Иван Наживин - Искушение в пустыне

Дело было в 1931 г.

На огромном, обнесенном высокими стенами дворе одной из лондонских тюрем толпились коммунисты всех возрастов и всех стран. Стража скучливо стояла у ворот.

— Да что за черт!.. Зачем же нас собрали? — раздавались нетерпеливые голоса. — Говорят, хотят сделать какое-то важное сообщение… Плевать на все их сообщения! А-а, вот они… Наконец!..

На широкое каменное крыльцо тюрьмы вышел профессор Богданов, известный талантливый социолог и философ, мужчина лет сорока с худощавым, бритым лицом, на котором постоянно играет улыбка, то немножко насмешливая, то удовлетворенная, как у человека, который угадал, не ошибся. Несколько сзади его шел лорд Пэмброк, очень известный миллионер-анархист и выдающийся химик. Ему лет тридцать пять. Он старается быть невозмутимым, но добрая и горячая душа фантазера то и дело прорывается наружу. Сзади них толпилось несколько человек из высшей тюремной администрации.

— Господа, — громко сказал с крыльца начальник тюрьмы, сонный человек с густыми усами. — Позвольте представить вам известного русского ученого, профессора Богданова, председателя международной комиссии по борьбе с большевизмом…

На дворе взорвался разом дикий шум, свистки, крики: «вон!.. долой!..»

— Господа, уверяю вас я ничем еще не заслужил такой… овации… — улыбаясь, сказал по-английски профессор. — Я явился к вам скорее как друг. Предложение, которое я имею сделать вам, очень важно для всех вас…

— Тише, товарищи… Слушайте!.. — раздались голоса.

— Говорите, профессор…

— Я говорю, господа, от имени международной комиссии по борьбе с коммунизмом… — продолжал профессор.

— Разрешите мне прежде всего вкратце резюмировать нашу подготовительную работу и постарайтесь выслушать меня спокойно: я излагаю не вашу точку зрения на дело, но нашу. Отправной пункт наш был таков: зараза коммунизма, этого слепого устремления народных масс за несбыточным, за пестрой, ослепившей их химерой земного рая, охватила все народы. Если в одном месте этот «опыт» позорно проваливался, то это нисколько не останавливало соседний народ, который с таким же горячим рвением начинал опыт снова. Результаты этих опытов, господа, нам слишком хорошо известны: Европа разорена и обессилена на долгие годы. Я полагаю, что эти опыты стоили ей гораздо более, чем все ее войны, взятые вместе. Теперь в массах началась уже благодетельная реакция и большинство европейских держав уже окончательно подавили у себя это движение. Но всюду и везде тюрьмы переполнены коммунистами, которых их разгром не только ни в чем не убедил, но напротив, зажег их пламенной жаждой мученичества и героической гибели. И пред миром встал вопрос: что же делать с массой этих фантастов? Гильотина? Мы все слишком устали от крови, пролитой в последние годы во имя новой жизни и высоких идеалов, а во-вторых, было бы просто большой неосторожностью воздевать на ваши раскаленные головы венец мученический… Видите, господа, я откровенен с вами до конца… Содержать эти сотни тысяч большею частью молодых работников по тюрьмам долгие годы невозможно: во-первых, это очень дорого, непосильно разоренным вами народам, а во-вторых, и просто нелепо: вы можете и вы должны работать, как и все, за свой риск и страх. Я имел честь внести на рассмотрение конференции мой проект: избрать в пустынных областях океанов, подальше от материков, в благоприятных условиях какой-нибудь большой остров и депортировать туда всех коммунистов, снабдить их решительно всем необходимым для устройства жизни на новых началах и — предоставить их самим себе, лишив, однако, их возможности покинуть остров до полного… ну, скажем, выздоровления… Работайте, устраивайтесь, покажите человечеству пример, как надо жить. Мне возражали, что эти опыты были проделаны почти уже во всех культурных странах, — да, но коммунисты утверждают, что тут с ними боролись, тут им мешали. Прекрасно: пусть теперь никто и ничто не мешает вам… Мое предложение было встречено конференцией с очень лестным для меня сочувствием и собранию угодно было поручить мне снестись с Британским Королевским Географическим Обществом с целью выяснить, какой из островов был бы наиболее пригоден для этой цели. Британское Королевское Географическое Общество встретило наш запрос с чрезвычайным вниманием и на последнее собрание наше делегировало своего члена, высокочтимого сэра Эдварда Райта, научные труды которого вам, конечно, хорошо известны. Сэр Эдвард Райт доложил нам, что, обсудив наш запрос с особой тщательностью, Британское Географическое Общество остановило свой выбор на принадлежащем Великобритании острове, который на языке туземцев называется островом Больших Деревьев, а по-английски островом Принца Георга. Это довольно большой остров в умеренножаркой полосе Великого Океана, мало известный только потому, что он удален от путей больших пароходных компаний. Почва острова очень плодоносна, растительность на нем богатейшая, а климат исключительной мягкости и очень здоров: туземцы не знают никаких заразных болезней и отличаются долголетием. На острове есть весьма значительные залежи каменного угля, которые надолго обеспечивают остров топливом. Благодаря удаленности острова от путей правильного и быстрого сообщения, европейцев пока на нем очень мало и, если они не пожелают остаться с коммунистами, хозяйства их легко скупить, а им предоставить переселиться в другое место. Туземное население очень мирно и не представляет опасности ни с какой стороны. В крайнем случае и его можно было бы депортировать на один из островов ближе к Новой Зеландии, но я полагал бы, что делать этого не следует: раз дело идет о немедленном слиянии всех народов земли в одну братскую семью, было бы большою несправедливостью лишать цветные народы принять участие в этом опыте… Правда, эти туземцы стоят на очень низкой ступени развития: они не знают письменности, живут первобытной коммуной и едва ли умеют считать до десяти, но тем интереснее, кажется мне, и для вас самих этот опыт. Так вот, господа, цель моей сегодняшней миссии к вам состоит в том, чтобы узнать ваше отношение к предлагаемому проекту, ибо конференция желает избежать тут всякого насилия и вести дело самым гуманным образом…

Снова на широком дворе взорвался страшный шум.

— Браво!.. Великолепно!.. Долой!.. Гениально… — кричали коммунисты. — К черту дурацкий остров!.. Браво!.. Долой!..

— Как я вижу, господа, отношение к нашему проекту далеко не единодушно… — заметил профессор Богданов. — Не откажите в любезности стать: те, которые за переселение, направо, а те, кто против, налево от меня… Вот так… Благодарю вас. Таким образом, за переселение значительное большинство. Ну-с, господа, те, кто против переселения, что вы имеете возразить против нашего предложения?