Армин Кыомяги - Луи Вутон

Две бутылки рома и несметное количество пива. Итак, весь вчерашний день я пил. Салака в масле, сыр в законной плесени, высушенные на солнце томаты, безволие в собственном соку, кусочки черной меланхолии по– скандинавски. Вот такое гребаное утро. В поисках причины, чтобы жить дальше, нашел лишь вонючие носки и позавчерашнюю футболку. Понюхал, чихнул, после чего почувствовал себя достаточно мотивированным.

После рутинных процедур в женской умывалке отправился по магазинам. С намерением срочно приодеться. Гигиена, чистота и порядок, новый красивый прикид – все это прогонит прочь паршивое похмелье и упадническое настроение. Час спустя на меня из зеркала смотрел некто вроде молодого Дэвида Бекхэма. Мимолетно улыбнувшись друг другу, мы нацепили солнечные очки и пошли каждый своей дорогой. Ощутил к себе осторожное, но совершенно определенное внимание всего женского племени. Шествовал как по последней моде оформленная миланскими дизайнерами липкая лента-мухоловка, и похотливые взоры дам всего мира были приклеены ко мне. Женщины! Они ожидали меня во всех магазинах, тянули ко мне свои грациозные ручки, принимали зазывные позы. Остекленевшие глаза, сладострастные рты – женщины изнывали от зависти, если мне доводилось случайно или не совсем прикоснуться к какой-либо из них. Наконец, к всеобщему негодованию, я выбрал одну. Модель нижнего белья с длинными светлыми волосами. Взлохматив одной рукой ее шелковистые кудри, другой притянул за ягодицы вплотную к себе. О, с какой жадной ненасытностью вдавились в меня ее маленькие, мило вздернутые грудки. О-о, я хотел ее, именно ее, эту совершенную женщину для совершенного мужчины. Ее бездонные глаза цвета морской волны втягивали меня как две глубокие изумрудные звезды. Я навалился на нее. Это наш миг, думал я и все наваливался и наваливался, пока вдруг не раздался треск, я потерял равновесие и всей своей тяжестью рухнул на возлюбленную, больно ободрав бровь о стоявшую рядом полку. Черт возьми, край был довольно острым. От очков остались одни воспоминания. И что самое неприятное – моя избранница переломилась пополам. Валялась на полу: верхняя часть туловища развернута в одну, нижняя – в другую сторону. Я растерянно склонился над ней, и из брови прямо в ее достоверный пупок упала капля вязкой крови. С любовью было покончено.

Через несколько минут я вернулся на место происшествия с бровью по-пиратски залепленной пластырем. Подобрав непригодную к употреблению модель, я спрятал ее в одной из примерочных кабинок. Перед уходом с сожалением оглядел ее верхнюю часть. На обиду не было и намека, вздернутые грудки были готовы в любой момент продолжить с того места, где вмешалась жизнь. Вот такое отношение типа «всегда готов!». Молоток! Но я не мог. Не получится из меня социального работника, возлюбившего покалеченную жертву. Тысячи нормальных манекенов на двух этажах имеют на меня виды, как тут влюбишься в инвалидку.

Спустя полчаса я понял, что все эти женщины здесь – не совсем то. Они из чересчур твердого материала, ломкие и холодные. Соприкасаясь с чем-нибудь, издают пустотелый звук. Да, они выглядят превосходно, если не считать некоторых безголовых экземпляров, но все же они предназначены чисто для визуального наслаждения. В постель с такой верзилой не ляжешь. Любовь предполагает эластичность. Обоюдную.

Аппетит разыгрался. Интересно, что на протяжении более чем недели я ни разу не подумал о сексе. Списал это на стресс, возникший из-за новой ситуации. Быстро пропустил перед мысленным взором череду моих самых добрых подружек – закипел еще сильнее. Внезапно, как гром среди ясного неба, вспомнился розоватый плафон секс-шопа на Тартуском шоссе. Затолкав свой торчащий инструмент в левую штанину, я прыгнул в седло велика.

…

И вот мы лежим, молодые, красивые, счастливые и уже почти удовлетворенные. Луи Вутон и Кинки Ким, его несравненная надувная возлюбленная из силикона. Вокруг кровати, погружая нас в бархатное облако страсти, исполняют чувственный танец язычки десятков и десятков ароматных свечей (предложение недели в Jysk). Рука Ким любовно отдыхает на моем плече, пока я все это здесь описываю. Смотрю в ее влюбленные глаза. Шарик выпадает из пальцев. Да, родная, да, и я хочу еще.

Влюблен по уши. Впервые в жизни встретил женщину, готовую часами с обожанием смотреть на меня. Искренне, без единой задней мысли, без капли иронии. Ее кожа шелковиста и мягка, нигде ни морщинки, как на целлулоиде. Каждый раз, когда мои кончики пальцев трепетно скользят по ее невероятно грациозному телу, во мне начинает полыхать пожар, происходит бешеный гормональный выброс. Наши тела подходят друг другу как два единственно возможных кусочка мозаики. Мы занимаемся любовью в самых немыслимых позах, в полной мере наслаждаясь ее удивительной гибкостью. Что бы ни пришло мне в голову, все равно когда и где – она безропотно откликается на все мои желания. Она ненасытна, но при этом никогда ничего не требует, готова подолгу молча лежать рядышком, доверчиво положив прохладную руку на мой слегка влажный и запыхавшийся живот – в ожидании, когда силы восстановятся и страсть вспыхнет вновь. Ее чистый девственный аромат, извечный блеск каштановых волос впервые в жизни вынудили меня признать сокрушительную силу абсолютной любви. Я влюбился. Глубоко, безоглядно, целиком и полностью. Влюбился в эти грудки, такой потрясающей формы, что невольно вызывают в памяти имена всех знаменитых пластических хирургов. И зря. На обворожительных грудках моей Ким нет ни малейшего следа постороннего вмешательства. Они настоящие, неперекроенные, неподтянутые, неподдельные, поистине диво дивное. Ее ноги с самых пальчиков, которые я неистово сосу как леденцы и до потери сознания обцеловываю, сводят меня с ума. Когда я скольжу взглядом по ее безупречным икрам, любуюсь неповторимыми округлостями коленок, что так грациозно переходят в бедра и сходятся в подобии арки, где филигранно замешаны хрупкость и мощь, я невольно начинаю испытывать жалость ко всем женщинам в мире. Ко всем, вплоть до тех, что вышагивают на Fashion TV. И если у них от досады, разочарования и зависти сорвет крышу, и они лягут под гильотину, чтобы ампутировать свои несовершенные ноги, я им сильно посочувствую, но пойму еще сильнее.

К счастью, такая саморазрушительная зависть может оказаться и полезной. Наш сексодром, наше гнездышко я соорудил прямо посередине мебельного салона. Притащил туда огромную кровать под балдахином из вуалевых занавесок до самого пола. Перенес Ким на руках (это было совсем не трудно), а по периметру ложа расставил белоснежные свечи. Мы лежали затаив дыхание, крепко обхватив друг друга, нос к носу, огромные жадные глаза как ненужные спасательные круги. Почва уходила из-под меня, я начал проваливаться, медленно, как в сладком сиропе, проваливался, проваливался … и вдруг проваливаться перестал. Сел. Ким не рассердилась. В этом смысле она бесконечно понимающая. Чего-то не хватало. Вернее… Точно! Я рванул в ближайший магазинчик нижнего белья и притащил оттуда дюжину манекенов в скудном кружеве с длинными тощими ногами и костлявыми коленями. Вызывающе фальшивые ресницы прикрывали стеклянную неуверенность в себе.