Андрей Ходов - Игра на выживание

Но Люлька, тем не менее, очень заинтересовался, сказал, что идея гениальная. Что это умение обязательно надо освоить. Расстались довольные друг другом.

Для того чтобы познакомиться с Курчатовым, Сергею пришлось специально слетать на самолете на Урал. Именно там, в Челябинской области, планировалось создать основные производственные мощности и научные лаборатории по атомному проекту. По решению Берии при СНК СССР был создан специальный комитет, который возглавил товарищ Вознесенский, и начато создание профильного НПО «Рубин». Курчатова же назначили членом комитета и научным руководителем проекта. Разговор с ним вышел сложный. Курчатов говорил хоть и благожелательно, но Сергей по первым же вопросам понял, что ученый ему совершенно не верит. В смысле не верит, что переданная информация получена разведкой.

Для начала Курчатов поинтересовался, кого именно из ученых американцы привлекли для осуществления своего атомного проекта. Потом начал задавать вопросы о ходе работ, трудностях и перспективах. Сергей, как мог, уклонялся от прямых ответов, ссылаясь на драконовские меры секретности у империалистов. А что он еще мог сказать? Что реально атомный проект в САСШ еще и не начат, а большинство из названных Курчатовым имен его зарубежных коллег ныне принадлежат покойникам? Минут через десять разговора ученый не выдержал. Он откинулся на спинку стула и посмотрел прямо в глаза.

— Товарищ Горелов, поймите, так нельзя. Создается впечатление, что все это грандиозная мистификация. А с учетом того, какие в эту мистификацию планируется вложить средства, то лично мне становится просто страшно.

Не можете сказать правду, так и не говорите. А вот врать не надо, тем более так неуклюже. Я встречался с товарищем Сталиным, когда мне предложили эту работу. Он тоже не сказал правды, но хоть обманывать не стал. Мол, примите как данность, что сообщенная вам информация верна процентов на семьдесят, и спокойно работайте. А что делаете вы?

Сергей покраснел, обругав про себя не сориентировавшее его вовремя начальство. Он и не знал, что Курчатов вообще со Сталиным встречался, не говоря уже о том, о чем они там конкретно говорили. В итоге получилось неудобно. Впрочем, сориентировать его было некому: Сталин ранен, а Кобулов мертв. Поэтому и влип.

— Извините, Игорь Васильевич, но товарищ Сталин, видимо, прав. Примите как данность и работайте. Можно еще добавить: не задавайте лишних вопросов, и не получите уклончивых ответов.

— Я понял, — кивнул головой Курчатов. — Но ставлю вас в известность, что это очень мешает работе. Не я один, знаете ли, многие в недоумении. Ваши объяснения шиты белыми нитками. Мы же ведь не дети, у ученых свои каналы имеются. Люди сомневаются, разговоры идут ненужные. В результате страдает дело.

«Угу, так я вам и сказал, — подумал Сергей, — чуть ли не половина евреев, а у второй половины „свои каналы“, то есть широкие контакты за границей: учителя, ученики, друзья и прочие корреспонденты. Евреев, правда, скоро переведут на тюрположение, а с остальными что делать? Доморощенные „Розенберги“, которые „из лучших побуждений“ сплавят наши атомные секреты за океан, стране совершенно не нужны».

Как говорил инженер Прутов: «Их профессура готова к бою, а наша только и может, что бабочек ловить!»

— Товарищ Курчатов, мне кажется, что вы не совсем правильно оцениваете ситуацию. Вы и ваши коллеги-физики теперь не свободные искатели научных истин и не члены всемирного братства ученых. Вы сотрудники стратегически важного государственного проекта. Не я виноват, что так случилось. Можете считать, что вам просто не повезло. Занимались бы, например, ихтиологией, и не попали бы под мобилизацию. Продолжали бы работать, как работали. А теперь о международных симпозиумах, поездках за границу и прочих нобелевских премиях придется забыть. И не только вам, а вообще всем физикам-ядерщикам в мире. Ни одна вменяемая страна в ближайшие лет сто не допустит, чтобы ее атомные секреты утекали на сторону. Со всеми вытекающими последствиями. Так что если кто ведет «ненужные разговоры», а тем более пользуется «своими каналами», то ваш долг поставить об этом в известность компетентные органы. Товарищам быстро объяснят, как они не правы.

— Вы не понимаете специфики научной работы, — насупился Курчатов.

— Нет, это вы не понимаете специфики научной работы над задачами, ценой которых может стать жизнь сотен миллионов людей и само существование нашего государства, — не остался в долгу Сергей.

— Еще ничего не доказано, вполне возможно, что атомную бомбу вообще создать не удастся. У меня, по крайней мере, остаются сомнения. Несмотря на ворох странных материалов, которые неизвестно откуда взял многоуважаемый НКВД. Извините, но вы не специалисты. Я хоть по заграницам и не разъезжал, зря меня в этом упрекаете, но с ситуацией в физике ядра хорошо знаком. Так вот: в ваших бумагах полно вещей, которые, готов поклясться, в настоящее время неизвестны научному миру.

— Это и хорошо, что за границу не ездили, — заметил Сергей, — отчасти поэтому вас на этот пост и назначили. Не верите? Ну и не верьте! Можете считать, что сведения получены от марсиан в порядке интернациональной помощи.

Но я со всей ответственностью заявляю, что сведения эти верные. Атомную бомбу создать можно, а значит, и нужно. Термоядерную тоже. Это вполне реально, это необходимо сделать в кратчайшие сроки. Так что кончайте ломать голову над всякой ерундой, а лучше постарайтесь оправдать оказанное вам партией и правительством доверие. А мы соответственно постараемся оказать вам посильную помощь. Может, перейдем к конкретным вопросам? Какие у вас в данный момент имеются сложности?

Сложностей, как и предполагалось, хватало. Сергей все дотошно записал, хоть и понимал, что на большую часть вопросов ответов атомщики не дождутся. Например, очень сомнительно, что инженер Прутов возьмется делать за них расчеты критической массы урана и сложных физических процессов ядерного взрыва.

На то есть математики, математиков привлекли лучших, вот пусть и считают.

Обратно в Москву Сергей опять добирался самолетом, измучился в этот раз основательно, все проклял.

Вернувшись в Москву и разобравшись с неотложными делами, Сергей наведался на дачу к инженеру Прутову. Нашел его у речки с удочкой в руке. Поздоровался и присел рядом на корточки.

— Ну, как? Клюет?

— С переменным успехом. С чем пожаловали?

— Был у Курчатова, — сообщил Сергей.

— И как у них там?

— Дело движется, но есть сложности.

— Понятное дело, как без сложностей. А конкретно?

— Вы сообщили, что в установках по разделению изотопов используется газообразный тетрафторид урана. Курчатов говорит, что это невозможно. У этого вещества температура плавления более тысячи градусов. Возможно, имелся в виду гексафторид?