Реймонд Хоухи - Последний козырь

Пол позвонил ей без десяти одиннадцать и еще через час. Оба раза она отвечала ему, что хочет остаться одна, что уже чувствует себя лучше и ей ничего не надо.

К полудню депрессия несколько отступила, и она смогла действовать. Одевшись, она подождала, пока все не отправятся на обед, и пошла в лабораторию. Ей не пришлось долго искать то, что было нужно.

— Убить десять тысяч человек?! — орал Нейдельман на Честертона. — Конечно, это ложь! Эта глупая баба все поняла наоборот! — Он зло повернулся к Нейперу. — Может быть, теперь вы объясните, почему мне не доложили об этом раньше?

Нейпер сидел боком на краю письменного стола без пиджака, и на рубашке были заметны темные полосы от ремней подмышечной кобуры. Он не ответил Нейдельману до тех пор, пока не раскурил сигарету.

— Решение прослушивать квартиры Андерсон и Макэлроя, — устало сказал он, — было принято сразу после того, как мы заметили, что эта пара стала кидаться друг к другу, словно у них для этого не будет завтрашнего дня. Я сразу почувствовал, что у кого-либо из них появятся какие-нибудь комплексы. Зря, что ли, я проторчал двадцать пять лет в ФБР?

Нейдельман снял очки, чтобы вытереть капельки пота, собравшиеся на внутренней стороне стекол, и, не обращая больше внимания на Нейпера, повернулся к Честертону:

— Да не сидите же вы без толку! Что вы предлагаете как психолог?

— Я бы мог поговорить с ней, — ответил тот неуверенно, взглянув на Нейпера.

— Поговорите, поговорите, — иронически отозвался Нейпер, застегивая пиджак. — Ее придется отстранить. А что касается Макэлроя, то, я считаю, и его нужно убирать.

— Во всей этой истории, — сказал Честертон, — больше всего меня беспокоит, что она отрицательно скажется на настроении участников проекта. Отправлять на психолечение одного из ученых…

— Чепуха! Какое там лечение, их следует убрать совсем! — разозлился Нейпер.

— Ничего подобного не произойдет! — взорвался Нейдельман, стукнув кулаком по столу. — Макэлрой необходим!

Нейпер пожал плечами, как будто для него было все равно, будет жить Макэлрой или умрет.

— Ладно, — согласился он. — Тогда займемся дамочкой.

— Вы лично, — обратился Нейдельман к Честертону, — отвечаете за Мэри Андерсон. Завтра вы ее осмотрите и поставите диагноз, какой хотите: нервное истощение из-за интенсивной работы хотя бы, но исключите ее из проекта. Как мы потом поступим с ней, увидим, когда все закончится. Но до тех пор она должна оставаться здесь, и ни один волос с ее головы не должен упасть!

Мэри вернулась домой в половине второго и заперла за собой дверь. Она двигалась медленно, но уверенно, ее сознание было сконцентрировано на тех действиях, которые, как ей казалось, спасут ее от того, что она вечно, будет барахтаться под обломками своей распадающейся личности.

Войдя в кухню, Мэри достала из сумочки коробку с двадцатью пятью таблетками нембутала, шприц, иглу и капсулу с инсулином. Она надела иглу на шприц, проколола резиновую пробку капсулы и наполнила инсулином шприц. Отложив его в сторону, она высыпала все таблетки нембутала в стакан с водой, подождала, пока они растворятся, и выпила его. Потом взяла шприц и, вонзив иглу в левую руку чуть пониже локтя, нажала на поршень. Она выдернула иглу и вдруг почувствовала огромное облегчение. Шприц и капсулу из-под инсулина она бросила в аппарат для уничтожения мусора и на минуту включила его, а пузырек от нембутала смахнула в мусорное ведро. Глубоко вздохнув, Мэри направилась в спальню, но не успела сделать и нескольких шагов, как пол, вдруг поднявшись, ударил ее в лицо.

