Сергей Шведов - И человечки зелёные в глазах

Сэм Смит распрямил плечи и напряг бицепсы перед зеркалом. Двадцать лет без сцены и вне подиума, а он во всё той же бойцовской форме — настоящая модель остаётся секс–символом и на закате карьеры. Двадцатилетний Сол Поцнер и рядом не стоял с тронутым сединой красавцем–мужчиной под сценическим псевдонимом Сэм Смит, которому ни за что не дашь его сорока пяти.

Красавец–мужчина вышел из мотеля в половине двенадцатого ночи. Есть же ещё такие городки из брусьев, струганных досок и фанеры, больше похожие на свалку деревянной тары, в которых хоть волком с тоски вой. Тут ночью даже собаки не гавкают, а шум мотора на дороге услышишь только с рассветом. Безлюдно, как будто ты не на планете Земля, а на стыке пространственно–временнЫх разрывов, где ты попадаешь в глухую тень прогресса, который обтекает здесь невидимое препятствие, оставляя за собой крохотный пятачок безмолвия и мёртвого покоя.

Плоская гора казалась близкой только с выжженной солнцем равнины, а топать до неё целых полтора часа. Да ещё битый час продираться по каменным уступам через колючие кусты на вершину, оберегая холёное лицо и тело с рельефной мускулатурой от колючек, чтобы избежать угрозы уродующих царапин. Модельная внешность — основной капитал Сэма Смита, до сих пор позволяющий ему вести безбедное существование.

Зря бабушка Хая в далёком детстве качала головой: «Свихнёшься от своего бодибилдинга, Соломон. Культурист — хуже поц–аида. Голая шикса на шесте в стриптиз–баре достойна большего уважения, чем качок на подиуме в гей–клубе. Потому что она красивая, а любой мужчина — просто бритая обезьяна».

Красота спасёт мир, как говаривал один презренный «жыдоед» из русских гоев, фамилию которого теперь никто и не припомнит. А вот имя Сэма Смита и по сей день не сходит со страниц глянцевых журналов во всём мире. Но он и без гламурной красоты спасёт мир. Только ради этого Сэм посреди ночи забрался в непролазные дебри среди колючих кустов и острых скал.

Летающая тарелка пришельцев неподвижно висела над скалой. Иногда по её податливому, словно надувному, корпусу пробегало еле различимое радужное сияние. Но она могла на краткий миг почернеть и пропасть из виду. Тогда её выдавало звёздное небо, откуда она и прилетела. Если присмотреться в бинокль к мерцающим звёздочкам над плоской горой, можно различить на чёрном бархате неба сплюснутый эллипсоид — тёмное пятно на фоне звёзд, выдававшее обводы инопланетного корабля.

Пришельцы крадут людей во сне. Сэм не боялся похищения. Он даже хотел быть похищенным. Но тогда бы сработал план номер два. Как ни крути, инопланетянам не удастся расчленить его тело для научных исследований, потому что он в доску разобьётся, а постарается осуществить план номер один. Он заключался в том, что Сэм не во сне, а наяву незаметно проникнет в летающую тарелку — без приглашения, сам, один, тайком, украдкой. Именно по своей, а не по чужой воле. И навяжет альенсам собственную волю.

Хотелось бы думать, что такого ещё в истории уфологии не бывало. Инопланетяне рот раскроют от удивления и сразу оценят его смекалку и уровень IQ. И примут как брата по разуму — он будет разговаривать с ними на равных, как дипломат, посол доброй воли от всего прогрессивного человечества.

Всех остальных людишек пришельцы похищали как подопытных морских свинок, а Сэм коварно проберётся до самого пульта управления в капитанской рубке и захватит чужой межпланетный корабль. И непременно поставит ультиматум: выдайте мне сверхпередовые технологии к пущей славе и могуществу моей Америки, цитадели свободы и демократии, в обмен на ваши никчёмные жизни. В руках у него будет веский аргумент — против угрозы взрыва армейской осколочной гранаты ни один инопланетный экипаж не устоит. Одной такой штуки достаточно, чтобы разнести в пух и прах все навигационные приборы в капитанской рубке.

Инопланетяне узнают, чего стоит человек без религиозных предрассудков и идеологических заворотов, взросший в свободном мире в условиях открытого рынка и погони за экономической эффективностью. И признают его неоспоримое преимущество, а, может быть, сразу безропотно подчинятся, как подчиняются послушные рабы своему непреклонному хозяину.

Ведь на дальние космические перелёты способны только мыслящие существа, привыкшие к железной дисциплине. То есть родом из тоталитарного мира всеобщего бесправия, эдакой смеси сплошного маоизма, сталинизма и гитлеризма. А Сэму посчастливилось родиться в самой свободной стране, которая принесла планете дух имперской вседозволенности и прелести демократии.

Правда, после победы свободы и демократии во всём мире исследования космических глубин начисто прекратились. На такое самоотверженное безрассудство, как дальний космический полёт, могут отважиться только жертвы безжалостного тоталитарного режима. Для зомбированных госпропагандой службистов становится общепринятой нормой забвение личной выгоды во имя служения высшей идее. Но такие людишки хороши лишь в экстремальных условиях, где есть место личному подвигу. В мирной жизни они лишь способны застопорить открытую рыночную экономику и обрушить глобальную банковскую систему, потому что не ценят прелестей мира непрерывно растущего потребления, а довольствуются самым малым.

Жалкие романтики и бессребреники, одним словом. Стоит ли жить, если у тебя в кармане нет платиновой банковской карточки, а полки супермаркета не ломятся от жратвы и шмотья? Одержимым фанатикам познания космоса безразличны все радости земные. Они готовы годами сидеть на скудном рационе в тесноте и неудобстве кабины космического корабля ради открытия новых миров. Согласны быть одним из прочих винтиков в своей госмашине и даже совершить космический полёт в один конец без возвращения домой. Нормальному же человеку тяжелей всего перенести чувство обезличенности, когда у всех всего поровну, и ты не можешь подчеркнуть своего превосходства над серой массой нищебродов шикарным автомобилем, роскошным ранчо и умопомрачительной яхтой.

Отринуть от себя вожделение богатства и наслаждение благами земными ради благодарной памяти потомков? Тогда конец любой самой сладостной мечте о воображаемых покупках, которых ты сможешь совершить в будущем, а другие — нет. Потомки всегда неблагодарны, стоит ли о них думать? Лишить человека мечты быть первым среди прочих это всё равно что перечеркнуть весь смысл его существования. И на кой тогда мне весь этот космос с его перегрузками, едой из тюбиков и спёртым воздухом с запахом пластика, если я не смогу увидеть перекошенные от зависти морды нищедранных недопотребителей?