Андрей Ходов - Игра на выживание

Горелов вздохнул, затушил папиросу и отправился перепечатывать стенограмму.

Через пару часов разговор продолжился. Медики переместили собеседника на противоположную койку, чтобы он мог лежать на не отлежанном боку, но лицом от стенки. Первым делом Сергей предложил прочитать и подписать показания.

Инженер хмыкнул.

— Так это, выходит, был допрос?

— Правильнее все же назвать это беседой, в крайнем случае, дачей показаний. Вас ни в чем не обвиняют и ни в чем не подозревают. Но, сами понимаете, в таком важном деле следует избегать возможных недоразумений.

— Ясно, — проворчал инженер, — давайте ваши бумаги.

Когда с формальностями было покончено, Сергей задал вопрос, который у него давно вертелся на языке.

— Николай Иванович, по вашему мнению, не имелось ли в этой истории с катастрофой на западных рубежах… скажем так, признаков… измены определенных лиц? Из числа военных, разумеется.

— Хм, понятно, госбезопасность такой вопрос не может не интересовать. Но тут мне вас особо «порадовать» нечем. Общеизвестен факт перехода на сторону немцев командарма 2-й ударной армии генерал-лейтенанта Власова Андрея Андреевича. Но это было уже позднее, на Волховском фронте, во время неудачной попытки деблокировать Ленинград. Что же касается западных рубежей…

Ходили невнятные слухи о командующем Западным особым военным округом Павлове. В том смысле, что поступивший незадолго до начала войны приказ о боевом развертывании войск не был им выполнен. В итоге округ немцы застали, так сказать, со спущенными штанами. Вплоть до того, что достаточно крупные силы были накрыты вражеской артиллерией прямо в казармах. Да и в дальнейшем, когда округ был преобразован в Западный фронт, его действия были далеки от идеала. Управление войсками было практически полностью утрачено. Так вот, злые языки утверждали, что Павлов подставил округ под удар намеренно. С другой стороны, именно по войскам Западного особого военного округа немцы и нанесли главный удар. Павлова судили и расстреляли, но конкретно измена в приговоре не фигурировала. Так что…

Не припомню, кто именно изрек, что всех генералов мирного времени с началом войны следует расстреливать в превентивном порядке. В целях спасения, так сказать, нации. Это, понятное дело, перебор, но некая сермяжная правда тут есть. Гитлер к моменту нападения на СССР уже провел несколько крупных кампаний и имел возможность хорошенько перетрясти свой генералитет. Проявивших себя в реальных боевых действиях продвинул, нерешительных и неспособных, напротив, задвинул подальше. У нашего руководства такой возможности не было, все эти Испании, Финляндии и прочее — так, локальные конфликты. Тот же Павлов в Испании себя вроде неплохо проявил, но командовать фронтом в условиях полномасштабной войны по факту оказался неспособен.

Бритва Оккама — в смысле, не стоит искать заговоры и измену там, где все можно объяснить простой ленью и глупостью.

— То есть вы считаете, что главной причиной неудач было неквалифицированное командование? — поинтересовался Сергей.

Инженер помедлил некоторое время.

— Правильнее будет сказать, что главной причиной этих, как вы выразились, неудач является низкое качество командного состава Красной Армии вообще. Дело тут не только в тактической подготовке или стратегических талантах. С этим тоже проблемы, но дело это наживное, а в условиях резкого увеличения численности вооруженных сил избежать подобных проблем затруднительно. Хуже другое — у действующего командного состава РККА серьезные проблемы, как любили выражаться в наше время, с менталитетом. То есть мозги у них не в ту сторону работают.

Взять, к примеру, немцев. Они собрались воевать и к войне этой серьезно готовились.

Скрупулезно и вдумчиво прорабатывали все и вся. Начиная от вопросов высокой стратегии, кончая деталями амуниции. Они понимали, что воюют не танки с самолетами, а люди. Что главное в сухопутной войне — это пехота, что все прочие рода войск должны обеспечивать пехоте возможность решать поставленные задачи с минимальными потерями. А уже под эту задачу проектировались и строились артиллерия, танки, авиация.

Досконально продумывалось и технически обеспечивалось четкое взаимодействие между родами войск, чтобы они могли вступать в бой одновременно.

А о чем в это время думали наши вояки, я не знаю. Только и требовали, мол, дайте нам больше танков, дайте нам больше самолетов, дайте нам больше орудий. Страна изрядно напряглась и дала им требуемое. А подумать, как все это надо использовать, они явно считали ниже своего достоинства. Видно, приятно было представлять, как мановением руки посылают в бой армады техники.

А они подумали, что танки без сопровождения пехоты просто мишень для врага? Подумали, каким образом пехота будет успевать за танками? Подумали, как эвакуировать с поля боя подбитые машины и где их чинить? Подумали, что для подвоза горючего должно быть достаточное количество бензовозов, а для подвоза боеприпасов и прочего грузовиков? Что связь нужна надежная и в достаточном количестве? Что в передовых порядках должны быть наблюдатели от авиации и корректировщики артиллерийского огня с рациями? В итоге наши танковые и механизированные корпуса, в которые страна вбухала столько средств, показали крайне низкую боеспособность.

— По-моему, вы преувеличиваете, — заметил Сергей, поморщившись, — лично я не раз слышал в выступлениях наших маршалов, что взаимодействие различных родов войск очень важно.

— Тут не говорить, а дело делать надо! В том и проблема. Слишком много теоретиков, слишком много наполеонов, слишком мало любителей черновой и кропотливой работы!

Сидя в уютном кабинете, хорошо теоретизировать. Можно, например, вписать в устав стрелковые ячейки. С теоретической точки зрения все получается замечательно. А самому попробовать сесть в эту самую ячейку и переждать там вражеский артобстрел? Не чувствуя локтя товарища, не имея возможности пополнить боеприпасы, получить горячую пищу, эвакуироваться в случае ранения?

Немцы, надо отдать им должное, такие вещи продумывали очень четко и психологию рядового бойца обязательно учитывали.

— Кстати, — поинтересовался Сергей, — а почему вы фашистов постоянно немцами называете?

— Потому что так правильнее. Это сейчас вы считаете, что воевать предстоит только с фашистами, а основная масса немцев разделяет идеи пролетарского интернационализма и горит желанием помочь своим братьям по классу. А в ходе войны выяснилось, что воюем мы именно с немцами. И им по факту наплевать на всякий там пролетарский интернационализм, когда обещаны имения и рабы на Востоке. Случаи, когда немецкие солдаты переходили на нашу сторону, были очень редки. А среди немецких офицеров, помнится, таких случаев вообще не было.