Сергей Шведов - Русь расстеленная[СИ]

Под музыку и познакомились, но любому человеку очень трудно с ходу запомнить имена людей, одетых в одинаковые костюмы, как в форменную одежду. Иса, Муса, Довлет, Чохар, Нохчар… — столько всего и со страху не упомнишь.

Господа в черном ели тоже много, но пили еще больше.

— Разве чеченцы пьют? — жеманно спросила Таня Ким ангельским голоском у рыжего соседа с косым шрамом через всю щеку, на всякий случай сопровождая свой вопрос чарующей улыбкой. — У вас, говорят, шариат какой–то.

— Шариат там, — он ткнул в стену волосатым пальцем, — на Востоке. А мы в стране нечистой. Тут все можно, тут везде грех. Дома в мечети очистимся.

Таня еще раз улыбнулась розовыми губками, похожими на цветок шиповника, и принялась кокетливо рассматривать соседа сквозь бокал с шампанским. На того ее кокетство никак не подействовало. Он молча смотрел только в свою тарелку. Таня отметила, что ни один джигит не только не распускал с девочками рук, но даже глаз никто на приглашенных дам поднять не смел.

Потом ее сосед вытер рот скомканной салфеткой и громогласно провозгласил:

— Господа офицеры, тост!

Рыжий шрамоносец с бокалом в руке поднялся над столом во весь гигантский рост, и голова его ушла почти под потолок.

— Выпьем за прекрасных дам!

Все мужчины с шумом поднялись с мест и разом опрокинули в себя свои объемистые рюмки.

— Посуду по–гусарски не бить! — предупредил молодой распорядитель, который первым встретил у дверей девочек. — Потом на ковре на осколках обрежемся.

Галантные кавалеры ограничились тем, что наперебой поцеловали у дам ручки, шумно сдвигая на столе посуду и роняя бутылки.

— Вы разве военные? — осторожно спросила Таня Ким.

— Тут все герои освободительной борьбы с русскими захватчиками, — жестко отрезал рыжий, по–прежнему пряча глаза от юных женщин. — Мы все тут — победители.

Зелма — Прошмандовка часто поводила из стороны в сторону своим длинным горбатым носом, словно принюхиваясь к какому–то неприятному запаху. Самый молодой из них, распорядитель вечеринки, в свою очередь старательно вытер губы салфеткой, погасил верхний свет в просторном номере, вышел на середину и объявил:

— Господа офицеры — танцы! Кавалеры приглашают дам.

Мягко мерцали светильники на стенах, журчал искусственный ручеек из пластикового фонтана у окна и вместе с ним тихо журчала мурлыкающая музыка. Кавалеры галантно менялись дамами, не забывая в благодарность поцеловать партнерше руку. Клиенты оказались первоклассными танцорами.

Девочки поскучнели, когда строгие кавалеры вдоволь натанцевались. Приглашенные дамы уже наелись, налакомились и напились, а мужчины за столом продолжали запихивать в себя еду и заливать водку. Прошмандовка еще не напилась, но налопалась так, что сидела прямо, словно кол проглотила, и громко отрыгивала. Но кавалеры на это внимания не обращали. Водка действовала на них странно: по движениям и голосам не было заметно, что они пьяны, но глаза становились мутными и злыми, такими большими, что, казалось, просто вылезали из глазниц.

Тут уже было отчего сойти с ума.

У Тани Ким прозрачная кофточка прилипла к телу от пота, у Африки пот крупными бисеринками покрывал посеревшее лицо (так она и бледнела, как и краснела), Зелма то и дело поправляла повлажневшую челку на лбу. Хотя до сих пор все танцы были медленными и пикантными, кавалеры вели себя в высшей мере пристойно и тихо, и в номере работал хорошо отрегулированный кондиционер, поэтому никому из мужчин в черных пиджаках вовсе не было жарко.

Но девушки продолжали потеть от непонятного страха и сильно стеснялись этого.

Хозяева смотрели на молодых скромниц предупредительно и ласково, и от этого становилось еще страшней. Им приходилось не раз быть на вечеринках с арабами, азербайджанцами и даже с москвичами–нигерийцами из тех, которые занимаются транспортировкой наркотиков из Африки в Россию.

Все мусульмане с русскими девушками вели себя одинаково — поскорей бы раздеть, но сначала полапать, подержать в руках товар, словно проверяя его качество. Но ни один из них не начинал любовной игры с галантного обхождения.

Поведение хозяев–чеченцев было ни на что не похожим. Зелма, старозаветно верившая во всякую чертовщину, со страхом ожидала двенадцати часов, когда с последним ударом курантов все преобразится и она увидит хозяев в демоническом обличье.

Но вот часы на руках у кавалеров пропиликали полночь, и ровным счетом ничего не случилось.

Снова галантно танцевали и снова много пили, причем с водкой девушек никто не неволил. Потом некоторые с разрешения дам сняли свои черные пиджаки, аккуратно повесили их на плечики во встроенном шкафу, но тем не менее оставались при галстуках. Все они весь вечер до сих пор говорили только по–русски.

И вот когда глаза рыжего со шрамом окончательно налились кровью, он рванул на себе душивший его галстук так, что даже пуговицы на сорочке отлетели, а одна из них угодила в бокал в руке у Африки. Ударил ладонью по столу и что–то провозгласил на своем языке такое, отчего все его приятели вскочили с мест и гортанно трижды повторили его боевой клич.

Потом вышли из–за стола, стали в круг посреди комнаты и начали припевать в такт рыжему, который выделывал чудеса, вертя в руках столовый нож. Все по его примеру взяли в руки столовые ножи и, подпрыгивая, стали ходить друг за другом по кругу, как дети на уроке физкультуры. Так они пританцовывали и подпевали, пока не исполнили первую часть своей программы и снова сели за стол.

Все они заметно оживились. Глаза зажглись странным огнем. Как по негласной команде, все выпили еще по три рюмки. Девочкам никто не наливал и вообще на них перестали обращать внимание. Молодой распорядитель вечеринки вылил целую бутылку кроваво–красного каберне в отделанный серебряной чеканкой бычий рог и призывно выкрикнул по–русски:

— За джихад! Газават России! Вон Россию с Кавказа! Кавказ для кавказцев!

— Вон! Вон! Вон! — снова троекратно прокатилось над столом пламенное восклицание.

— Подомнем и растопчем Россию, как грязную девку!

С этими словами рыжий со шрамом рванул с Тани Ким кофточку на спине и повалил обмершую девушку на диван.

Потом еще были торжественные призывы или воинственные тосты на русском и на чеченском языках. Таня Ким ни жива ни мертва лежала на диване с разорванной кофточкой. Зелма с Африкой сидели, как каменные на своих стульях, боясь пошевелиться.

После последнего самого торжественного тоста рыжий со шрамом кинулся на диван и впился золотыми зубами в розовый цвет шиповника на губах Тани Ким. Кавалер, весь вечер подкладывавший ей в тарелку угощение с другой стороны, тоже повалился на диван и принялся стаскивать с нее юбку. Минута — и уже оба с двух сторон извивались в любовных конвульсиях над ней с двух сторон. Таня закусила губу до крови и молчала. Но этого чеченцам показалось мало — третий партнер уже расстегивал ширинку, чтобы заткнуть Тане рот.