Филип Фармер - Т. 11. Любовь зла. Конец времён. Растиньяк-дьявол

Им пришлось протискиваться сквозь толпу. Был час пик, парижане возвращались домой с работы, но в перенаселенном городе метро всегда было набито людьми.

Конечно, в толпе немало уззитов и иоахов, и те схватят преступников, стоит прозвучать приказу. Но Лейф распахнул плащ, и вид золотого ламеда действовал не хуже сирены — толпа расступалась, как по волшебству.

Следуя за своим проводником, Лейф искренне порадовался той скромности гаек, которую сам же безжалостно высмеивал. Наследники давно сгинувших парижан отвергли галльскую приземленность, заменив ее собственным жестким моральным кодексом. В общественной уборной стояли отдельные запирающиеся кабинки.

Иоах отвернулся, следуя некоему тайному сигналу, когда Лейф и Джим Крю входили в кабинку. Врач заметил, что на двери нацарапаны инициалы J. С., и поднял брови — в первый раз ему пришло в голову, что банту тоже могут пользоваться этим знаком. Вполне естественно — инициалы могли обозначать их Господа и Повелителя, но одновременно скрывать их присутствие, маскируя его под очередные происки легендарного Жака Кюза.

Банту использовали пограничников. А можно ли использовать их самих?

— Не захлопывайте, — предупредил Джим, заталкивая Лейфа в тесную кабинку. — Это лучший способ привлечь уззитов.

— Не считай меня идиотом.

Потянувшись, Джим нажал на один из квадратиков пластмассового псевдомрамора, составлявших стену.

— Левый верхний угол, семь вниз за семь смертных грехов, три направо за Святую Троицу, что их искупает, — пояснил Джим. — Сработает, только если быстро нажать семь раз подряд, три секунды подождать и нажать еще трижды.

Часть стены отошла внутрь и в сторону. Джим Крю зашел в образовавшуюся нишу и поманил Лейфа. Тот, невольно улыбнувшись, шагнул вслед за своим провожатым, и банту захлопнул дверь.

Вниз вела невидимая во тьме винтовая лестница. Лейф насчитал триста ступеней — вполне достаточно, чтобы спуститься ниже уровня нынешней подземки. Они приближались к древнему метро или даже довоенной канализации.

Внизу африканец остановил Лейфа, когда тот едва не врезался в невидимую дверь. Крю положил руку Лейфа на рычаг.

— Потяните направо и немного вниз, — прошептал он.

— Спасибо. Но мы ведь не станем возвращаться той же дорогой?

— Нет. Но лучше запомните — вдруг придется идти здесь еще раз.

— Вы слишком легко раскрываете секреты.

— Мы доверяем вам.

«Интересно, — подумал Лейф, — этот парень когда-нибудь использует единственное число первого лица? У него словно отсутствует собственное «я».

За дверью, кажется, находился длинный, просторный туннель. — шепот и звук шагов возвращались, усиленные и искаженные эхом.

— Нельзя ли зажечь свет? — спросил Лейф.

Джима Крю это явно удивило.

— Что? А, конечно, если вам так удобнее. Но поверьте, опасности споткнуться нет — мы эти места знаем.

Почему-то Лейфу стало стыдно. Рука его покинула карман плаща, так и не вытащив медицинский фонарик. И все же ему хотелось глянуть на легендарные катакомбы Парижа.

Они остановились на краю бетонного уступа. Крю слез сам, помог спуститься Лейфу. Прежде чем идти дальше, врач остановился, пощупал пол.

— Тут когда-то лежали рельсы, — проговорил он.

— Да. В свое время это был верхний ярус метрополитена. Годы шли, город рос, верхний ярус стал нижним, а потом Париж разбомбили, и туннели закупорил поток расплавленного камня. Сверху вырос новый Париж. Но пойдем — путь еще долог, а Анади все дальше уходит от своих отцов и матерей, и сила истекает из наших рук все быстрее.

— Очень мило, если бы вы объяснили, о чем речь.

— Мы… Ш-ш-ш!..

Джим остановился так неожиданно, что Лейф столкнулся с ним и тут же от испуга выхватил пистолет и фонарик. Банту схватил его за плечо, нащупал сжимаемое в руке оружие.

— Оставьте! — приказал он шепотом.

Из темноты донесся шепот — чуть слышный, почти неразличимый, но Лейф готов был поклясться, что дыхание говорящего опалило ему щеку.

— Джим Крю… Лейф Баркер…

По спине у доктора побежали мурашки. Он поднял фонарик на уровень лица, но прежде, чем он нажал на выключатель, чьи-то жесткие пальцы выхватили металлическую трубочку из его руки.

— Твою мать, Крю! — взвыл он, позабыв об осторожности. — Отдай немедленно!

— Да простит тебя Господь, — прошептал банту в ответ. — Это сделал не я.

— Надо же, как интересно! — яростно прошипел Лейф. — Что за спектакль ты тут устроил?! Это был голос Аллы Даннто!

— Которой? — осведомился Крю.

— Что значит — которой? Я говорил только со…

Когда Лейф осознал вопрос в полной мере, слова застряли у него в глотке.

— Ладно, — прошептал он хрипло, — колись. Что за чудеса?

Джим Крю прижался к доктору; африканца трясло так, что дрожь передавалась и Лейфу. Его рука потянулась в темноте и прочертила на лбу Лейфа две пересекающиеся линии.

— Сим знаком оборони нас, — прошептал банту.

Лейфу захотелось повторить эти слова за ним. Он открыл рот для очередного вопроса, но кто-то попытался засунуть ему в горло нечто длинное, тонкое и металлическое. Лейф невольно сомкнул челюсти, чуть не сломав зуб, едва не выплюнул инородное тело, но сообразил, что это его собственный фонарик. Кто-то мерзко хихикнул.

Несмотря на предупреждающий вопль Крю, Лейф включил фонарь.

И тут же пожалел об этом.

Из мрака выступила Алла Даннто.

Не та, что лежала в палате 113.

Женщина, которую он вскрыл. Женщина из морга. После того, как над ней поработал нож.

Лейф вскрикнул раз, потом прикусил губу с такой силой, что во рту надолго остался, не желая уходить, соленый вкус крови. Рука хирурга дрожала, и конус света колыхался, выхватывая из мрака поднятый, точно снятая с апельсина шкурка, скальп, распахнутые грудь и живот.

— Что это? — прохрипел он.

Паника сменилась яростью.

— Старайся. — Банту взял его за руку. — Смотри не на нее, смотри насквозь.

Лейф не понял, о чем идет речь, но добросовестно попытался переиграть эту тварь в гляделки. Это казалось почти невозможным; призрак Аллы вызывал ужас и тошноту, словно олицетворение совести. Но прилив гнева помог Лейфу. Он не мог избавиться от мысли, что банту жестоко разыгрывает его, хотя рассудок подсказывал, что подобный спектакль был не только невозможен — Крю не мог заранее выяснить, каким путем им придется бежать, — но совершенно бессмыслен.

И эта тварь — настоящая.

Лейф шагнул к страшному призраку, не сводя с него луча света. Очертания Аллы поблекли, смазались, растаяли. На мгновение взгляд Лейфа проник за камуфляж, нащупав за ним лицо мужчины, очень похожего на Джима Крю — очень бледного, толстогубого, с широкими ноздрями и горбинкой. Из полуоткрытого рта текла слюна, глаза были плотно закрыты, словно свет терзал их.