Сергей Шведов - На кладбище ветер свищет

— Так я вам и поверила!

— И многие не поверили его смерти, а полагали, что он таинственно растворился на Русских просторах, перевоплотившись в нищего странника. В этом и вся истина.

— Это было при царе горохе, а всех монахов, хоть нищенствующих, хоть роскошествующих, большевики выбили после революции.

— Ошибаешься, не всех. Наш тайный орден сохранился и до сего дня. Тот самый Юрий Деточкин, который воровал машины в старом фильме «Берегись автомобиля!» и переводил вырученные за них деньги в детские дома, имел реального двойника в жизни. Тот был членом нашего тайного братства феодоритов.

— То–то что братства, а я‑то ведь женщина. Как вы меня в мужской монастырь затащите?

— У нас есть и тайное православное сестричество феодориток, мимо которого ты так неблагоразумно прошла.

— Я не православная, не баптистка и не католичка. И вообще богомолица из меня никакая.

— Старец Феодор Кузьмич ласково привечал любые верования и толки вплоть до хлыстов, не отталкивал даже неверов, — елейным голоском пропел коротышка в шляпе и потер крохотные ладошки, чтобы согреть пальцы.

Даже двое качков в камуфляже за ее спиной поеживались от ночной прохлады, а уж голая Азела стояла под лунным светом, прямо–таки как курица из холодильника, — вся синяя и в пупырышках. Зубы ее стучали от холода.

— Ч–ч–чего вы от меня хот–т–тите, суки?

— Искупительной жертвы.

— Так бы сразу и сказал — мол, хочу наехать и обобрать. Согласна платить вашему тайному братству церковную десятину, только отвяжитесь.

— Деньги — персть земная. Цена искупительной жертвы — жизнь грешницы. Только так можно спасти твою заблудшую душу.

Азела глянула на свежеошкуренный осиновый кол, который как бы светился в неверном лунном свете, и театрально бухнулась в грязную лужу, распластавшись у ног коротышки:

— Не погуби, плюгавчик! Сколько возьмешь за мою пропащую жисть?

— Сто десять процентов с доходов.

— Это как же так получается? — отринула все актерское мастерство и перешла к прозе жизни поднявшаяся из грязи Азела.

— Очень просто — все заработанное отдай нам и еще на стороне приработай и отдай, а сама крутись как знаешь.

— Рабство какое–то!

— Нет, недружественное финансовое принуждение. Все по законам либеральной экономики.

— Морды опухнут у ваших униженных и оскорбленных, если на них такие гроши катить!

— Причем тут бедные? Им–то достанется самая малость. Тайный орден феодоритов помогает только богатым.

— А богатеньким–то с какой такой нужды ободрать меня?

— По теории монетаризма, бедных не бывает только в той стране, где есть супербогатые, ну просто очень и очень богатые люди. Поэтому в первую очередь нужно заботиться о богатых. Если стол богатея ломится от еды, то и бедняку больше объедков перепадет, ага?

— А почему бы вам не отдавать деньги коммунистам? Говорят, они хотели сделать всех одинаково бедными. Получается, большевики — родные братья нищенствующих монахов.

— Эти сплетни про коммунистов мы сами же и распустили. Они просто хотели дать по рукам богатым, чтоб с жиру не бесились, а вкладывали деньги в экономику для развития страны. Не догоняли, тупые, что величие страны в количестве миллиардеров, а не в могуществе армии и флота, мощности заводов и богатстве колхозов.

— А как же бедные люди и ваш долг нищелюбия?

— Все — миллиардерам, остальным — закон «сто десять процентов». Пусть всю жизнь крутятся, как белка в колесе. Только так можно победить бедность в глобальном масштабе.

— И с меня сто десять процентов?

— Со всех, кроме самых–самых богатых.

— Так и просто богатых не останется.

— Миру не нужно иметь много богатых, достаточно иметь пусть совсем немного, но — супербогатых людей.

— А остальных стричь и доить?

— Все справедливо только по законам неограниченной экономической свободы для супербогатых. Остальные типы экономического устройства просто неэффективны. История за это говорит, милочка.

Азелу пошатнуло, замутило, закрутило и вырвало. Ей сразу полегчало. Унялась дрожь, пропал страх.

В мире беспощадных хищников редко встретишь благоразумие. Кровожадное чудовище–добытчик до конца цепляется на добычу, когда ее хотят вырвать у него из когтей хищники–паразиты. Иногда вырвать кусок мяса из пасти можно только ценой гибели добытчика.

— С чего это ты сблеванула? — брезгливо посторонился дохлый коротышка.

— Мне от вас тошнит, шакалюги.

— У нас есть лекарство от тошноты — осиновый кол.

— В зад?

— В самый передок! Кол — фаллический символ древнего язычества. Как раз наказание для распутной блудницы.

— Но вы же православные, а не язычники.

— На кол и православные сажали.

Азела распрямила плечи, вскинула голову и широко раскрыла глаза, вспыхнувшие дьявольским огнем. Она уже не искусно исполняла роль беспощадной хищницы, а все ее лицо само по себе превратилось в кровожадный оскал. Коротышка отшатнулся, а качки в масках вздрогнули. Азела зарычала по–звериному и зубами, ногтями, локтями, коленями, пятками атаковала хиляка в шляпе. И если бы не качки в масках, свалила бы его в свежевырытую яму и там перегрызла горло.

В мире бизнеса тоже не встретишь благоразумия. За свой доход, за выстраданное богатство, ради которого пускаются во все тяжкие, тут бьются до последнего. Из поколения новых хищников, старательно выпестованных государством за полвека, уже не сделать травоядных в упряжке.

На всякий случай не становитесь на пути даже у загнанной в угол крысы. Зубы у нее слишком острые, а на них — чума.

Высокий господин с военной выправкой, в длинном строгом плаще, смерил дохлого коротышку в шляпе снисходительным, но злым взглядом, который не сочетался с добродушными словами:

— Пойдем, я тебя соком напою. Какой предпочитаешь?

— Я бы… — кивнул тот в сторону витрины с крепкими напитками.

— Мы на службе при исполнении, — напомнил ему высокий еле слышно, одними губами.

— Ну, сок так сок. И за это спасибо, — согласился коротышка и робко заглянул в глаза высокого.

Колючие начальствующие очи вспыхнули холодными бенгальскими огнями:

— Опять меня подставил!!!

— Как это? — оторопел коротышка.

— Тебе велели легонько поучить барона таджикских цыган Бахти Гозело, а ты насадил на кол русскую шалаву Азелу.

— Да я… просто ослышался, так получилось. По мобиле помехи шли. И притом говорили–то со мной не по–нашенски.

— Это для конспирации против прослушки, чтобы никто оперативно не расшифровал. Как ты только институт глобальной безопасности имени Калугина закончил? На месте профессора персидской филологии Низамова я бы тебя после первого семестра отчислил, так хорошо ты воспринимаешь на слух слова на фарси.