Delicate - Очень простые мы

Ничего не меняется. Скукота только становится еще глубже и четче, и вместо того, чтобы приблизиться к каким-то ощущениям, к ним рядом, хотя-бы...К их состоянию..Я проваливаюсь в какую-то дыру, в пропасть, на секунду возникает чувство, что земля исчезает под ногами и чтобы вернуть уверенность в том, что я в реальности, я быстро хватаюсь за бутылку водки.

«Лась, ты что»? Заметив мой слишком резкий жест, спрашивает ОНА. «Ничего, давайте еще выпьем». Третий стакан, отупение во мне увеличивается, абсолютно все области чувств подавлены, даже вкус водки или сигареты почти не ощущается. Макс начинает рассказывать анекдоты, Мирра с Олей хохочут, а я смотрю на луну. Серебряный диск сегодня необыкновенный, очень ясно видны на нем кружочки кратеров и я представляю, как хорошо бы сейчас побродить по нему в одиночестве, попинать камни под ногами и затем смотреть, как они летают в лишенном атмосферы пространстве. Потом внимание обращается на Олю, на ней сегодня черная шелковая юбка с разноцветными бабочками и черные гады, белая кофта с вырезом, украденная из «сток-секонда», действительно делает ее очень сексапильной. Впрочем, Мирра тоже очень ничего в своих серых широких штанах с большими карманами. Она вообще ничего. Губы у нее рабочие. Как у ДЖОЛИ. Мы пьем дальше, а Макс рассказывает:

«Молодой гинеколог попал на практику. Посылает его врач осмотреть молодую пациентку, ну того нет час, два, потом заходит к врачу и со счастливой улыбкой рассказывает: «Доктор, это необычная пациентка, у нее клитор как персик». Врач морщится – «Вы необразованная деревенщина, такого не бывает». «Доктор, а вы сами проверьте». Ну, врач заходит, проверяет и через минуту, возмущенный, возвращается. «Я же говорил, что не бывает, клитор, как клитор». «Доктор. А вы облизать не пробовали»?

Мы все хохочем, а Макс спрашивает меня: «Слушай Лакс, что такое амфетамины»? Я удивленно приподнимаю бровь, с чего бы он интересуется таким вопросом? «Да так, Макс. Хрень, которую нюхают, и ты потом всех якобы любишь. Очень любишь. До безумия. Или наоборот ненавидишь. Или богом себя ощущаешь и баб не боишься закадрить. Еще ритм якобы чувствуешь. Очень легко подсесть, представь, как трудно не привязаться к состоянию любви. Это мне сами « бодрежники» рассказывали. Сам не проверял. Я не дурак, сидеть на этом! Вообще мало ли чо рассказывают. Брешут, наверное. А что, разве тебе так плохо»? «Да нет, я так просто спросил, интересно. Конечно, мне так хорошо». Быстро и резко, ответил Макс. «Вот давай и закроем эту тему», отрезаю я, одновременно и желая дальше порассуждать про это, и давя в себе смутное желание, и прислушиваясь к внутреннему голосу о ненужности для меня этого опыта. А интересно все-таки. Как там. А голос искусительно ехидничает: «Не ты ли Лакс знаешь, что все эти состояния есть в человеке сами по себе, и что наркотик их искусственно открывает».

«Но ведь какой соблазн получить ЭТИ состояния сразу, без утомительной Медитации. Как просто ведь – понюхал вот тебе и экстаз. А то мучаешься, Осознаешь ритм-жизнь так, ищешь, где в тебе находится ЭТО слияние и чувство Единства со всем». Я уничтожаю этот голос, но, однако где-то внутри он остается, грозя вернуться в вероятном будущем. Инструмент слияния скрыт от меня теперь, способность теряется, а ведь когда-то я чувствовал РИТМ ДУШОЙ. Но как оно извлекается? Состояние Присутствия и Радости. Никогда нельзя понять. Иногда бывает и все тут. А может пойму как это Произвольно делать, не тогда, когда Неясно Как в сознании убирается мешающая Состоянию ЕДИНСТВА рамка. В любой момент. Когда мне захочется! Или мне кажется, что я не могу это делать в любой момент? Всем нам все кажется. Недавно Шел по улице и вот, оно, казалось ОСОЗНАНИЕ всего, мира, людей, себя, в « единстве Со всеми» приблизилось вплотную, но…

Оно улетело от меня, и я горько вздохнул, Ощущая как хаотичное состояние моего ума украло ЧТО_ТО важное! Этакое обратное «дежавю» не наступившего осознания!

