Карен Налбандян - Возвращение в Арканар

— Это честь для меня, дон Румата, — конец фразы потонул в топоте копыт.

Земля дрожала под закованными в броню лошадьми, мечи всадников сносили длинноволосые головы художников. Кто-то успел схватиться за автомат — несколько очередей ударили и заглохли под шипастыми подковами.

А впереди на огромном ируканском жеребце скакал сердечный друг барон Пампа. Его рёв перекрыл даже звуки стрельбы: «Убейте их, мои рыцари!»

Сабина вернулась почти мгновенно. Спрыгнула с еле держащегося в воздухе флаера — аккурат перед мрачным, в крови арканарцем. Когда он схватился за пистолет, она успела лишь картинно взмахнуть рукой. Потом арканарец осел.

— Вам лучше было бы переждать в безопасности. Это неподобающее место для прекрасной донны, — сообщила выросшая у него за спиной широченная фигура.

Сабина удивлённо хлопнула глазищами:

— Благодарю вас, благородный дон Пампа.

Барон кивнул и выдернул меч. Тело упало ничком, надёжно скрыв торчащую чуть пониже подбородка рукоять стилета. Сабина подумала и вернулась на крышу. Уселась на краю, поболтала ногами. Извлекла зеркальце, поправила чуть растрепавшиеся волосы.

Покосилась на четверых «художников», вооружённых каким-то металлическим дрекольем. Те слаженно наседали на дона Пампу. Пожала плечами. Балахонники один за другим стали хвататься за глаза и падать под баронским мечом. Когда рухнул последний, озорной солнечный зайчик помедлил и отправился искать следующую жертву.

…Отец Шига сосредоточенно отстреливался от наезжающих всадников. Раскачивался, вращался волчком, стрелял в перекате. Ни одна пуля не пролетала мимо — вот только всадников было куда как больше, чем патронов. Жизнь подходила к концу, и прожита она была совсем неплохо. В девятнадцать лет возглавить крестьянскую армию. В двадцать — стать боевым монахом Ордена. Потом — Патриотическая Школа, Земля, четыре года студенчества в Сорбонне. Потом снова Арканар. Собственно, подохнуть он должен был ещё в двадцать шесть, на штурме Бау. И сдох бы непременно, если б не гений Его Преосвященства. Что ж, «судьба воина — увядший лист, сорвёт его ветер — но дерево пребудет вовеки». Он ни о чём не жалел. В конце концов, когда потеряно всё, у дона остаётся ещё честь, у Магистра Ордена — цель. Если от него зависит — дать «Тьме» время на взлёт — он даст его.

Толпа разом распахнулась, пропуская ему навстречу барона Пампу. Очень медленно Шига отбросил автомат с последним патроном. Помахал в воздухе перстнем на цепочке.

— Эта вещь, кажется, о чём-то говорит вам, барон?

…Барону говорила. Антон ожидал, что дон Пампа нальётся тёмной кровью, заорёт и начнёт делать глупости, но тот лишь прикрыл веки и оледенел. Аж покрылся инеем. Потом тихим неживым голосом отчеканил:

— Барон Пампа дон Бау-но-Суруга-но-Гатта-но-Арканара, божьей милостью король Арканарский. Сорок пять лет. К вашим услугам, святой отец.

— Барон Шига дон Кси-но-Питана, Именем Господа боевой магистр Святого Ордена. Тридцать лет. К вашим услугам, барон.

Он очень медленно обнажил фамильный меч и отбросил в сторону ножны.

— Тебе они больше не понадобятся, — кивнул дон Пампа, устремляясь вперёд.

Стремительно затанцевали клинки. Боевой магистр раскачивался в сумасшедшем темпе субакса, когда каждая часть тела живёт сама по себе. Он грациозно скользил вокруг неповоротливого барона, атакуя одновременно со всех сторон. Выпады следовали каскадом — молниеносные, как броски кобры. Дон Пампа всё сильнее горбился. Было видно, что сорок — не тридцать, жив он пока только чудом, и один из следующих ударов его непременно прикончит. А потом всё кончилось. Шига стоял выпрямившись, победная улыбка блуждала по его лицу, а рука всё ещё сжимала клинок баронского меча, вошедший пониже грудины.

Потом он упал на колени. Поднял кверху окровавленную ладонь. Тихо, через силу выговорил:

— Дон Румата… «Тьма»… Там Цюрупа… Цель — Арканар… Примет на борт…

Ладонь опустилась. Блестящим стальным кругом прошуршало широкое лезвие. Что-то глухо стукнулось о промёрзшую землю.

Дон Пампа постоял ещё немного. Потом, что-то вспомнив, повернулся к Антону:

— Мой дорогой друг! Наконец-то я нашёл вас! Мне говорили, у вас неприятности? Я в огромном долгу перед вами.

— Каким образом, барон? Какой-нибудь пустяк?

— Как, ведь именно вы послали доброго отца Кабани предупредить нас о намерении этого мужичья. Штурмовать мой замок! В день моей коронации! Каковы мерзавцы! Своей рукой снёс голову этому негодяю Арате.

— Как вы добрались в наши края, барон?

— А! Взял на абордаж один из этих летающих кораблей. Вы не поверите, мой друг, но такой морской болезни со мной с самой битвы в Проливе не случалось. Вся дружина блевала.

Антон представил себе конную дружину в момент деритринитации. Его передёрнуло. Хотел задать ещё вопрос, но не успел. Вместо ответа из-за широкой баронской спины выглянул застенчиво улыбающийся отец Кабани. Досиня выбритый, чуть под хмельком и с пилотским ключом через плечо.

— Мечи дона Руматы! — зычно рявкнул дон Пампа. Мечи появились мгновенно — вычищенные, заточенные, в смазке.

— Как здоровье баронессы? — поинтересовался Румата, влезая в перевязи.

— Баронесса умерла. Чёрный мор. Говорят, её мог спасти только Будах Ируканский. Искал, но, кажется, он сгинул в Серую смуту.

— Я сожалею, барон.

— О чём, друг мой? Вы ни в чём не виноваты. Она бы и так не пережила смерти баронета.

— Баронет погиб?!

— Да… На той осаде… Он своей рукой зарубил мерзавца Пэрту Позвоночника — а потом его зарезал в спину вот этот поп. Я думал, что тогда покончил с ним, так славно он летел со стены Бау… Но ад оживил его, дал ему новое лицо и новое имя. Горючей воды! — скомандовал барон, привычным движением передёргивая затвор автомата Шиги. С сожалением осмотрел пустой магазин, выщелкнул единственный патрон и передал оружие оруженосцу.

— Вот таких пищалей добрый отец Кабани пока делать не умеет…

Антон поёживался от холода. Низко пролетающие облака… Иней на траве… Вот так оно и выглядит — экстренная зарядка большого звездолёта.

— Барон… Я поеду…

— Мой друг, куда?! Нам необходимо выпить за эту встречу. И потом, отец Кабани говорил, здесь, в местечке Мирза-Чарле есть харчевня, где подают пиво, лучше которого я не пробовал.

— Была, — Румата кивнул на догорающие развалины «Микки-Мауса». Барон побагровел. Обернулся к дружинникам.

— Зажигай!

Только сейчас Антон заметил, что тело Казимира обложили досками и облили дурно пахнущей зеленоватой жидкостью. Барон собственноручно поднёс поданный ему факел. Взлетело синее пламя.

— Барон, я обязан ехать. Арканару угрожает опасность.