Дмитрий Барчук - Орда

– Давай еще по маленькой под чушь, – потирая руки, предложил другу Аксаков.

Хотя рюмка гостя осталась такой же полной, как и была (Киреев едва пригубил водку), Андрей плеснул в нее еще, до самых краев, затем налил себе.

– За твою диссертацию! – неожиданно предложил тост хозяин.

Учитель отпил половину, бизнесмен – до дна.

– Я давно хотел с тобой серьезно поговорить о твоей кандидатской, – продолжил тему Андрей, уминая сырую стерлядь. – На чью сторону ты зачислил сибиряков?

Киреев нацепил на вилку аккуратный грибок и, прежде чем отправить его в рот, сказал:

– Я понимаю, к чему ты клонишь. Действительно, очень много фактов за то, что вся Сибирь – от Камчатки до Урала, весь Урал и вся Волга поддерживали восставших. Демидовские заводы лили для них пушки. Даже некоторые царские воеводы снабжали самозванца провиантом, лошадьми, вербовали для него рекрутов. В архиве сохранились донесения с мест, адресованные отнюдь не императрице…

Аксаков не дал гостю договорить, вскочил из‑за стола и растворился в темноте коридора. Владимир доедал фаршированного кальмара, когда хозяин вернулся с толстой книгой в руках.

– Это «Новая хронология Руси, Англии и Рима» небезызвестных тебе исторических еретиков Фоменко и Носовского. Особое внимание обрати на географические карты Евразии и Северной Америки, которые приводит британская энциклопедия 1771 года. Ты только посмотри: надпись «Россия» аккуратно закругляется перед Уральским хребтом, а дальше простиралась, по мнению педантов-англичан, Московская Тартария со столицей в городе Тобольске. Дальше дается таблица всех государств мира и их столиц. Указывается площадь стран, а также расстояние от каждой столицы до Лондона и разница с Лондоном в долготе. Нас пока интересует азиатский континент. Смотрим по порядку: номер первый – Турция в Азии, столица – Бурса; второй – Аравия (Мекка); третий – Персия; четвертый – Индия (Агра); потом Китай и, наконец, так называемая Тартария. Она сама состоит из трех частей: Китайской – со столице в Чаньяне; Независимой (главный город – Самарканд) и Московской – со столицей в Тобольске. Заметь, что в начале семидесятых годов XVIII века Московская Тартария была самой большой страной мира. Ее площадь насчитывала три миллиона пятьдесят тысяч квадратных миль, в то время когда площадь России со столицей в Петербурге была в три раза меньше. А теперь открой карту Северной Америки. Посмотри на западное побережье. Начиная от Сан-Франциско и дальше на север на карте ничего нет. Белое пятно и надпись «Неизведанные земли». Посмотри на Африку, на Южную Америку, на Австралию, наконец! Их береговая линия в атласе восемнадцатого века очерчена практически с современной точностью. А здесь вдруг – неизведанные земли? Вовка, я все Штаты, всю Канаду объездил вдоль и поперек. Лос-Анджелес, Сан-Франциско, Сиэтл, Ванкувер – все эти города омываются теплым Алеутским течением. Никогда не замерзающие воды. Теплый и влажный климат. Да на самой Аляске по сравнению с нашей Камчаткой и Чукоткой – сплошной курорт. И ты поверишь, чтобы ни один европейский корабль не прошел вдоль этих берегов? Значит, была какая-то сила, которая не позволяла европейцам это сделать. И эта сила, Вовка, – мы!

Мы добрались до Оренбурга лишь в поздних сумерках. О приближении конца нашего сегодняшнего перехода говорили запах дыма и огненное зарево, освещающее закатное небо диковинными красками. Мой попутчик, досель не проронивший ни слова за всю дорогу, начал копаться под сиденьем и вскоре извлек оттуда измятый, выцветший кафтан, наподобие кучерского. Он велел мне переодеться. Мне не удалось скрыть отвращения от своей новой одежды. Асташев это заметил.

– Аль жизнь не дорога? – грозно спросил он. – А то из‑за твоей шинельки казачки тебя махом на копья поднимут. И сними же ты, наконец, этот дурацкий парик! Баба ты или мужик? Чай не в Петербург едем.

Из головных уборов он мне смог предложить только шапку-малахайку. Я без желания натянул ее на голову, а потом невзначай глянул в окно и не узнал себя в своем отражении. Из вечерней синевы на меня смотрел настоящий татарин.

При въезде в лагерь нас встретили всадники и проводили коляску к большому шатру из шитой золотом парчи. Из него к нам навстречу выбежал молодцеватый мятежник в белой черкеске с лихо закрученными вверх усами. Он помог воеводе вылезти из коляски, а затем замер, в почтении склонив голову.

– Как дела у тебя, Овчинников? Не взял еще Рейнсдорпа в полон? – сходу начал инспектировать Асташев.

Казачий атаман еще более потупил глаза, ссутулился и ответил:

– Вчера осажденные пытались прорваться. Но мы им так задали! Шесть пушек отбили у неприятеля. Убитых не считали. А пленили больше сотни. Солдаты почти все в наше воинство вступить хотят.

– Пошто тогда они своих офицеров не арестуют и не выкинут белый флаг, коли им наша власть так люба? – поинтересовался воевода.

– Боятся! – выдал Овчинников. – Уж больно губернатор с офицерами лютуют.

– Ну-ну, – протянул воевода. – Ты нас ужином-то накормишь или так и будешь баснями угощать? Там у меня в кибитке барчонок один, его пусть не обижают, покормят и на ночлег пристроят. Но смотри, чтобы не убег. Он тут грозился ребятню мою французскому обучить.

Атаман сразу воспрянул духом, расправил плечи и крикнул во весь голос стоящему невдалеке киргизиу:

– Азамат, ужин на двоих! Живо!

И взяв воеводу за руку, он повел его к себе в шатер, по пути расспрашивая. До меня долетали лишь обрывки их беседы. Громкий голос атамана различался отчетливо.

– Тут казачок один интересный прибился. Служил в супостатных войсках под принуждением. Воевал в Пруссии и Турции. До хорунжего дослужился. На Тереке безобразничал. У казаков – в почете. Пугачев его фамилия. А кличут Емельяном. Может, посмотрите его? Авось сгодиться? Мне толковые люди сейчас больно нужны. Особенно с боевым опытом…

– А как там государь?.. Велел до снега Оренбург взять? У Рейнсдорпа на тысячу больше солдат, а по пушкам – тройной перевес. А он-то в крепости сидит. Для штурма народ нужен…

Я так и не дослушал их разговор. Мощный подзатыльник уронил меня в грязь. Потом меня подхватили цепкие руки и шепелявый голос Азамата приказал: «Пошли шурпу ешть».

В Тобольск въезжали уже по снегу. Через Иртыш переправились еще на пароме. Паромщикам приходилось часто разбивать длинными баграми молодой лед на реке. Мы были, пожалуй, последними путниками, которых они перевезли на правый берег по воде. Мороз крепчал. И уже на следующее утро лед сковал реку. Асташев решил задержаться в столице еще на день-два. Надо было переждать, пока встанут другие реки, лежащие на нашем пути. Была нужда и колеса кибитки поменять на полозья. У воеводы нашлись и свои дела в стольном граде.