Владимир Васильев - Затерянный дозор. Лучшая фантастика 2017

В окна сочился утренний отсвет — солнце взошло, озарило холмы и болота, лучи дотянулись до края земли.

— Завтракать подано, — объявил свежевыбритый Шон, выставляя поднос.

Краткое и горьковатое ощущение того, что у него есть семья, а участок — таки дом, а не казённая конура, дало простор талантам, о которых он стал забывать. Сервировка, выбор угощения на утро — так он подавал Уне в медовый месяц.

А теперь предметом его забот была девчонка с волосами цвета хлеба и большими зеленовато-серыми глазами. Она смотрела на него тепло и радостно. Никакой призрачной матовости в лице, вполне живой румянец.

«Обойдётся. Кормить, давать на руки кота, ограничить с песнями — выживет. Россказни Ройзин — чушь. Увидишь, детка, наш мир хороший, и страна вполне годится».

Шон совсем было погрузился в семейное счастье, когда с улицы донеслось гудение автомобиля.

На сердце у сержанта смерклось.

«Всё, мой праздник кончился».

— Доброе утро, сержант! — заулыбался с порога старший офицер, которого полагается приветствовать стоя. — Это и есть наш маленький найдёныш?

— Так точно, сэр. Документы о ней…

— Готовьте. А девочка пусть кушает. Обедать будет уже в Голуэе, мы постараемся накормить её получше. Она говорит по-английски?

— Нет, сэр.

Вторжение пятерых громко топочущих людей в чёрном, совсем незнакомых и каких-то бесцеремонных, напрочь отбило у Куу аппетит. Забыв про еду, выбравшись из-за стола, она взяла Шона за руку, потянула рукав — наклонись!

— Кто это? — зашептала она ему на ухо.

— Они… приехали за тобой. — Шону трудно было говорить, а ещё труднее сохранять спокойствие. — Так полагается. Отвезут в дом, где всё будет — еда, постель. Там тепло… и другие дети там живут.

— Я не хочу никуда уезжать. Хочу с тобой.

— Ничего не поделаешь, Куу, таков закон. Мне нельзя оставить тебя здесь.

— Но, Шон, пожалуйста!..

— Посиди пока, я соберу бумаги. — Встречаться с ней глазами, видеть её горестную растерянность, чувствовать её руку казалось почти невыносимо. Усадить её назад за стол пришлось едва не силой.

«Я даже не предупредил её, что это случится…» Шон чувствовал себя подлецом.

За гардаями вошёл стильный штатский в лёгком осеннем пальто, с непокрытой головой — рыжеватые волосы, цепкие голубые глаза, широкое простецкое лицо ирландца, только не здешнего, а из восточных провинций. Едва он заговорил, акцент выдал в нём янки.

— Куу — значит Луна?.. Имя не здешнее, верно, малышка?

Она смотрела на янки исподлобья, враждебно и недоверчиво.

— А чьё, сэр? — полуобернулся Шон.

— Финское. Это вы обнаружили её, сержант… Мэлони?

— Да.

— И женщину перед тем — тоже вы?

— Помните наши обычаи? — сбил его с линии допроса Шон, вкладывая бумаги в большой конверт.

— А… то есть? — Янки смутился на миг, словно наткнулся на незримую преграду.

— У каждого ирландца есть право задать один вопрос. Я им воспользуюсь.

Американец добродушно улыбнулся:

— Извольте.

— Что вы тут делаете и зачем?

— Сержант, — поспешил вмешаться старший офицер, — это учёный-антрополог. Его интересуют шельта. С разрешения шефа округа он сопровождает нас в научных целях.

— Что вы собрались делать с девочкой? — даже не взглянув на старшего, продолжал Шон, уставившись в глаза американцу.

— Это уже второй вопрос.

— Вы и на первый не ответили.

— Старший офицер, — как бы забыв про Шона, попросил янки, — давайте займёмся делом.

— …И даже не назвались. Сотрудников из Голуэя я знаю, вас — нет. Ваша фамилия? Имя? Должность?

— Он лазутчик, — неожиданно вымолвила Куу.

Обычаи предков янки подзабыл, но язык — и не один — выучил вполне прилично, практиковался в нём. Так требовала его специальная работа.

«Бинго! — От восторга он чуть не прищёлкнул пальцами. — Это — ясновидение, она — ши! Или полукровка, не суть важно. Первый живой образчик для нашей лаборатории!»

— …он хочет посадить меня в клетку, чтобы мучить.

В следующую секунду на левую скулу янки обрушился удар силой около двух тысяч фунтов. Боковой правый в голову сержанту Мэлони всегда удавался. Американец улетел в нокаут, по пути сшибив одного из гардаев. Противников осталось четверо — шофёра, что снаружи, Шон не считал.

Они были ребята крепкие и драться тоже умели. Сложно сказать, как бы сложилась схватка для сержанта, если бы в участке не раздался звонкий голосок.

Куу изо всех сил запела:

Шону словно мешок с камнями лёг на плечи. Кулаки разжались, перед глазами помутилось. Он увидел, как готовые к драке гардаи и старший офицер оседают, опускаются на пол, сражённые песней ши. Сам он, как ни странно, удержался на ногах, только пошатывался. Куу тянула его за собой:

— Уйдём. Пожалуйста, уйдём отсюда, тут плохо!

— Погоди… они… долго пролежат?

— Не знаю! Мало! Шон, нам надо уходить!..

— Обувайся. Надень шаль. Я должен взять кое-что.

Вообще сотрудникам Гарды оружие не полагается. Но после множества терактов на севере начальство разрешило скрытно носить пистолет на ночных дежурствах — в зависимости от оперативной обстановки. Ватными, непослушными руками Шон отпер оружейный шкафчик, достал пистолет и стал набивать патроны в карманы кителя. Загнал снаряженный магазин в рукоятку, дослал патрон в патронник. Поискав по сторонам глазами, сгрёб полугинею в бумажке, деньги из ящика стола — в бегах пригодятся.

— Скорее. Они вот-вот очнутся, а мне петь тяжело, — просила Куу, вновь ставшая опасно бледной.

— Пусть очнутся в клетке.

Сила возвращалась к рукам, ногам, ко всему телу. Напрягаясь, он по одному перетащил слабо шевелящихся гардаев и американца в обнесённую решёткой камеру. Запер их и лишь потом сообразил, что ушибленных пением стоило бы обшарить по карманам. Но времени уже не было — чары таяли. Очнувшиеся взаперти пытались приподниматься на руках, тупо моргали и ворочали головами. Всё, что Шон сделал напоследок, — оборвал провода телефона и разбил сам аппарат. Пусть теперь свяжутся с Голуэем — голубиной почтой.

Снаружи шофёр выглянул, открыв дверцу фургончика:

— Привет! Скоро там?

— Один момент. Куплю девочке леденец в дорогу. Пусть сама выберет.

Благо, миссис О’Хара уже открыла свою лавку, и ломиться в дверь не пришлось. Увидев бледную Куу, волокущего ноги сержанта и сопоставив зрелище с полицейским фургоном на другой стороне улицы, старая Ройзин поняла всё или почти всё.

— Сынок, ты с ума сошёл.

— Песен наслушался. Мэм, у нас минута-две, потом уезжаем. Есть идеи — куда нам бежать?

— Да что стряслось-то?!

— Беда. С полицией приехал янки, все голуэйские гардаи — его холуи. Похоже, как-то распознали, кто она такая. Её не в приют собрались увезти, а в темницу. Не знаю, что они сделали с матерью, но Куу ждёт что-то похуже.