«Ну, чо, еще водка осталась»? Опять спрашивает Макс. «Закончилась». «Жалко». «Давай, Макс, пойдем. Все уже замерзли», прошу я. Мы идем к выходу, а я бормочу: «Черт, водка не действует. Но, наверное, это от холода, сейчас попадем внутрь, и нам всем голову снесет». «Конечно Лася», отвечает Оля, идущая рядом. «Знаешь, я че-таа такая пьяная. Давно такого не было». «Когда мы прекратим пить», вздыхаю я, ища в себе хоть какое-то удовольствие от приема алкоголя, но его нет. Наша веселая компания шагает к дверям Вагонки, и, останавливаясь у маленького застеклённого окошечка, мы все покупаем яркую власть билетов. Внутри раздеваемся, Оля с Миррой, шатаясь, уходят в туалет, Макс тоже куда-то исчезает, а я брожу в одиночестве между колонн нижнего зала, рассматривая людей вокруг.

Мимо проходит Катька и с улыбкой кивает мне. Кто-то трогает меня за плечо, оборачиваюсь, и вижу коротышку Дженерику, ди-джея радио «Бас». «Как дела». «Так. А у тебя»? «Клево. Извини, я пошла, увидимся». Она уходит в туалет с огромным, под два метра, негром, и их нет полчаса. Или больше. Что там можно так долго делать? Вот и все общение, куча знакомых, с которыми ты иногда пьешь. Здороваешься. Для чего? Я так раньше был отстранен от мира, не было никого, ни знакомых, ни друзей. Теперь якобы есть и то и другое, но как-то мне это равнодушно. Мирра. Макс. Вадим. Томка. Все они мне почему-то не интересны. Опять я не в мире, отстранился. Творчество? А зачем? Для кого? Любовь? Она куда-то исчезает. Боль! Ощущения мира? Ну, есть они иногда, но меньше чем раньше, ну и что? Я хотел не одиночества. Бодрежа..Веселья...Я получил все, за какой-то год перебывав в сотне компаний и на десятках « вече-р-ин»где абсолютно все были «под кайфом» и вот теперь скука. Горечь. Только напиться! Но и водка не веселит меня, я слишком много ее пил. Может?

Ко мне подходит Линда. Актриса местного «альтернативного театра» и еще к тому же прекрасный хореограф. Я быстро улыбаюсь девушке. Семнадцать лет, а уже ведущие роли. Молодец! «Привет Линд. Как танцы. Как жизнь». «Клево. Все путем. Какими судьбами на концерте»? «С друзьями забрел. Слушай». Я нагибаюсь к ее уху и шепчу: «У тебя еще есть тот чувак, о котором ты мне в прошлом году на фонтане рассказывала, когда мы там с Дедом пили»? Линда, даже не ответив, достает из своей черной, треугольной кожаной сумочки, с разноцветными лейблами известных торговых марок, крохотный розовый телефон, и ищет в длинном списке абонентов какой-то номер. Лысина ее ярко блестит в свете ламп. «Сибарит..Это я...Да, извини что поздно..У тебя есть? Да, одному чувачку надо классному..Хорошо..Потом? Да. Пока».

Она нажимает на сброс и смотрит на меня. «Слушай, есть только за четыреста. И не сейчас. Попозже». «Это сколько», затягиваясь сигаретой, осведомляюсь я. «За грамм..Меньше не продает». «А когда тебе позвонить»? «Скажем через пару дней, не раньше». «Лады». Я мысленно прикидываю, где бы мне достать через пару дней сразу четыреста рублей, к тому времени от зарплаты у меня явно ничего не останется. «Ну, я пойду, выпью чего. Счастливо», говорит Линда и удаляется по направлению к зеркальной двери бара, где уже ждет ее седой мужчина в белом костюме. Голос у нее с томной хрипотцой, как после хорошего двухчасового секса. Я смотрю на ее аппетитную круглую попку, которую обтягивает серое платье из грубой под дерюгу ткани, модной в этом сезоне. В ушах сверкают маленькие золотые сережки с изумрудами, наверняка искусственными. Во мне появляется что-то тяжелое, нехорошее, этот разговор оставил неприятный осадок, так хорошо наложившийся на ощущение скуки. Я думаю, надо или нет? Вот дерьмо!