— Как? Или мы неправильно поняли? Вы сказали?..

— Да, именно, — горестно ответил Правый. — Мерзкому Тоду не хватает животворящих мыслей. В древности войны возникали из-за воздуха. Ропухи с ладарями питаются воздухом, сам Тод без этого отвратительного зелья… Ладари злодейски конденсировали наш воздух на губчатых поверхностях и удирали с добычей. К сожалению, многообразие наших реакций, лишь суммарно, а не единично отвечающих на раздражения… Вы меня понимаете, люди?

— Вполне. Ваша статистическая логика заставляет вас действовать хаотичней, чем действуют хищные ладари, — так?

— Логика у нас такая же, как у них. Злая воля Тода, направляющая ладарей, в бою дает им преимущества перед свободными вариалами.

И вот тут мы узнали, что идея, высказанная мной для забавы, вовсе не фантастична. Я, сам в это не веря, натолкнулся, по существу, на весьма трагическую черту дзета-мира. В каждом вариале материализована, по крайней мере, одна из важных общественных категорий, И Тод, чтобы не мыслить самостоятельно, похищает вариалов, обогащая себя недостающими идеями. Это можно было терпеть, пока у вариалов существовали материальные дубли идей. Но идея дружбы сохранилась в единственном экземпляре — естественно, двойном, то есть сопричастном бедному Иу. И сегодня основная половина экземпляра дружбы исчезла, а сопричастный еле пульсирует, и его с трудом удерживают от самоуничтожения, что было бы просто бедствием. Когда еще удастся восстановить категорию дружбы в ином материальном воплощении! И страшно подумать, что может совершиться за это время! К тому же дружба ропухам ни к чему, у них субординация. Похищение Иу не принесет им пользы.

— Артур, ты что-нибудь понял? — спросил Николай, когда мы покинули Правого. — Набеги для кражи мыслей… Да это мистика! Лично я печалюсь не о пропаже идей, а о похищении доброго и нежного друга! Теперь, когда я знаю, что он воплощал в себе идею дружбы, он стал мне еще дороже, чем когда я думал, что в нем загорелась любовь. А что до Иа и его отношения к Казимежу, то там самая несомненная любовь.

Артур возразил, что никакой мистики нет: Николай просто переносит понятия космоса в этот тоже материальный, но значительно менее предметный мир. Здесь основная материальная единица бытия — взаимодействие физических полей — свободно меняет пространственнотелесный облик. И моральные категории, связанные с взаимодействием полей, легко обретают телесную форму. Наоборот, наш мир, где моральные понятия и социальные категории облекаются в форму невещественных отношений, показался бы здешнему жителю чудовищной мистикой. Он был бы потрясен нематериальностью нашего мира. Он просто не мог бы понять, что это за штука — невещественное, не выраженное в образе предмета взаимоотношение людей в обществе и между двумя индивидами.

— Мне думается, вариалы лишены индивидуального мозга в нашем понимании, — сказал далее Артур. — Именно на это недавно указывал Полинг, и я теперь с Казимежем полностью согласен. Лишь полное их сообщество представляет мыслящую единицу, отдельный же вариал — или крохотный участок коллективного мозга, или материализованная частная мысль, как считает наш капитан. Даже Правые и Левые — не больше чем контрольные центры мыслительного аппарата. И тогда понятен неаристотелев тип логики у отдельных вариалов и близкие к нашим формы мышления у Правого и Левого. Лишь собранные в коллектив, вариалы мыслят по-нашему. А что пропажа того или иного вариала приводит к исчезновению определенных понятий, то ведь и гибель отдельных участков человеческого мозга вызывает повреждение не всего сознания, но лишь некоторых способностей — памяти, равновесия, ощущения тепла, гнева, голода и тому подобного.