Виталий Фролов - Цивилизация страуса

— Это Чернов, — сообщил Гусеву Гена. — Главный по лотерейным вопросам. Мы, если еще немного так постоим, дожмем до того, что сам президент из Кремля извиняться прибежит.

— Мне кажется, это лишнее, — решил Гусев. — Послушаем сначала, что этот скажет.

Чернов начал с того, что попытался энергичным жестом пожать Гусеву руку. Тот отклонился. Ничуть не обескураженный, Чернов протянул свою длань Гене. Адвокат демонстративно скрестил руки на груди.

— Ну что ж, как знаете, — сказал Чернов. — Во-первых, я хочу принести вам извинения от лица всей нашей организации. Извинения глубокие и самые искренние. Произошло чудовищное недоразумение…

— С этого момента подробнее, — попросил Гусев.

— Во всем виноват человеческий фактор, — сказал Чернов. — Видите ли, наш старший системный администратор… Словом, его брат принимал участие в игре и вы его… э… ликвидировали. Позавчера, на МКАДе. И этот старший системный администратор, он решил вам отомстить таким вот образом. Продлив охоту на следующие сорок восемь часов. У него был админский доступ к нашему сайту, и он внес изменения в программный код, а потом сменил все пароли. Мы ничего не могли сделать…

— Отключить сайт, написать правду на стороннем ресурсе, объяснить положение вещей? — уточнил Гусев.

— Вы же понимаете, в такой ситуации мало кто читает сторонние ресурсы, — сказал Чернов. — А отключить сайт мы не могли, доступа же у нас не было. Сайт хостится на общем сервере с основными сайтами правительства страны, так что, сами понимаете, положить сервер мы не могли. То есть, там, конечно, все сложнее было, как мне объяснили, но я в этих материях ничего не понимаю и рассказываю так, как сам понял.

Гусев тоже мало что в этом понимал, но даже с его мизерным опытом это выглядело, как придуманная наспех отмазка. Однако, настаивать не хотелось. Люди и так уже несколько часов на улице стоят, и все из-за него.

— Разумеется, мы этого человека уже уволили, — продолжал Чернов.

— И дело уголовное завели, — добавил Шапошников. — И арестовали. Он уже во всем сознался, информация проверена. На МКАДе действительно его брат погиб.

— Который именно? — спросил Гусев.

— Он был в джипе, который врезался в отбойник, — сказал генерал. — Травматическая ампутация нижних конечностей. Очень неприятное зрелище, можно понять, почему у парня крыша поехала.

— Никто его брата пинками на МКАД не загонял, — заметил Гусев.

— Это понятно, — сказал Шапошников. — Я ж не оправдываю, я объясняю. Вы хотели объяснений, так вот они. Конечно, расследование продолжается, и об окончательных результатах я извещу вас лично.

— И меня, — попросил Гена. — Как его адвоката.

— И вас, — согласился генерал. — Ну, мы уже все па протанцевали? Объяснения даны, извинения принесены, безопасность в конституционных рамках гарантирована. Может, уже и по домам пора? Ребята, наверное, уже замерзли в оцеплении стоять.

— Так их сюда никто и не заказывал, — заявил Гена. — Антон, вы удовлетворены полученными объяснениями?

— Вполне, — соврал Гусев. Все равно больше ему прямо сейчас уже не скажут, так чего зря людей на улице держать? Тем более, вместе с сумерками в город пришло и похолодание.

— Вопрос денежной компенсации мы обсудим позже, — Гена широко улыбнулся Чернову. От этой улыбки лицо Чернова скуксилось, как будто он только что разжевал во рту половинку лимона. — Полагаю, сейчас мы можем расходиться.

— Сначала вы, — сказал генерал. — А мы сразу после.

— Хорошо, — Гена развернулся лицом к толпе. — Дамы и господа, вопрос улажен!

Гусев встал со стула.

— Да, — подтвердил он во всю оставшуюся мощь своих легких. — Спасибо, друзья! Вопрос действительно улажен. Подробности от первого лица я напишу на своей страничке, когда немного отдохну и приду в себя.

Новость побежала по рядам. Из рядов доносились одобрительные и подбадривающие выкрики в адрес Гусева и Гены, а также не слишком одобрительные и подбадривающие выкрики в адрес присутствующих здесь служивых и государственных чиновников. Но народ, тем не менее, стал расходиться, хотя и явно не так быстро, как хотелось бы Шапошникову, Чернову, и, возможно, самому президенту, наблюдающему за происходящим из Кремля.

— Куда вы сейчас, Антон? — поинтересовался Гена.

— Домой хочу, — сказал Гусев. — А, нет, домой мне нельзя, там же руины и дверь сорвана. Какой тут есть поблизости отель?

— Мы же в центре Москвы, — напомнил Гена. — Тут вокруг полно отелей. Вас подвезти?

— Да, если вас не затруднит, — сказал Гусев.

— Моя машина тут недалеко, — сказал Гена. — Пойдемте.

Ванна, ужин, алкоголь.

Нет, алкоголь, ванна, ужин.

Впрочем, черт с ним, с ужином. Алкоголь, ванна, сон.

Гусев открыл гостиничный мини-бар, сгреб оттуда несколько маленьких и неподходящих русскому человеку бутылочек коньяка и направил свои стопы в санузел.

Номер люкс, услужливые коридорные, роскошная кровать, на которой без особого труда поместятся четверо, угловая ванна с гидромассажем… Как будто и не было этого грязного вонючего подземелья, в котором погиб Хомяк.

Гусев включил воду, выпил первую бутылку, даже не заметив вкуса напитка.

Событий за последние дни произошло слишком много, и в голове они не укладывались. Может быть, со временем уложатся. А может быть, и нет.

Гусев, надо сказать, сам себе удивлялся. Тому, что выжил. Тому, что вот так просто убивал людей и сейчас совершенно по этому поводу не рефлексирует. Тому, что спасла его, по большому счету, внезапно появившаяся тяга к самовыражению, потому что если бы не последняя запись, в которой он объявил о своих намерениях, то черта с два кто-нибудь куда-нибудь бы вышел.

Но еще больше Гусева удивили люди. Те самые люди, которых он всю свою жизнь не особенно любил.

Леша Беркутов, парень, отдавший ему свою машину, диггер Хомяков, те тысячи незнакомых мужчин и женщин, которые вышли на улицу, чтобы защитить совершенно постороннего им человека. Ну, то есть, раньше-то они не вышли, и черт с ним, что эти десять человек, отмеченных в лотерее, были ни в чем не виноваты и их убивали, но убивали-то их по правилам, а вот как только эти правила кто-то нарушил, как они тут же, горой…

Гусев поймал себя на том, что опять скатывается в привычный цинизм и осушил вторую бутылку.

Нет, на самом деле, было удивительно, что они вышли, и, какими бы соображениями они при этом ни руководствовались, Гусев испытывал к ним искреннюю благодарность.

Если бы не они, он бы сейчас был мертв.

Видимо, при новой системе люди поверили, что они действительно могут влиять на происходящее. И повлияли.

В месть одинокого сисадмина Гусев почему-то не верил. Сисадмина могли просто назначить крайним. Запугали, подкупили, может быть, и то и другое одновременно. Но даже если бы сисадмин действительно все это сделал, в возможность того, что охоту нельзя остановить, не имея доступа к ее официальному сайту, верилось все равно слабо.