Алекс Белов - Бифуркатор (СИ)

Никто не спрашивал Андрея, зачем он нарисовал монстров, даже я. Школа и родители привыкли к странностям Андрея. Думаю, отец и мать однажды посовещались и пришли к выводу: он наш сын, мы будем любить его и таким. Я же не обмолвился словом с братом потому, что боялся. Слишком хорошо запомнился серый пластмассовый нож. Если приложить силу, то им можно проткнуть шею, ну или воткнуть в живот например.

Однако ночью мне приснился сон, изменивший моё мнение. Я шёл по осенней улице. Не знаю, почему осень. Ржавые воды текли по асфальту, на людях сидели плащи, всё как весной, только солнца не было. Прохожие быстро снуют туда-сюда, задевая меня сумками, плечами, и вдруг впереди я вижу фигуру, двигающуюся мне навстречу. Длинные ноги, откляченный зад. Только одета Тварь в плащ и шляпу, а белёсые пальчики сжимали зонтик, раскинувшийся над существом. Оно приблизилось ко мне и залезло во внутренний карман плаща.

Сейчас монстр достанет пушку и убьёт меня. Но вместо пистолета существо достало небольшую пластиковую карту и протянуло мне. А потом Тварь заговорила, сверкая кривыми жёлтыми клыками:

— Бифуркационный период вашего брата истёк.

Я смотрю на карточку, но ничего не вижу и просыпаюсь. Через день, взяв рисунок, я ткнул им в брата и чётко спросил:

— Андрей, объясни мне, где ты видел этих чудовищ, которых ты записал нам в семью?

Братишка в это время решал математику, и у него, скажу, неплохо получалось. В последние месяцы Андрей улучшил отметки в школе до круглого отличника. Кажется, будто в него поместили сразу всю программу за четвёртый класс.

— Нигде, — пожал плечами Андрей.

— Тогда, почему ты их нарисовал?

— Мне про них рассказали, — ответил брат.

— Кто?

— Стёпка!

Я заперся в кладовке. Сидел и ревел там, спрятав лицо в коленях. Как же мне было страшно, грустно и одиноко. Я ничего не понимал, но казалось, будто я очутился в одной из шизогонических реальностях, по которым бродил летом.

Перед сном, когда свет в доме потух, я тихо спросил Андрюшку:

— Почему ты вспомнил Стёпку?

— Иногда я его слышу, — ответил брат из темноты. — То, что во мне живут сорок девять меня позволяет многое видеть и слышать. Я слышу других бифуркаторов.

Я не знал, что ещё спросить. Разговор было страшно продолжать уже на этом этапе.

— Ты слышишь Стёпку? — спросил я.

— Какого из двухсот пятидесяти одного?

Меня обдало холодком.

— Он ещё жив? Прошло уже восемь месяцев.

— Он сильный бифуркатор. Самый сильный, потому что умный. Он очень старался выйти из своего бифуркационного дня.

— Так он умер?

— Ну пока жив, но фактически, — ответил Андрей.

Я захлопал мокрыми ресницами, не понимая, почему плачу. То ли от грусти, то ли от ужаса. Ноги и руки похолодели, спрашивать больше ничего не хотелось, но я продолжал:

— Передай ему, что он мой лучший друг.

— Нет, — отвечал Андрей. — Тебе не понравится его реакция.

Теперь мне ещё страшнее.

— Он меня ненавидит?

— Наверное, он сейчас всех ненавидит, — вздохнул Андрей. — Он сейчас в таком состоянии, когда сложно любить. Тёмка, он умирает. И ему очень плохо. Представь, если бы твой мозг раздирали на каждую клеточку по отдельности.

— Не надо. Спасибо. Давай спать! — я прекращаю разговор и отворачиваюсь, но Андрей не унимается.

— Он будет жить ещё. Он будет так мучиться по меньшей мере месяц. Он чаще других любит говорить со мной. Спрашивает о тебе.

— Что ты ему отвечаешь? — напряжённо говорю я.

Братишка не отвечает долго.

— Когда ты менял меня на него, ты думал, что поступаешь правильно? — спрашивает Андрей, и моё сердце бьётся чаще.

— А ты считаешь, что я совершил ошибку?

— Не знаю.

— К тому же, я очень хотел оставить там Серёгу. Я не хотел бросать в бифуркаторы Стёпку. Это всё Серый виноват.

— Если б ты оставил там Серого, Стёпка всё равно не обрадовался бы, — отвечает Андрей. — Но он тебя понимает. Он понимает твой выбор. Понимал…

— Понимал? А сейчас что?

— Сейчас ему очень-очень плохо. У него ничего не болит, он просто почти сошёл с ума. Он не может спать, ему постоянно что-то шепчут в голове. Сейчас Стёпка ведёт себя очень неадекватно. Месяц бессонных ночей изменят кого угодно, поверь.

— Ты… скажи ему, что я сожалею, — тихо произношу.

— Не думаю, что ему это поможет, — отвечает Андрей.

На этом разговор закончился.

В мае Андрюшке стукнуло одиннадцать. К тому времени братишке стало ещё хуже, и мы уже рассматривали вариант госпитализации мелкого. Я называл это по-другому: отправить в психушку.

Как ни странно, брат контактировал с внешнем миром только в школе. Дома он вёл себя отрешённо, будто аутист. Как-то я застал на кухне маму, кормящую Андрея с ложки. Сам брат смотрел перед собой, будто спал с открытыми глазами, и лишь периодично открывал рот. Пюре иногда стекало с уголков его губ, и матери приходилось пользоваться тряпкой.

Мама плакала.

На день рождение Андрюшка немного оживился. К нам вернулся прежний мальчишка. Игривый, весёлый. На праздник пришло не много народа, в основном — родственники и пара одноклассников, которые ушли через час. Родители надарили Андрюшке много подарков, но братишка не радовался им. Смотрел на игрушки равнодушно, как в апреле на выкопанные стёклышки.

Я затеял игру в прятки. Участвовали ещё близнецы папиной сестры, старше Андрея на год. Я водил. Досчитав до пятидесяти, я направился искать ребят. Проходя мимо заветного окна, заметил мрачный силуэт братишки в центре заднего двора.

Я немедленно спустился, побежал к нему, смешно скандируя:

— Не самое лучшее место, чтобы спрятаться, да?

Когда Андрюшка обернулся, я отпрянул. В вечернем мраке глаза братишки сверкнули холодным гневом, кулаки зажаты. Думаю, ещё секунда, и он бросился бы и загрыз меня, столь свирепым выглядело его лицо. Но вдруг взгляд прояснился, и он огляделся.

— Ты… не успел спрятаться? — неловко спрашиваю.

— Я… ой… — Андрей улыбнулся, пожал плечами. — Я спрятался, просто увлёкся голосами и как обычно ушёл за ними. Давай сначала.

Мы не начали сначала. Вдвоём отыскали близнецов, на том и закончили. Я всю ночь гадал, за чьим же голосом братишка пошёл, как на зов блуждающего огонька?

Просветление праздника ограничилось одним днём. Назавтра Андрюшка снова ушёл в себя, на сей раз ещё глубже. Через пару дней после дня рождения я обнаружил на столе записку от Андрея, и слова меня совсем не порадовали:

Бифуркационный период истекает… Тёмка, ты тварь… Я всё равно достану тебя… Надо было добивать Серёгу… Бифуркаторы сильнее, если выше рангом… Боги тоже жестоки… Потому что бифуркационный период истекает… Жди меня… Я буду жить всегда… Пламенный привет от Стёпки…