Кристина Тарасова - Карамель

— Мне кажется, — он трет слегка видимую щетину, — я могу бесплатно подвезти вас как знакомую. Вы же Голдман?

— Верно, — в момент роняю я. — Наши отцы работают вместе?

Юноша кивает мне. Возможно, мы виделись на каком-нибудь деловом приеме, с десяток которых я посетила вместе с семьей, когда отец решал свозить нас на общественные мероприятия для подливки масла в вечно горящий огонь меж семейных и меж конкурентных отношений.

На секунду незнакомец отвлекается и поворачивается на меня. У него янтарные глаза — по мне ударяет дрожь; я уже видела сегодня почти такие же глаза. Мы обмениваемся улыбками и не более того; а внутри себя я хороню необъяснимое для меня беспокойство.

Мы подлетаем к Центру — огромному кругу, состоящему из платформ и соединяющему дороги, что ведут в районы, обозванные по сторонам света, спокойно прогуливающих горожан. Один мост зигзагом переплетается с другим, два других делятся крестом, следующие хаотично наваливаются и искажаются ближе к основанию, но, если посмотреть вниз, пролетая над этим самым кругом — можно было действительно лицезреть воочию круг; словно центр паутины. Все эти мосты разного размера и длины, все эти дороги путались в одной общей точке, которая на вершине своей держала самое крупное посадочной место во всем Новом Мире.

Мы летим из Северного, справа от нас Западный район — куда нам и надо; слева Восточный — промышленный район, в котором осуществляется производство товаров, еды и транспорта; впереди — Южный район. Бессмысленный. По мне так он просто не должен существовать в Новом Мире. Южный район — беден и построен практически в низовьях, там постоянно устраивают бунты и живут все те, кто не достоин зваться людьми с поверхности, но еще не так ничтожен, чтобы отправиться в Острог. Однажды отец поднимал на собрании вопрос о возможном отсечении Южного района, но все-таки там находились некоторые точки, пригодные для людей трех других, а еще в нем жили все рабочие обслуживающих сфер.

Мы так быстро проносимся, что я с трудом различаю небольшие купола, которые обыкновенно разглядываю при перелете — раньше люди посещали то здание, чтобы исповедаться, но потом поняли, что Бог не спасет их.

Потому что Боги — мы.

А мы не позволим всякому сброду стоять наравне с нами.

— Уже почти, — говорит юноша, но я не смотрю на него. — Уже почти…

Он повторяет это более сухо, но более протяжно, что и заставляет меня обернуться. Незнакомец устремляет свои янтарный глаза с панели управления на меня — он оглядывает мои руки, спокойной лежащие на пальто, затем поднимается и видит, что я начала наблюдать за ним первой. Лицо его преображается в улыбке, которая шла отнюдь не всем, и он опять возвращается к управлению. Я присматриваюсь к юноше; в отличие от Ромео его не заботит укладка: короткие волосы каштанового цвета растрепаны и бьют языками пламени из-за ветра. Я опять обращаю внимание на щетину — как дико!

Мы сворачиваем в Западный район, и вот перед нами сотни магазинчиков и отделов, рассыпанных по одной длинной платформе, идущей кругом — Золотое Кольцо. Оно украшено декоративными цветами и неоновыми вывесками, но старые плиты проглядываются даже невооруженным взглядом. Виноградная лоза спадает со скамей вниз — ползет по толстым плитам и уходит ниже, словно кружевная оборка.

Прямо под нами проезжает поезд. Я слышу, как стучат колеса по рельсам, вижу обтекаемой формы транспортное средство. Я бы могла доехать до Золотого Кольца на поезде, но тогда бы пришлось идти по мосту на остановку, что тоже мне совершенно не симпатизировало.

— Спасибо вам еще раз, — говорю я, когда мы паркуемся у посадочного места, и дверь вновь открывается.

Вижу на конце этажа Ирис.

Магазины располагаются по всей длине улицы, а затем большие лестницы с колоннами уводят покупателей на этаж ниже, где также до конца улицы виднеются сотни прилавков, после чего следующая лестница — конструкция уходит на двадцать этажей. Я смотрю, как женщина, поднявшаяся по ступеням, огибает колонны и идет дальше по кругу из отделов. Золотое Кольцо — это приманка, ловушка; ты теряешься и без конца ходишь мимо одних и тех же отделов, пока не опомнишься и не уйдешь на один пролет вниз, где произойдет то же самое, и ты вновь окунешься в неоновое вранье.

Люди из Южного района закупаются в низовьях Золотого Кольца; мосты из района подводят их к самым нижним этажам, чтобы мы не пересекались друг с другом.

Я покидаю машину незнакомца и поправляю пальто, Ирис замечает меня и бредет навстречу. В этот момент я оборачиваюсь в сторону Северного района и смотрю на здание управляющих, от крыши которого тянется длинный пик — антенна; а пред ней в воздухе парит огромный экран с постоянной рекламой, которая транслируется с раннего утра и до комендантского часа.

Я надеюсь увидеть свое лицо, но рекламируют какую-то новую вакцину для увеличения воспринимаемой информации — думаю, современным ученым было глубоко плевать на то, что придумывать и что пускать в массовое распространение; лишь бы народ получал определенную дозу новизны.

— Карамель, ты опоздала, — журчит подруга и подходит ко мне, ее острый язык заплетается как у змеи.

— Забыла про тебя, — вру я и лукаво улыбаюсь, на что Ирис хмурится.

Мы идем в сторону моих отделов, которые достались мне в наследство от деда несколько лет назад. Он был единственным стоящим и достойным носить фамилию Голдман человеком среди всей сомнительной семейки — я уважала его. Мне не нравилось, что от него постоянно пахло рыбьим жиром и машинным маслом, но, в целом, человеком он был неплохим. Я, как и все члены семьи Голдман, ждала смерти деда, чтобы получить в наследство компании; отцу досталась автомобильная фабрика, моему дяде — папиному брату — рыбная фабрика, на меня дед оформил несколько отделов на Золотом Кольце, а матери перепала кулинарная книга от его первой жены. Вся ирония заключалась в том, что моя мать терпеть не могла готовить, а свою первую жену дед ненавидел так сильно, что упрятал в психиатрическую лечебницу — конечно же, как только она переписала на него обувную фабрику. Тот конфликт долго не могли уладить, но все свели к антирекламе, вышедшей боком.

Мы заходим в первый отдел, и Ирис шагает к зеркалам. Я распорядилась, чтобы манекены стояли при входе, а примерочные словно Золотое Кольцо оплетали все помещение.

— Новая коллекция завтра, — говорю я и смотрю на пустые вешалки при входе.

По левой стороне зеркала высвечиваются различные модели, задача Ирис пальцем попасть в то, что ей понравится. Она примеряет и примеряет: вместо ее школьной одежды в зеркальном отражении появляются те вещи, которые она выбирает — наконец выплывает нечто стоящее. Ирис разглядывает на себе красное платье с коротким рукавом и юбкой средней длины; ей всегда шли кровавые оттенки.