Людмила Бояджиева - Возвращение Мастера и Маргариты

– Никакого вкуса у этих персиков. Как мочало. И передержанные, сообщила покупательница переминающемуся со скучным видом спутнику. Сплошная гниль.

– Не бери. В магазине возьмем.

Женщина подняла на продавца бесцветные глаза, в которых вместе с острым презрением к окружающему присутствовала железная уверенность в собственной неотразимой привлекательности.

– Дешевле отдадите? – она назвала смешную цену, распаляя опытным взглядом улыбчивого кавказца. Превозмогая боль в пояснице, Начик поднял на прилавок непочатый ящик и предложил сладким голосом:

– Здесь все самое красивое, как вы, дамочка.

– И дешевое? – она одарила продавца значительной улыбкой. Мрачный спутник криво хмыкнул, отметив прозвучавшую двусмысленность. Начик назвал предельно низкую цену, женщина изобразила ужас:

– Грабеж! Совсем черножопые обнаглели! – взвизгнула она погромче, привлекая внимание окружающих.

– Уходи тогда, – сквозь зубы прошипел Начик, багровея от ударившей в голову крови.

Женщина завопила что есть сил:

– Ворюги! Свиньи чеченские! Мафия! – и швырнула в весы персик, одобряемая взглядами подтянувшихся на шум посетителей рынка.

– Дарить тебе не хочу, – сдерживаясь изо всех сил произнес Начик.

Спутник дамы оценил это высказывание, как грубое оскорбление достоинства женщины. Извлек их кармана какое–то удостоверение и мощной рукой схватил за грудки продавца. Соседи по прилавку, как люди опытные, мгновенно смели с эмалевых лотков товар в ящики и держались настороже, готовые нырнуть под стойку.

Назревала нехорошая ситуация. Сжав килограммовую гирю, краем залитого яростью сознания Начик понимал, что теперь никто не способен остановить его. Только одно желание целиком завладело им – молотить и молотить гирей по рожам, оравшим про ворюг, нацменов, черножопых выродков…

Гул толпы перекрыл визгливый, по–кошачьему пронзительный вопль:

– Гр–а–а-а-бют! Карул!!! Помогите коренному москвичу, россияне!

На идущего грудью в толпу милиционера бросился рыжий паренек отчетливо русского и даже пролетарского происхождения.

– У рабочего человека последнее отнимают! Кошелек спиздил. Вот этот, этот! – размазывая слезы по веснущачатым щекам, он указал милиционеру на спутника дамочки, прихватившего Начика, и быстро затараторил про голодающих шахтеров, нищих военных, день рождения старухи–матери, для которой он пришел приобрести яблочек. Пострадавшему сочувствовали. Очень скоро в кармане амбала, нагло бубнившего про спецохрану, в которой он состоит, на радость народу, жаждущему жертв и зрелищ, был обнаружен милиционером замызганный кошелек рыжего с тремя аккуратно сложенными десятками, мелочью и производственным удостоверением слесаря третьего разряда фабрики "Большевичка". Название фабрики и внешность паренька пробудили в гражданах забытое чувство пролетарской солидарности. Теперь граждане кричали плохие слова про новых русских, бандитов–депутатов и киллеров. Выходило, вроде, что все это одно и тоже и представлено в лице амбала. Вместе с пегой блондинкой, успевшей напоследок разметать штабелек начиковских апельсин, и пострадавшим слесарем вора увели в участок. Продавцы занялись восстановлением витрин и обсуждением происшествия. Никто из них не заметил, как спецохрановский амбал завладел кошельком слесаря. Видать – большой профессионал. И вот ведь – русский, а хуже свиньи – у своего же нуждающегося соотечественника не погнушался последнее выкрасть. И еще хвалили коллеги выдержку Начика, проявленную во время конфликта с дамой.

– Интеллигентный человек никогда себя матом на женщину не унизит, сказал явившийся Синагог, ставя другим в пример Начика.

Приведя в порядок прилавок, Начик успокоился и подумал о приятном вечернем просмотре бразильского сериала в кругу временно не болевшей семьи. А когда поднял глаза, ахнул – перед ним стояла высокая, юная, быстроглазая. В джинсиках и темно–синей, хорошего качества, курточке.

– Можно я то, что помялось куплю? – она нагнулась, подбирая закатившиеся персики и груши.

– Бери, – Начик щедро наполнил пакет и не стал взвешивать. – Так бери.

Девушка пожала плечами и благодарно улыбнулась: – Спасибо.

У Начика отлегло в груди и даже возникло такое чувство, что все теперь пойдет иначе.

Аня выложила на стол в кухне собственным обаянием добытые фрукты.

– Мара, что ли прислала? – обомлела тетка.

– Как что хорошее – сразу – Мара! Я сама.

С тех пор, как Мара стала работать в ресторане, все были сыты – и люди, и коты. Самое смешное, что она не брала продукты у себя на кухне, а покупала в магазинах. Честная, до противности. Аня видела завалившийся чек и поняла, что продукты сестре достаются не даром.

В тот прохладный, ясный майский день, следовавший за праздником Победы, Мара нанесла визит домой, но недолгий – в машине ее ждал Игорь.

– Чего ж он не поднялся? – тетка всегда говорила обиженным тоном, а по отношению к Игорю вообще с интонациями брошенной матери.

– Торопимся. Должны друга Игоря навестить где–то у черта на рогах. Здесь в пакете мясные продукты, а это – сухой корм для хвостатых друзей. Мара выгрузила на стол свертки, кульки и увидела вазу с фруктами:

– У Аньки поклонник что ли объявился?

– Вроде того. Похож на Гаррика, – интригующе подмигнула Аня.

– Тогда – не торопись, – Мара чмокнула сестру и поспешила к двери. Потом поболтаем, ладно?

А что же говорить, если самой ничего не ясно? Совершенно ничего.

Несясь по Москве рядом с углубившимся в прослушивание записей группа "На–На" Игорем, Мара пыталась осмыслить ситуацию и так и этак. Смотрела на нее изнутри, с точки зрения сугубо субъективной и как бы со стороны. Со стороны получался сплошной о, кей. Мчится по проспектам столицы почти новенький "фолксваген–гольф", рулит веселый, с орлиным взглядом брюнет. Рядом – почти блондинка, почти киноактриса, почти красавица. Ножка за ножку закинута, мокасина итальянская в такт песне покачивается, длинный русый хвост, прихваченный на затылке пластиковой бабочкой, задорно подпрыгивает. В кожаном салоне стального цвета пахнет хорошими духами и горечью пряного дымка, всегда сопровождающей Игоря. Заглянув мельком в такую машину, пешеходы думают, что мимо пронеслось счастье.

Это на поверхности. А если начать копаться, то распахивай дверцу автомобиля, выпрыгивай на дорогу и удирай без оглядки.

Очень скоро после начала совместной жизни обнаружилось, что Игорь жутко сконцентрирован на своих проблемах. Он был добр, широк, внимателен к Маре, но лишь самым краешком существа, не заполненным делами, и никак не хотел подпускать ее ближе.