Водитель «Скорой помощи», которая примчала Мэри от жилого блока до госпиталя, покрыв полумильное расстояние за считанные секунды, выключил красный маячок на крыше машины и затормозил у приемного покоя. Санитары, распахнув задние дверцы, оттолкнув Макэлроя, вынули носилки, поставили их на подставку на колесах и быстро покатили внутрь по ярко освещенному коридору. За носилками торопливо шел молодой врач, который, как вспомнил Макэлрой, месяц назад лечил ему растянутое сухожилие. Где-то в глубине здания раздался голос, усиленный динамиком: «Приемный покой срочно вызывает доктора Уоррена Орби».

— Что произошло? — спросил молодой врач, когда Макэлрой догнал его.

Макэлрой молча передал ему пустую коробочку из-под нембутала.

Когда старший врач Орби вошел в палату, на экране дисплея уже появились данные о кровяном давлении Мэри и прыгала кривая электрокардиограммы.

Доктор Уоррен Орби, откомандированный вместе с некоторыми коллегами в Детерик из госпиталя Агентства национальной безопасности в Форт-Миде, был крепко сбитым человеком лет пятидесяти.

— Вы разве не собираетесь делать промывание желудка?

— Нембутал очень быстро всасывается, — покачал головой Орби, — и в желудке его почти не осталось. Промывание ничего не даст.

— Есть какие-нибудь шансы? — спросил Пол.

— Трудно сказать. Прошло слишком много времени, но у нее сильный организм… — Врач вдруг замолчал, изучая результаты анализа крови, появившиеся на дисплее. — О господи! — Впервые за все время он заволновался. — Сестра! Быстро! Замените вливание на пятидесятипроцентную декстрозу!

— Что случилось? — испугался Макэлрой.

— В крови нет глюкозы! Она имела доступ к инсулину?

— Конечно, у нас это обычный препарат.

Орби стремительно бросился к столу, на котором лежала Мэри, и откинул одеяло. Взяв с тележки увеличительное стекло, он внимательно осмотрел ноги, потом бедра и живот и перешел к рукам. Чуть ниже локтевого сгиба он нашел то, что искал, — след иглы шприца.

— Электроэнцефалограф ничего не дает, — раздался голос анестезиолога.

— Ничего? Даже при максимальном усилении?

Макэлрой взглянул на осциллограф и увидел, что яркая линия, извивавшаяся раньше острыми пиками, теперь ровно пересекала экран. Анестезиолог повозился у аппарата, потом сверился с бумажной лентой, выползавшей из прибора, и отрицательно качнул головой.

Электроэнцефалограф показывал, что лишенный глюкозы из-за введенного инсулина мозг Мэри умер.

Макэлрой шел, как лунатик, ничего не замечая вокруг. Снова и снова он задавал себе вопрос: могла ли Мэри покончить с собой? А если нет, то что же случилось? Он был с ней до самого конца и знал, что врачи сделали все возможное, чтобы спасти ее. Даже если бы они сразу обнаружили след укола, все равно было бы поздно.

Шприц! Куда девался шприц? Что с ним стало? Почему он не нашел его? Вопросы стали возникать один за другим. Целый час его допрашивали Нейпер и Честертон, но они интересовались только психическим состоянием Мэри в последние дни. Почему их не заинтересовала возможная связь между гибелью цереброидов и смертью Мэри? Почему никто не высказал предположения, что, может быть, это он, Пол, убил ее? Ведь все знали, что он и Мэри были любовниками, этого не скроешь, особенно здесь. И все же ни Нейпер, ни Честертон не поинтересовались их взаимоотношениями. А ведь вполне можно было предположить, что Макэлрой, возвратившись, нашел Мэри без сознания и сам ввел ей инсулин. Почему бы нет? Подобные вещи случаются, и в другой ситуации он немедленно бы попал под подозрение.