Игорь Бунич - Д’Артаньян из НКВД: Исторические анекдоты

— У вас практические занятия в школе проводились? — поинтересовался я.

— Нет, — признался он, покраснев, — как Сталин умер, так практические занятия и отменили. А у предыдущих выпусков практика почти всё учебное время занимала.

— В нашем деле главное — теория, — утешил я его, — а практика приложится. Это дело наживное. Катер у вас есть? Или лодка.

— Катер есть, — доложил Лёша, — а зачем вам?

— Хочу на месте преступления побывать, — сказал я.

Вообще-то делать мне на месте преступления было нечего. Там работали государственные комиссии, а в данной обстановке ни я им, ни они мне помочь ничем не могли. Кроме того, мне было почти официально запрещено вступать с какими-либо комиссиями в контакт. Но побывать на месте уникального государственного преступления мне всё-таки хотелось. И я решил так и поступить.

Лёша, даром что моряк, ловко управлял маленьким катером.

Перевернувшийся кверху килем огромный корабль напоминал какое-то морское чудовище, выброшенное ветром и волнами на отмель. На днище копошились сотни людей, взад-вперёд, перекликаясь гудками и сиренами, сновали катера и буксиры, С днища доносился грохот отбойных молотков, сверкали огоньки электросварки.

Перевёрнутый линкор лежал совсем близко от берега. Настолько близко, что трудно было поверить в громадное количество жертв. Позднее я узнал, что в роковую ночь на корабле не было командира — старого опытного моряка. Он бы без колебаний выбросил корабль на отмель, и жертв не было бы никаких. Это можно было сделать одним движением машинного телеграфа. А растерявшийся старпом позволил задурить себе голову адмиральскими приказами. Адмиралы, как всегда, заботились больше о спасении собственных кресел, чем о спасении корабля, а тем более людей.

Самые невинные вещи в России приводят к жертвам, немыслимым ни в какой другой стране, даже в африканской.

Объехав погибший линкор вокруг, лейтенант приглушил мотор.

— Куда теперь? — спросил он меня.

— В Артиллерийскую бухту, — приказал я, — там есть какая-то хитрая часть, подчинённая непосредственно Москве. Ты что-нибудь об этом знаешь?

— В Артиллерийской бухте? — переспросил Лёша. — Там спецшкола водолазов. Я там не бывал, но курсантов оттуда хорошо знаю. Всё время в городе хулиганят. А патрулям их брать запрещено. Иван Тимофеевич как-то послал в город наши патрули, и мы взяли пару человек. С трудом взяли. Сопротивлялись. Двоих только взяли, остальные убежали. Мы оформили все протоколы о хулиганском поведении в городе, отобрали у граждан заявления — всё чин-чинарём, но откуда-то последовал приказ всех отпустить и впредь не задерживать. А совсем недавно — первого ноября — чтобы не соврать, в вокзальном ресторане они такой шухер учинили, что снова наш наряд пришлось вызывать, потому что всю милицию они штабелями уложили.

Я туда сам во главе наряда был направлен, чтобы порядок навести. Приехали — шум, гам, битая посуда, битые стёкла — подрывники гуляют. Оказывается, провожают двух своих сослуживцев — мичмана Филиппенко и главстаршину Бузинова, которых переводят на Тихий океан. Мы, помня приказ, никого забирать не стали, а только утихомирили. А тех двоих, пьяных в хлам, в поезд погрузили. Помню, я сам тащил к поезду главстаршину Бузинова, а он мне орал: “Убивай, всё равно ничего не скажу!”

Я ему говорю: “Да ничего мне от вас не надо, старшина, не бузите только. Вот ваше купе — отоспитесь, и всё будет в порядке”. Вот такие дела. Это публика серьёзная.

Мы выбрались на берег метрах в ста от забора и вышли на скучную, пыльную дорогу, ведущую к глухим железным воротам, украшенным якорями и красными звёздами, где находился КПП.

Несмотря на свирепые надписи на заборе, дежурный по КПП встретил нас даже, можно сказать, дружелюбно. Подержал в руках моё удостоверение и спросил:

— Опять наши что-нибудь в городе учудили?

— Я прибыл из Москвы, — представился я, — мне бы хотелось побеседовать с начальником школы или командиром части. Как он у вас называется?

— С капитаном первого ранга Борисенко? — удивился дежурный. — А как прикажете о вас доложить, товарищ полковник?

— Доложите, — приказал я, — что за ним прибыл уполномоченный Чрезвычайной Комиссии ЦК и Совета Министров СССР, как вы могли убедиться, прочитав предъявленные вам документы.

— За ним? — растерянно переспросил дежурный. — Так и доложить?

— Так и доложите, — подтвердил я, — не к нему, а за ним!

— Есть! — дежурный взялся за телефонную трубку и, бросая на меня настороженные взгляды, стал что-то быстро говорить, покрываясь потом.

— Лёша, — сказал я лейтенанту, — ты бы пошёл погулял по берегу. Тебе здесь совсем нечего делать.

— Товарищ полковник! — недовольным голосом начал Лёша, — Я тогда случайно промахнулся. Центр тяжести неправильно распределил…

— Выполняйте приказ, лейтенант, — сказал я как можно строже, и он, вздохнув, покинул помещение дежурного по КПП. Мне просто хотелось, чтобы этот парень пожил подольше.

Через несколько минут на КПП появился средних лет мичман с бело-синей повязкой на рукаве. Козырнув, он спросил, обращаясь ко мне: “Вы к командиру части? Следуйте за мной”.

Мы прошли через спортивный городок с турниками, кольцами и брусьями, направляясь к трёхэтажному зданию штаба части. За ним тянулись унылые одноэтажные постройки барачного типа, где, видимо, размещались учебные классы и казармы.

На плацу десятка два матросов занимались строевой подготовкой. Но основная жизнь кипела у воды, где эта часть берега была надёжно огорожена от посторонних глаз деревянными щитами, брезентовым занавесом и корпусами протопленных судов. На киль-блоках стояли две миниатюрные подводные лодки и ещё более диковинные аппарата, напоминающие торпеды с двумя сиденьями, похожими на мотоциклетные. Вокруг копошились люди.

Командир части капитан 1-го ранга Борисенко был бледен, когда я вошёл в его небольшой кабинет, украшенный по старинке портретом товарища Сталина в довоенном френче.

В глазах командира части не светилось ничего такого, что лейтенант Лёша называл "презентацией невинности”, напротив, в глазах капитана 1-го ранга Борисенко светились тоска и обречённость.

— Я так и знал, — сказал он при виде меня, — что именно меня сделают в этом деле стрелочником. Хотя мне гарантировали полную личную безопасность.

— Вы сами должны понимать, — в тон ему ответил я, — что гарантии в таком деле мало чего стоят. Слишком громкое эхо получилось от взрыва.

— Я арестован? — спросил Борисенко. — Можно жене позвонить?

— Чуть позднее, — пообещал я, — ордер на ваш арест у меня есть, но я приехал вовсе не для того, чтобы вас арестовать, а для того, чтобы определить степень вашей личной виновности в катастрофе.