Юрий Силоч - Союз нерушимый...

— Кофе и три бутерброда с колбасой, пожалуйста, — попросил я у скучавшей продавщицы — крупной краснощёкой девахи с голубыми глазами и ниспадающей на глаза кудрявой светлой чёлкой.

— Тридцать копеек! — ответила она.

— Нету, — помотал я головой. — Давайте по труду.

— Какой коэффициент? — спросила женщина. Я показал новые документы. — Один и два.

— Два бутерброда, — скривилась продавщица.

Я присмотрелся к меню:

— А можно бутерброд и котлету?

— Котлет нету!

— Давайте три бутерброда! — потребовал я.

Да уж. Палыч явно не желал облегчить мне задачу. Был бы мой трудовой коэффициент хотя бы полтора, я бы позавтракал как следует. Можно было, конечно, и за деньги, но Палыч подкинул мне совсем немного, а потому нужно было экономить. Получив заказ и «расплатившись» коэффициентом, я уселся, отвернувшись лицом к стене, и крепко задумался, выстраивая заново всю цепочку расследования. Сзади проехал, стуча колёсами по рельсам, трамвай, и из-за него пол под моими ногами мелко завибрировал.

Итак, что мы имеем, если откинуть лишнее?

Начнём с азов. Некий депутат был убит. Убийцу нашли, но тот, мало того, что не признался, так ещё и умер сам, активировав протокол «Плен» и поджарив собственные мозги. Мотив — есть. Орудие убийства — есть. Улики, вроде одежды и ботинок, — есть. Алиби — нет. Просто прекрасно. Дело можно закрывать и рапортовать о выполнении плана.

Следом ещё одно убийство. Почерк похожий, но есть и отличия. Убитый — депутат, убийца — бывший фронтовик. Самоубийство через активацию протокола плен.

Оставляя за бортом очевидные схожести, можно сказать с уверенностью, что в этот раз всё прошло не так гладко. И мотив неочевиден и убийца — настоящий, а не бедный старшина — показал, что может брать человеческий разум под контроль. Поведение завхоза указывало на это очень недвусмысленно.

Далее — хакеры. Управлять людьми при помощи боевых имплантатов — это даже по нынешним меркам научная фантастика, а значит, специалист, который может это провернуть, очень и очень силён. Один из этих специалистов на допросе поведал, что совсем недавно в Сети появился некто или (бр-р-р, аж мурашки по коже) нечто, из-за чего исчезают его друзья-хакеры.

И вот тут, стоило некоему майору КГБ подобраться к разгадке поближе, как начались внутренние разборки в Конторе. Топорно, очень топорно. Либо тот, кто это затеял, — дилетант (ха-ха), либо он очень торопится. И второй вариант, учитывая последние события с раскрытием непонятно чьей агентурной сети среди высших чинов КГБ, становится наиболее верным. В попытке выиграть время этот некто не жалеет никого и ничего.

И тут встаёт самый интересный вопрос…

Бутерброды были давно съедены, кофе выпит, а я возил ложкой по рыжему осадку в одноразовом стаканчике и задавал самому себе вопросы, которые мучили русскую интеллигенцию несколькими столетиями ранее: кто виноват и что делать? Студенты, ещё не так давно сидевшие тихо, сейчас о чём-то оживлённо спорили.

Задача номер раз: выйти на Разум или того, кто за ним стоит. А самое простое и очевидное её решение — найти кого-нибудь из пропавших хакеров. Хотя бы того Унгерна.

И начать его поиски следовало с глубокой сети, о которой говорил Ионо.

Я покинул столовую и постоял какое-то время, наблюдая за людьми на тротуаре и проезжавшими мимо трамваями. Очень хотелось курить, но сигарет как назло не было — значит, надо бросать. Стрелять сигареты у прохожих я считал ниже своего достоинства.

— Простите! — остановил я спешащего взъерошенного студента с тубусом подмышкой. Тот поднял на меня красные глаза и взглянул, как на неведому зверюшку. Похоже, бедолага категорически не высыпался. — Где здесь поблизости библиотека?

Юноша осмотрел меня недоверчиво. Да, мой внешний вид явно не сочетался с библиотекой, но что поделать — внешность обманчива.

— Дальше по улице, — студент махнул рукой. Он, очевидно, подозревал какой-то подвох. — Две остановки. Минут десять идти.

— Спасибо! — кивнул я и, дождавшись ближайшего трамвая, запрыгнул на подножку. Из-за стекла мне погрозила кулаком старуха в платке.

Кроме неё на меня никто не обращал внимания, поскольку подобное использование транспорта не возбранялось: главное на рельсы не упасть и на контролёров не нарваться. В моём случае второе было куда хуже.

Библиотека располагалась на цокольном этаже восстановленной каменной модернистской трёхэтажки начала двадцатого века. На ней висела мраморная мемориальная доска, гласившая, что в этом доме почти пятьдесят лет назад жил трижды герой советского союза танкист Рубелев. Посему библиотека в доме была не простая, а имени этого самого танкиста Рубелева: об этом мне сказали вывеска и здоровенный портрет героя в небольшом холле. Рядом стоял пыльный красный флаг, а под ним — небольшой конторский стол, за которым сидела стройная молоденькая девушка с русыми волосами. Чёрное платье в белый горошек делало её фигуру похожей на фарфоровую статуэтку — хрупкую и тоненькую.

— Здравствуйте! — улыбнулась она.

— Здрасьте! — я тоже расплылся в идиотской улыбке. — А читальный зал работает?

— Конечно. У вас карточка есть?

— Нет, — развёл я руками. — Впервые в ваших краях.

— Тогда надо завести, — с умилительной серьёзностью сообщила девушка, и я не смог ей отказать.

Изучив мои документы, она вбила какие-то данные в терминал и сказала, указав на дверь, ведущую вглубь библиотеки:

— Проходите. Подшивки журналов в зале не все: если что-то понадобится, обращайтесь. Когда будете входить в Сеть, обязательно заполните журнал и не забывайте записывать адреса. С бумажными книгами осторожнее, могут рассыпаться. Из терминала можете брать электронные книги только на наших носителях, скачивать себе запрещено.

— Как у вас строго, — усмехнулся я.

Девушка нахмурилась:

— Правила придумала не я.

— Понимаю-понимаю. Безопасность превыше всего.

Я прошёл в помещение с низким потолком, тонкими занавесками на высоко расположенных окнах, книжными шкафами, несколькими терминалами и креслами у стен. Посреди комнаты — длинный стол с пожелтевшими подшивками газет и шахматной доской с чьей-то незаконченной партией. Тихонько тикали настенные часы, пахло бумажной пылью, от которой щекотало в носу.

Я уселся за ближайший терминал, на клавиатуре которого лежала помятая тетрадь в линейку с истрёпанной зелёной обложкой. Колючей коричневой бечевкой к ней была привязана шариковая ручка. Когда я увидел эту конструкцию, то чуть не расхохотался, правда, открыв, понял, что смеяться было рано: в журнал требовалось записывать абсолютно всё — не только название страницы, как я предполагал, а полную ссылку. Каждый щелчок подлежал тщательной фиксации на бумаге. Шедевр бюрократии. Впрочем, потакать этому бреду я всё равно не собирался.