Ксения Таргулян - Корабль уродов

Артур, не успевший еще полностью отойти от своего порыва праведного гнева, насупился и неловко буркнул:

— Вы все так делаете.

— Джек? — снова развернулась Вренна. — Скажи мне, Джек, я ведь не отстану. Скажи. Ска…

— Ну ладно, заткнись уже! Да, это я! Я расстрелял их на том маскараде! Я! Довольна?!

— Что? Нет, конечно! Боже, Джек!.. — Вренна замерла с распахнутым ртом, едва набирая воздух. — Ты придурок, о боже, какой ты придурок!.. — она склонилась над столом, держась за голову.

— Неблагодарная, — сплюнул Джек.

— Что?

— Сколько ты капала мне на мозги, что хочешь «свободы»? Вот, — он махнул рукой. — Пожалуйста! Наслаждайся!

Не находя даже звуков, Вренна неотрывно глядела на него, будто не могла выйти из транса.

— Ты — придурок, — наконец пробормотала она.

— Разве это не то, чего ты хотела?

— Я?.. Не то… И такой ценой?..

— Всё равно все когда-нибудь умрем. А так — ты живешь в свободном мире год, и еще один точно проживешь, а может, и несколько.

— Лучше бы ты дал мне сбежать, когда мне этого так хотелось! Что мне теперь от твоего «свободного мира»?

— Знаете, — вкрадчиво заметила Мекс. — Пора бы нам закругляться с этим злополучным обедом… Пока и мы с тобой не поссорились, милый, — она улыбнулась Артуру, но это не помогло разрядить атмосферу.

Вренна отвернулась от Джека и уткнулась взглядом в тарелку. Приступ гнева сменился приступом апатии.

— Извини, — пробормотал Артур, виновато глядя на Джека.

Тот только закатил глаза и прикончил бокал вина. Затем громко вздохнул и уронил ладонь Вренне не плечо:

— Пойдем поговорим.

Она нехотя последовала за ним.

Спустившись в холл, они вошли в одну из гостевых спален, и Джек притворил дверь.

— Слушай, на самом деле всё было не совсем так…

Вренна прислонилась к стене, враждебно переплела руки и уставилась в окно. Джек озадаченно почесал бровь.

— Ну в общем, я и подумать не мог, что так выйдет. Серьезно. Это просто послужило последней каплей. Ну, может, катализатором… Но, думаю, не сейчас — так через пять-десять лет — все многовековые нарушения Договора с нашей стороны дали бы знать о себе.

Вренна скривилась.

— Да я не оправдываюсь, это правда так! Тьфу ты, Вренна! — он всплеснул руками. — Ну неужели ты и правда хотела бы, чтобы ничего не менялось?!

Она смерила его взглядом.

— А ты, значит, возомнил себя благодетелем? Весь такой святой и хороший, спасаешь мир?

Проглотив издевку, Джек продолжил:

— Скажи, что ты ни каплю мне не благодарна. Скажи — и мы пойдем исправлять мою ошибку.

— Как же?

— А ты скажи.

Секунд десять Вренна честно пыталась солгать, но в итоге сдалась:

— О Джек… Ну почему, если ты так печешься… если тебя так волнуют мои чувства — зачем ты тогда?.. За что?.. Да я бы… Если бы ты нас отпустил тогда — да я бы боготворила тебя!.. А так… — она махнула рукой. — Вот почему нельзя было тогда подумать обо мне?

Но Джек, разумеется, молчал, тупо глядя ей в глаза, и Вренна ушла, слабо хлопнув дверью.

Мне плохо спалось той ночью — чего только не крутилось в голове: всякие страхи, обиды и воспоминания, и всё обильно полито апатией. Проморочившись полночи, я кое-как уснула, но меня разбудили шаги, чье-то копошение, и, лежа неподвижно, с закрытыми глазами, прислушиваясь, я подумала, что не проспала наверное и часа. Наконец кто-то прокрался обратно к двери, скрипнул ею чуть слышно, и звуки его шагов растворились в коридоре.

Я с любопытством и неохотой приоткрыла глаза и невольно расплылась в сладкой улыбке. На журнальном столике напротив моей кровати лежал пышный голубой букет. Я лежала, укутавшись в пушистом одеяле, и лениво перебирала в голове кружок мыслей: «Может быть, там кроме букета еще записка или подарок?», «Но мне же станет холодно, если я вылезу из-под одеялка, чтобы посмотреть», «Скорее всего, там ничего нет кроме букета, а его я уже увидела, значит можно дальше спать». Но любопытство распирало меня, и вскоре стало ясно, что просто так я не усну.

Придерживая одеяло на плечах, я свесила ноги с кровати, встала и, подплыв к букету, очутилась в душистом облаке. Не знаю, что это были за цветы, но смотрелись они просто чудесно, напоминая собою взбитые сливки или кружева. Как я и надеялась, между лепестков виднелся уголок конверта, и, раскрыв его, я прочитала торжественное и немногословное «С Днем Рождения, Вренна!».

Не скажу, чтобы Джек каждый год баловал меня таким вниманием. Не скажу, что мне это совсем уж впервой… Но, что не говори, приятно. Очень приятно.

Позабыв, что не выспалась, лучась улыбкой, я кинула одеяло на кровать и принялась одеваться.

В гостиной, куда я поднялась в поисках вазы, обнаружился Артур. Игнорируя многочисленные диваны, он сидел на ступеньках винтовой лестницы и сосредоточенно листал книгу.

— Ты чего? — полюбопытствовала я.

Он вскинул взгляд.

— Доброе утро, Вренна. Да вот, читаю тут…

Я хмыкнула.

— Не подскажешь, где найти вазу?

— Вазу? — с недоумением переспросил он.

— Ну да. Для букета.

— Букета? — он даже прикрыл книгу от недопонимания.

Я уже хотела огрызнуться, но он вовремя махнул рукой на стеллажи.

— Посмотри там, вроде были какие-то.

Я последовала совету и принялась методично осматривать полки.

— Хм, а Джек что… решил так извиниться за вчерашний инцидент?

— Извиниться? Джек? — я обернулась и красноречиво изогнула брови — Артур с пониманием усмехнулся в ответ. — О! А вот и она.

Я с трудом вытащила на свет огромную пыльную вазу с геометрическими разводами и дунула внутрь нее. Ваза откликнулась липким серым облаком.

— Ладно, пойду мыть, — чихнув, объявила я.

— Вренна, — окликнул меня Артур. — Так в честь чего цветы?

Я улыбнулась:

— День рождения.

И я ускользнула из комнаты, пока он не успел сообразить, что надо меня как-то поздравить.

Не знаю, когда Артур успел передать эстафету Мекс, но стоило мне наткнуться на нее в коридоре, как она осыпала меня самыми красочными поздравлениями, пообещала испечь торт и укорила за то, что я не предупредила заранее.

Когда я наконец опустила букет в вазу, на треть наполненную водой, весь дом будто шевелился, взбудораженный моим неожиданным праздником. Мекс, непозволительно прекрасная как всегда, заявила, что и я должна принарядиться, но единственного платья, что было у меня с собой, ей оказалось мало.

— Вот что, принцесса, — объявила она, критически оглядывая меня. — В качестве подарка на твое совершеннолетие я займусь твоей внешностью! Восемнадцать лет — хватит выглядеть как подросток.

Я, конечно, опешила и возмутилась, но особо спорить мне не хотелось, и я «теоретически» согласилась, надеясь, что творческий заряд покинет ее так же быстро, как и посетил.