Сергей Шведов - Мир в кайф для альтернативно одуренных[СИ]

— Бей меня!.. Бей! — рвал рубашку на груди придурок. — Я не чувствую боли.

Дебошира удалось спихнуть на следующей остановке, а тайно сочувствующий мне водитель совершил преступление против общественной терпимости — поторопился закрыть дверь перед самым его носом. Обиженный придурок запустил в автобус камнем, но закаленное стекло выдержало удар.

— У вас не автобус, а психовозка какая-то, — сказал я кондукторше.

— А мне-то каково каждый день по этому маршруту мотаться? — всхлипнула она. — Только не говорите об этом громко. Вас обвинят в нетерпимости, а меня накажут за пособничество моральным экстремистам.

Оставалось проехать всего-то остановку, как я получил третий подарочек! В салон поднялся какой-то весь перекореженный с виду, но обихоженный и ухоженный трудяга предпенсионного возраста. Он с отцовской снисходительностью взирал на пассажиров сквозь толстые очки и слегка пошатывался. Понятно, типок из породы подвыпивших уличных приставал, любитель поговорить по душам с первым встречным. Но у него как-то не заладилось с дикцией.

— Ы! — потянулся он к одному пассажиру.

Тот отвернулся.

— Ы-ы! — наклонился он к другому.

Ответа не последовало.

— Ы-ы-ы! — вырвалось у него от возмущения.

Тогда он повернулся ко мне и ухмыльнулся, как старому приятелю. Я понял, что он трезвый, но… как бы там еще выразиться потолерантней… не такой, что ли, как все. Приставала громко отхаркался, как заглохший дизель на морозе, смачно плюнул на пол и, прочистив глотку, вернул себе дар речи:

— Ы… Чо расселся по-хозяйски, как весь автобус купил… Отворачиваешься?.. Презираешь?.. А вот это ты видел?

Сказать, что в его руке блеснул нож, никак нельзя, потому что ржавый кухонный тесак еще двадцать лет назад потерял блеск.

Хорошо, что окна квартального околотка смотрели прямо на остановку. Придурок с ножом выскочил вслед за мной, но заметил вывеску правоохранительного учреждения, спрятал ножик за пазуху и побрел назад к остановке. Дурной, да не совсем.

— Господин квартальный надзиратель, на двадцать третьем маршруте такое творится! Из-за психов нормальному человеку невозможно на автобусе проехаться.

— В присутственном месте попрошу не выражаться! — строго предупредил меня участковый полицмент, но очень уважительным тоном, как, думаю, и подобает представителю закона обращаться с гражданами. При этом он мне заговорщицки подмигнул и загадочно улыбнулся.

Мне сразу захотелось поверить, что это строгое предупреждение он произнес ради пустой формальности, только от того, что за его спиной висел плакат с надписью: «Смотри на меня как на равного». При этом полицмент еще раз участливо подмигнул мне с самой доброжелательной, но неуловимой улыбкой и сочувственно вздохнул.

Я сразу почувствовал себя под надежной защитой людей в форме, которые в стужу и зной, дождь и снег, днем и ночью стерегут мой личный покой. Рискуя при этом собственной жизнью под пулями коммунистов, террористов, фашистов и прочих противообщественных элементов.

— Простите, на что намекаете? — прошептал я, когда участковый третий раз подмигнул мне.

— Не обращайте внимания и смотрите на меня как на равного — у меня нервный тик на левом глазу и в правом уголке рта. Вот вам бумага, пишите объяснительную записку, чтобы оправдать свое обращение ко мне. Я продиктую шапку: «Начальнику районного департамента охраны общественного порядка…»

— Почему я должен объясняться и оправдываться, если на меня же напали.

— Невиноватых у нас не бывает.

— Я отказываюсь писать!

— Ваше право, — ничуть не обиделся полицмент. — Я сам напишу объяснение с ваших слов, а вы прочитаете и подпишете.

Его отвлек городовой в черной кожаной куртке под белой портупеей, который поставил на столе перед участковым ящик с конфискованными фруктами, которыми бомжи торговали на улице в неположенном месте.

Пока полицменты занимались дегустацией, я тем временем разглядывал кабинет, который с первого взгляда показался странноватым, что ли… Ага, картинки на стенах висят вверх тормашками, на экране компьютера перевернутое изображение. Я не медик, чтобы указать точный диагноз для человека, у которого через месяц после рождения так и не включилась психокоррекция зрения. Наш глаз — простая линза. Она дает перевернутое изображение на сетчатке глаза, которое становится с головы на ноги только в нашем мозгу.

Участковый вытер липкие от фруктовой сладости руки, облизал губы и принялся за мою объяснительную записку.

— Как вы бумагу странно держите!

— Как мне удобно, так и держу. Это неотъемлемая особенность моей неповторимой личности. — Он писал сверху вниз, как на китайском. — Диктуйте ваши показания.

— Пишите: «В автобусе ко мне пристали дебил, кретин и даун….»

— Что вы себе опять позволяете! В современном русском словаре нет таких литературных слов, это ненормативная лексика. За нецензурные выражения я вас могу оштрафовать, между прочим.

— А как же еще называть этих ненормальных?

— «Альтернативно одаренные», вот как. Эх, молодой человек. Совсем недавно закончился месячник борьбы за равные права с остальными альтернативно одаренными, а вы уже и термин позабыли. У нас любой альтернативно одаренный имеет равные права с остальными прочими гражданами. Например, право занимать административные должности. Даже право избирать и быть избранным хоть на высший пост страны вплоть до президента. Ну, диктуйте свою объяснительную записку, зачем вы обидели альтернативно одаренных личностей.

— Я отказываюсь и ухожу, но учтите — буду жаловаться по инстанциям.

Участковый все еще старательно записывал кверху ногами сверху вниз мои слова, выпустив изо рта кончик языка, с которого на бумагу капала слюна, когда я, оттеснив тумбообразного городового в дверях, выскочил из околотка.

— Можно? — спросил я конопатенькую секретаршу, показывая на дверь кабинета ее повелителя.

— Войдите, шеф уже свободен, — кивнула она, не отрываясь от журнала мод.

Я дернул за ручку и застыл от ужаса… В кабинете заместителя префекта стоял черный гроб, а с потолка спиной ко мне болтался на веревке висельник, судя по всему, еще теплый. Я захлопнул дверь и, задыхаясь, пытался вдохнуть хоть глоток воздуха:

— Там… Там самоуби йца!

— Не обращайте внимания, — не глядя отмахнулась секретарша. — Шеф помешан на здоровом образе жизни. Заходите смелее.

Я приоткрыл дверь и осторожно заглянул внутрь. Висельник сорвался с веревки, подпрыгнул зайчиком и весело повернулся ко мне:

— Входите-входите, голубчик! Сегодня я побил свой собственный рекорд — полноценный вис на зубах в течение целых двадцати пяти минут.