Наталья Турчанинова - Создатель кошмаров

Нас поместили в полутемный холодный зал, окна которого выходили в кромешную темноту. Там не было ни единого блеклого пятна — только густой деготь тьмы, размазанный по стеклам.

Черный полированный пол. Плиты покрыты изморозью. Тонкие узоры похрустывали под ногами, таяли и тут же вновь оплетали камень.

В конце зала стояло кресло. Конструкция из металла, дерева и кожи. Перекрученная, словно клетка ламии, изогнутая. Из пола к ней тянулись прозрачные трубки, по которым текла жидкость. Холодная, судя по тому, что длинные сосуды также покрывал иней. Они срастались с руками и ногами сидящего человека, заползали в бледную, обнаженную плоть, поднимали синюшные ткани на горле и пульсировали, оплетая грудную клетку.

Белая кожа, белые волосы, словно прилипшие к черепу с одной стороны, с другой — красный, незаживающий рубец, воспаленно-розовые, как будто обожженные, веки, губы в трещинах. На нижней — россыпь подсыхающих кровавых точек.

Поза напряженная и перекошенная. Казалось, телу сновидения невыносимо больно, и оно изгибается, выламывается, чтобы принять положение, в котором эта боль станет наиболее терпимой.

За спинкой трона-киберкресла замерла черноволосая девушка азиатской внешности. С хмурым лицом, высокая, достаточно атлетического телосложения… Нет, не девушка — понял я, присмотревшись. Широкие кисти, тяжелые запястья, выпирающий кадык на шее. Катой.

Он всегда имел пристрастие к переделанным людям.

Тайгер был прав, как всегда. Нельзя быть уверенным в смерти дэймоса.

Хэл, стоящая плечом к плечу со мной, выпрямилась, подняла голову. Готовая сражаться рядом, если понадобится. Она не знала того, кто сидел перед нами, но почувствовала смертельную опасность, исходящую от него. Я крепко сжал ее холодную ладонь, и ученица слегка расслабилась.

Тело в кресле пошевелилось, трубки, ползущие из пола, натянулись.

— Аметист… — произнесли обожженные губы, кривясь на сторону. Обнажились багровые десны, тоже опаленные. Словно он пил огонь, и тот навсегда окрасил его рот несмываемым цветом пламени.

— Альбинос, — отозвался я.

Я не испытывал страха при виде ожившего призрака из прошлого. Только глубокое удовлетворение от того, что сделал с ним мой учитель. Пламя Феникса обожгло его навечно, и он тщетно пытался охладиться льдом, запуская его по своим венам.

Он смотрел на меня белесыми глазами, обвитыми выступающими кровеносными сосудами, с жадной ненавистью.

— Твой учитель мертв, — произнес он.

— Ты тоже не выглядишь особо живым.

— А ты выглядишь испорченным. — Альбинос скривился, из его нижней губы потянулась ниточка крови, закапала на голую грудь.

Катой, стоящий за его креслом, вышел вперед, присел на корточки напротив господина, на его полуобнаженной спине я увидел черную татуировку — атакующая змея — и вспомнил, что видел точно такой же рисунок на теле девушки в клубе Баннгока из нелицензионного сна, когда вытаскивал Никоса. Вот, значит, кто наблюдал за мной тогда. Новый прислужник Альбиноса… Катой провел кусочком льда по его рту, вытер платком размытые капли.

«Феникс заставил тебя есть огонь, — подумал я с мстительным удовольствием, — и ты глотал, давясь и захлебываясь. А теперь пытаешься охладиться, но пламя продолжает жечь тебя… Интересно, что с ним происходит в реальности?»

— Ты знаком с Мираж? — прохрипел танатос, сделав движение, словно собирался погладить свою новую игрушку по голове.

— Мираж мертва. Ты убил ее.

— Этот новый. Новая.

Крадущий сны выпрямился, посмотрел на меня черными, ничего не выражающими глазами и снова встал за кресло господина.

— Ты был нужен мне, Аметист. Ты мог быть со мной. Но теперь ты ничто. Перекованный, жалкий, бракованный.

Он выплевывал последние слова одно за другим, и кровавые брызги летели с его губ.

— Какую же глупость ты сделал! Такой редкий, ценный дар. Ты был нужен мне. Но теперь бесполезен.

— Зачем я тебе понадобился так сильно, Альбинос?

— Не ты, а твой дар искусителя.

Я поймал быстрый, изумленный взгляд Хэл, скользнувший по моему лицу. Для нее эта информация была неожиданной. Она только сейчас узнала, что я такой же, как она.

— У меня есть морок, ламия, крадущий, не хватает лишь искусителя.

— Значит, его у тебя не будет.

— Будет. — Он повернул голову и посмотрел на Хэл. — Черная гурия. Ты столь любезно привел ее ко мне.

— Если это предложение, — сказала та спокойно, без испуга и дрожи в голосе. — То нет, я отказываюсь. Тем более, я не гурия. И никогда ею не стану.

— Девочка, прежде чем отказываться, надо знать, от чего именно.

— Ну, если я так важна, ответьте на вопрос, — произнесла она смело и, не дожидаясь благосклонного разрешения, спросила: — Зачем пленным дэймосам Полиса понадобилась последняя могила в мире Мэтта?

Альбинос улыбнулся.

— Им была нужна не конкретная могила, а ее отсутствие.

— Что? — Хэл с недоумением скользнула по мне взглядом.

— И чью надгробную плиту они искали? — откликнулся я, не менее удивленный, чем ученица.

— Мою, Аметист.

Теперь я уставился на дэймоса. Меня перестала волновать его опасность и мое двусмысленное положение в его «доме» — пленника или гостя.

— Зачем? Убедиться, что ты жив? Или наоборот?

— Одно из двух. Им был нужен хоть какой-то след. Зацепка. Тот, кто стоит за ними, не может найти.

— Но почему в моем мире?

— Потому что твой хозяин мертв. Но перед этим, по слухам, убил меня. А могилы учителя часто передаются по наследству близкому, единственному, самому дорогому ученику. Вы ведь были достаточно близки с Феликсом? — Он спрашивал и утверждал одновременно.

— Я не знал про наследование.

— Конечно, ты не знал. В Полисе нет книг, по которым можно было бы пройти достойное обучение молодым дэймосам. В отличие от Баннгока.

— Значит, это не твои дэймосы? — вмешалась Хэл. — Те, кто сидел в тюрьме?

— Нет, — криво ухмыльнулся он.

— Но кто ищет тебя и зачем?

Он не ответил, а его взгляд говорил о том, что вопросы юной гурии начинают утомлять.

— Не думаю, что кому-то нужен покалеченный танатос, — сказал я.

И тогда Альбинос поднялся из кресла. На удивление легко. Ледяные трубки выскользнули из его тела. И белая, обнаженная фигура с полосами обожженной кожи нависла над нами.

Как бы ни изувечил его Феликс, танатос не лишился своей силы. Мою шею обхватила невидимая рука и вздернула над полом.

— Этот мне больше не нужен.

Хэл вскрикнула сдавленно. Я почувствовал, как горло сжимают тиски, собираясь раздавить трахею, словно пластиковый стаканчик.

У меня была только секунда. Я протянул руку в сторону ученицы. Но это был не сентиментальный жест мольбы о поддержке.

Я почувствовал, как ледяные пальцы вцепились в мою ладонь. И отпустил тугую пружину.