Мартин Уиллоу - Одиночество

Мужчина щёлкнул кнопкой пульта, выключив телевизор, и покинул кабинет.

На строительной площадке, располагавшейся в шести милях езды от офиса, царило убийственное спокойствие. Казалось, словно техника застыла прямо на ходу: ковш экскаватора приподнялся над землёй с осколками асфальта, ёмкости автобетоносмесителей не вращались, а стрела подъёмного крана с платформой прекратила движение, словно крановщик в самый неожиданный момент отлучился с рабочего места.

«Похоже на кладбище металлических монстров», — подумал Вернон Левитт. Он осторожно преодолел предупредительные заграждения и направился в вагончик прораба. Дверь оказалась не запертой, так что мужчина без труда вошёл внутрь. Среди незатейливой обстановки он отыскал то, ради чего приехал сюда. На стене висел мегафон. Вернон взял его в руку, включил и поднёс ко рту.

«Один, два, три — проверка!» — его голос, немного искажённый усилителем, прозвучал достаточно громко. Теперь мужчина мог воспользоваться им. Он вернулся к машине, совершил манёвр для разворота и выехал на главную дорогу.

«Если кто-нибудь меня слышит, пожалуйста, дайте знать о себе!» — произнёс Вернон Левитт на ходу, управляя автомобилем и выставив мегафон в открытое окно.

На невысокой скорости он начал объезжать самые оживлённые (ещё вчера оживлённые) улицы города, но повсюду ему встречался только безжизненный пейзаж. Светофоры всё так же перемигивались друг с другом, и водитель усмотрел в этом злую иронию над нынешним одиночеством. Он даже не взглянул на запрещающий сигнал и поехал дальше.

«Меня зовут Вернон Левитт! Надеюсь, кто-то в этом городе слышит меня!» — голос сотрясал тишину, но никто не отзывался. Прошло не менее часа, прежде чем мужчина остановился, чтобы дать себе отдых.

«Мне нужно записать фонограмму, чтобы окончательно не охрипнуть», — пришла ему в голову отличная идея. Дома у Вернона была музыкальная система, которой часто пользовалась его жена. Новое воспоминание о Линде заставило его с горечью подумать о том, что они мало времени проводили вместе. Линда увлекалась живописью и постоянно работала в своей мастерской под музыку. Вернон Левитт не мог сказать, под какую именно, потому что не обращал внимания на подобные мелочи.

Он бывал здесь слишком часто, чтобы замечать то, чем именно занималась Линда. Около большого окна, от которого на пол ложилось трапециевидное светлое пятно, стояли незаконченные работы, а на стенах висели уже готовые картины. Вернон как будто впервые смотрел на тропинку в весеннем лесу, на отражение одинокого дерева в озёрной синеве, на идущего куда-то прохожего, кутающегося в плащ, чтобы не промокнуть под дождём. Линда всегда восхитительно рисовала, но муж почему-то не воспринимал её талант всерьёз.

Вернон Левитт приблизился к музыкальной системе и обнаружил рядом с нею компакт-диск неизвестного ему исполнителя с необычным именем Yiruma. Мужчина включил воспроизведение, и до его слуха донеслась прекрасная мелодия — «River flows in you». Именно под эту музыку его жена творила прекрасные пейзажи, наполненные удивительной внутренней жизнью. Он начал внимательно вглядываться в одинокого прохожего, изображённого со спины, но в какой-то момент ему показалось, что это он, Вернон, идёт под пеленой непрекращающегося ливня, стараясь удержать плащ от налетающих порывов ветра. Человек на картине словно двинулся с места и медленно пошёл вдаль, с каждым шагом уменьшаясь и растворяясь в своём одиночестве.

Нежные звуки, воспроизводимые музыкальной системой, набирали силу. Из разрозненных нот родилось настроение, а гармоничные созвучия заговорили на неведомом языке. Они ласкали и терзали одновременно. Вернон испытал странное желание заплакать, чего с ним ни разу не происходило за последние лет двадцать пять. Ему захотелось остановить музыку, но он, как зачарованный, не смел сдвинуться с места, как будто впал в забытьё.

На картине Линда выхватила одно-единственное мгновение из жизни человека под дождём, но Вернон уже видел, что она изобразила целую историю, а в сочетании с удивительной мелодией картина производила самый потрясающий эффект.

Вместо того чтобы записывать голос, Вернон Левитт дослушал до конца композицию, вытащил диск и вернулся к машине. Теперь в салоне автомобиля играла «River flows in you», поставленная на бесконечный повтор.

Он несколько часов безрезультатно колесил по городу, пока не заметил, что стрелка, показывающая уровень топлива в баке, подкралась к нулевой отметке. Вернон, так никого и не обнаружив на своём пути, свернул к близлежащей автозаправочной станции. Обычно здесь выстраивалась хоть какая-то очередь из тех, кто хотел пополнить бак бензином, но не сегодня. Потому что это был во всех смыслах выдающийся день.

Вернон вошёл в помещение, где располагался небольшой магазинчик с кассой, и тишину нарушил звонкий голос колокольчика. На мгновение мужчине показалось, словно рядом с ним рассмеялся ребёнок, хотя вокруг по-прежнему не появилось ни единой живой души. Он приблизился к тому месту, где его должен был поприветствовать человек, принимающий оплату за топливо.

«Вот чёрт! — выругался про себя Вернон Левитт. — Зачем я вообще сюда заходил, если знал, что всё равно никого не увижу?» Но для порядка он извлёк из кармана портмоне и отсчитал нужную сумму, оставив её рядом с кассовым аппаратом.

«Что я делаю?» — подумал Вернон. Подобно мультяшным героям, он почувствовал себя ослом с поясняющей надписью «Тупица». Мужчина вышел на улицу и заправил бак до предела, после чего вернул шланг на место и сел за руль.

Куда теперь? Перед ним распростёрлась городская пустыня, которую покинули все жители.

Безо всякой на то причины в памяти Вернона всплыл фрагмент давнего разговора с женой. Муж имел неосторожность выразить при ней резкое суждение о том, что люди — самые ужасные создания на планете. Линда возразила ему, напомнив о том, что нельзя причислять к числу ужасных созданий абсолютно всех. Есть среди homo sapiens и те, кто способен доказать обратное. Вернон в ответ лишь передёрнул плечами.

«Похоже, что теперь не осталось ни тех, кто относился к ужасным созданиям, ни тех, кто обладал качествами, которые не позволили бы причислить их к сонму таковых», — мысль заставила мужчину горько улыбнуться.

Первый день в полном одиночестве подошёл к концу, но, как оказалось, пережить его было куда проще, чем первую ночь. Вернон вернулся домой измотанный и уставший, как будто в последние пятнадцать часов был занят не поисками уцелевших (неисчезнувших) людей, а самой тяжёлой работой в мире, после которой тело превратилось в средоточие тупой боли.